Головинский, Матвей Васильевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Матвей Васильевич Головинский

Матве́й Васи́льевич Голови́нский (фр. Matveï (Mathieu) Vassilievitch Golovinski, 6 марта 1865, Симбирская губерния, Российская империя — 1920, Париж, Франция) — русско-французский журналист, сотрудник Охранного отделения. По оценкам историков, он является автором текста Протоколов сионских мудрецов.





Биография

Матвей Головинский родился 6 марта 1865 года в Ивачёвке близ Симбирска[1]. Сын участника дела петрашевцев Василия Головинского, приговорённого вместе с Ф. М. Достоевским к смертной казни и вместе с ним же и помилованного.

Отец умер, когда Матвею было 10 лет, его воспитывали мать и французская гувернантка. После школы Головинский изучал юриспруденцию. Работал журналистом, сначала в России, а после 1900 года — во Франции, будучи сотрудником газеты «Le Figaro».

Авторство Протоколов

Авторство Протоколов сионских мудрецов является предметом дискуссии историков. В исследованиях, посвящённых этой проблеме, в качестве автора чаще всего называется имя Головинского. Считается, что именно Головинский составил «Протоколы», работая под руководством полицейского чиновника Петра Рачковского. Версия об авторстве Головинского изначально опиралась на свидетельство польско-французской писательницы Катажины Ржевуской-Радзивилл и американки Генриетты Херблат. Эта версия подвергалась критике как сторонниками подлинности «Протоколов» (например, генералом А. Д. Нечволодовым), так и теми, кто был уверен в их поддельности — в частности, Владимиром Бурцевым и Борисом Николаевским. Бурцев указывал, что Головинский уехал из Парижа гораздо раньше, чем по версии Радзивилл и Херблат работал над созданием «Протоколов»[2].

16 ноября 1999 года петербургский историк Михаил Лепёхин опубликовал во французском журнале «Экспресс» (англ.) материалы, которые доказывают, что автором «Протоколов» был именно Головинский[1]. Согласно выводам Лепёхина, Головинский работал в Париже в «Фигаро» вместе с Шарлем Жоли (1860—1905) — по-видимому[3], сыном Мориса Жоли. По версии Лепёхина, в начале 1902 года Шарль Жоли побывал как корреспондент «Фигаро» в Санкт-Петербурге, где «Протоколы» впервые упоминались публично в апреле того же года. Вадим Скуратовский, опровергая аргумент Бурцева об отсутствии Головинского в Париже, утверждает, что тот бывал во Франции позднее и имел там резиденцию. Скуратовский поддерживает версию об авторстве Головинского, опираясь на текстологический сравнительный анализ[4].

Книги Головинского

  • Доктор-Фауст. Из записной книжки писателя. Издание М. М. Левина. Москва. 1910 год. 163 с.
  • Доктор Фауст (М. В. Головинский). Опыт критики буржуазной морали. Перевод с французского А. Карелина. С предисловием автора". М., 1919. Издание зарегистрировано и цена утверждена отделом печати М. С. Р. и К. Д. Типография Н. Н. Желудковой. Большая Якиманка, 32, 32 с. (французский оригинал, выпущенный в Париже в 1910 г., не был обнаружен).
  • Чёрная книга германских зверств. Под редакцией и со вступительной статьёю д-ра М. В. Головинского. 9-я тысяча. Цена 60 коп. С.-Петербург. 1914. 56 с.
  • Д-р М. Головинский. Беседа дедушки о болезни «сыпной тиф». Цена 40 коп. Издание комитета памяти В. М. Бонч-Бруевич (Величкиной).

Напишите отзыв о статье "Головинский, Матвей Васильевич"

Примечания

  1. 1 2 Éric Conan. [www.phdn.org/antisem/protocoles/origines.html L’origine des Protocoles des sages de Sion(фр.) // L'Express. — 1999. — 16 novembre.
  2. Скуратовский, 2001, с. 98—102.
  3. Скуратовский, 2001.
  4. Скуратовский, 2001, с. 104.

Литература

  • Скуратовский В. [www.judaica.kiev.ua/Skuratovskiy.htm Проблема авторства «Протоколов сионских мудрецов»]. — К.: Дух и литера, 2001. — 241 с. — (Библиотека Института иудаики). — ISBN 966-72-73-12-1.
  • М. П. Лепёхин. Необходимые уточнения к биографии М.В.Головинского // Из глубины времён. — Санкт-Петербург, 1998. — Вып. 10. — С. 281-318.

Отрывок, характеризующий Головинский, Матвей Васильевич

– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]