Головин, Григорий Максимович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Григорий Максимович Головин
Дата рождения

14 октября 1914(1914-10-14)

Место рождения

с. Покровск, Ковылкинский район, Мордовия

Дата смерти

2 марта 1991(1991-03-02) (76 лет)

Место смерти

Пушкин, Санкт-Петербург

Принадлежность

СССР СССР

Род войск

артиллерия

Годы службы

19361957

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Сражения/войны

Великая Отечественная война

Награды и премии

Григорий Максимович Головин (19141991) — подполковник Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1944).



Биография

Григорий Головин родился 14 октября 1914 года в селе Покровск (ныне — Ковылкинский район Мордовии) в крестьянской семье. Окончил пять классов школы, работал слесарем. В 1936 году Головин был призван на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. С июня 1941 года — на фронтах Великой Отечественной войны. К августу 1943 года старший лейтенант Григорий Головин был заместителем командира дивизиона по политчасти 92-й тяжёлой гаубичной артиллерийской бригады 17-й артиллерийской дивизии прорыва 7-го артиллерийского корпуса прорыва 27-й армии Воронежского фронта. Отличился во время освобождения Сумской области Украинской ССР[1].

18 августа 1943 года немецкие войска предприняли мощную атаку против советских войск в районе города Ахтырка. В наступление были брошены пехотные части при поддержке артиллерии и авиации. Со второй попытки войскам противника удалось прорвать переднюю линию советской обороны и вклиниться в неё. В тех боях отличился Головин. Когда противник нанёс удар по левому флангу 166-й стрелковой дивизии, он вместе с командиром огневого взвода младшим лейтенантом А. Н. Гайдаш организовал круговую оборону двумя батареями дивизиона, отразив несколько танковых контратак. Оборонявшиеся подбили 6 танков «Тигр», 3 средних танка, 1 самоходную установку, 1 бронемашину и 3 бронетранспортёра, а также уничтожили около батальона пехоты противника. В дальнейшем при переправе через Днепр к югу от Киева дивизион Головина своим огнём содействовал переправе основных сил бригады[1].

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 февраля 1944 года за «умело проведенную партийно-политическую работу, героизм, проявленный в боях под Ахтыркой и при форсировании Днепра» старший лейтенант Григорий Головин был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» за номером 3387[1].

В дальнейшем Головин участвовал в освобождении Белорусской ССР, Польши, Чехословакии, боях в Германии. После окончания войны он продолжал службу в Советской Армии. В 1949 году он окончил курсы усовершенствования офицерского состава при Военно-политическом училище имени Фрунзе. В 1957 году в звании подполковника он был уволен в запас. Проживал в городе Пушкин Ленинградской области, работал мастером деревообрабатывающего завода, занимался общественной деятельностью. Умер 2 марта 1991 года[1].

Был также награждён орденами Красного Знамени, Отечественной войны 1-й и 2-й степеней, а также рядом медалей. Почётный гражданин города Ахтырка[1].

Напишите отзыв о статье "Головин, Григорий Максимович"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=4792 Головин, Григорий Максимович]. Сайт «Герои Страны».

Литература

  • Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
  • Бродовский котел. — Львов: Каменяр, 1974.
  • Геройская быль — Мордкиз: Саранск, 1985.
  • Гриченко И. Т., Головин Н. М. Подвиг. — Харьков: Прапор.
  • Н. В. Огарков. Киевско-Житомирская артиллерийская дивизия прорыва // Советская Военная Энциклопедия. — Москва: Воениздат, 1977. — Т. 4. — С. 169-170. — 656 с. — 105 000 экз.

Отрывок, характеризующий Головин, Григорий Максимович

– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?