Головин, Константин Фёдорович

Константин Фёдорович Головин

Константин Фёдорович Головин (21.07.1843—13.09.1913) — беллетрист; общественный деятель, один из теоретиков черносотенного движения в России; печатался под псевдонимом «Орловский».

Происходил из старинного дворянского рода Головиных. Родился в Стрельне Петербургской губернии в семье генерал-майора Фёдора Гавриловича Головина (1807—1861) и Александры Алексеевны, дочери А. З. Хитрово.

Получил первоначальное домашнее образование — его учителями были: Ф. Ф. Эвальд (физика и математика), П. Н. Белоха (география), П. М. Перевлесский (русская словесность). Окончив юридический факультет Санкт-Петербургского университета (1864) поступил на службу во 2-е отделение «Собственной Его Императорского Величества канцелярии»; в 1870—1875 годах был редактором 14-го тома «Свода Законов Российской Империи».

В 1875 году был назначен первым секретарём посольства в Вене. В 1877 году перешёл на службу в Министерство государственных имуществ, был членом Комиссии по изучению земского и крестьянского хозяйства и крестьянской общины и Комиссии о заповедных имениях (комиссия Абазы).

В 1879 году он опубликовал ряд статей по аграрному вопросу и повесть «Серьезные люди». Вскоре, в 1881 году, из-за тяжёлой болезни, на всю оставшуюся жизнь приковавшую его к инвалидному креслу, он занялся литературной деятельностью. В 1882 году появился его первый большой роман «Вне колеи». Повести и романы К. Ф. Головина печатались в «Русском вестнике», «Русском обозрении» и других журналах. В 1880-х годах были опубликованы романы «Блудный брат», «Дядюшка Михаил Петрович», «Молодежь»; в 1890-е — «Опустелый дом», «Чья вина?», «Погром», «На весах», «Медовый месяц»; в 1909 году был опубликован его последний большой роман «Язычники». Им также было написано несколько драм, из которых самая известная «Внуки Репетилова». Из публицистических произведений К. Ф. Головина наиболее значительны: [dlib.rsl.ru/viewer/01003546887#?page=3 «Наше местное управление и местное представительство»] (1884); «Крупное землевладение в Западной Европе и в России» (1887); «Сельская община в литературе и в действительности» (1887); [dlib.rsl.ru/viewer/01003630817#?page=1 «Социализм как положительное учение»] (1894); «Мужик без прогресса или прогресс без мужика. (К вопросу об экономическом материализме)» (1896); «Наша финансовая политика и задачи будущего» (1899); [dlib.rsl.ru/viewer/01003727417#?page=4 «Вне партии. Опыт политической психологии»] (1905).

К. Ф. Головин успел подготовить и издать два тома книги мемуаров «Мои воспоминания», которые охватывали период до 1894 года. В 1902—1903 годах было издано «Полное собрание сочинений» К. Ф. Головина, состоявшее из 12 томов.

Во время революции 1905 года он организовал салон («среды Головина»), куда собирались многие члены Государственного совета, учёные и литераторы. К. Ф. Головин принимал активное участие в деятельности «Русского народного союза им. Михаила Архангела», сотрудничал в журнале Союза «Прямой путь», был членом редакционной комиссии «Книги русской скорби», членом комиссии по подготовке книги в память 300-летия Дома Романовых.

Скончался в своём имении в Курляндской губернии.

Литература

• Головин К. Ф. Мои воспоминания. — [dlib.rsl.ru/viewer/01003987810#?page=1 Том 1], [dlib.rsl.ru/viewer/01003987809#?page=1 Том 2].

Ссылки

• [www.hrono.ru/biograf/bio_g/golovin_kf.php Биография] на сайте «Хронос»
• [legitimist.ru/sight/history/2011/sentyabr/konstantin-fedorovich-golovin-kak-obshhestvenno-po.html Константин Федорович Головин как общественно-политический деятель начала ХХ века]

Отрывок, характеризующий Головин, Константин Фёдорович

И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
– А всё боишься, – продолжал первый знакомый голос. – Боишься неизвестности, вот чего. Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, a сфера одна.
Опять мужественный голос перебил артиллериста.
– Ну, угостите же травником то вашим, Тушин, – сказал он.
«А, это тот самый капитан, который без сапог стоял у маркитанта», подумал князь Андрей, с удовольствием признавая приятный философствовавший голос.
– Травничку можно, – сказал Тушин, – а всё таки будущую жизнь постигнуть…
Он не договорил. В это время в воздухе послышался свист; ближе, ближе, быстрее и слышнее, слышнее и быстрее, и ядро, как будто не договорив всего, что нужно было, с нечеловеческою силой взрывая брызги, шлепнулось в землю недалеко от балагана. Земля как будто ахнула от страшного удара.
В то же мгновение из балагана выскочил прежде всех маленький Тушин с закушенною на бок трубочкой; доброе, умное лицо его было несколько бледно. За ним вышел владетель мужественного голоса, молодцоватый пехотный офицер, и побежал к своей роте, на бегу застегиваясь.


Князь Андрей верхом остановился на батарее, глядя на дым орудия, из которого вылетело ядро. Глаза его разбегались по обширному пространству. Он видел только, что прежде неподвижные массы французов заколыхались, и что налево действительно была батарея. На ней еще не разошелся дымок. Французские два конные, вероятно, адъютанта, проскакали по горе. Под гору, вероятно, для усиления цепи, двигалась явственно видневшаяся небольшая колонна неприятеля. Еще дым первого выстрела не рассеялся, как показался другой дымок и выстрел. Сраженье началось. Князь Андрей повернул лошадь и поскакал назад в Грунт отыскивать князя Багратиона. Сзади себя он слышал, как канонада становилась чаще и громче. Видно, наши начинали отвечать. Внизу, в том месте, где проезжали парламентеры, послышались ружейные выстрелы.
Лемарруа (Le Marierois) с грозным письмом Бонапарта только что прискакал к Мюрату, и пристыженный Мюрат, желая загладить свою ошибку, тотчас же двинул свои войска на центр и в обход обоих флангов, надеясь еще до вечера и до прибытия императора раздавить ничтожный, стоявший перед ним, отряд.
«Началось! Вот оно!» думал князь Андрей, чувствуя, как кровь чаще начинала приливать к его сердцу. «Но где же? Как же выразится мой Тулон?» думал он.
Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.
Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему головой. Он продолжал смотреть вперед в то время, как князь Андрей говорил ему то, что он видел.
Выражение: «началось! вот оно!» было даже и на крепком карем лице князя Багратиона с полузакрытыми, мутными, как будто невыспавшимися глазами. Князь Андрей с беспокойным любопытством вглядывался в это неподвижное лицо, и ему хотелось знать, думает ли и чувствует, и что думает, что чувствует этот человек в эту минуту? «Есть ли вообще что нибудь там, за этим неподвижным лицом?» спрашивал себя князь Андрей, глядя на него. Князь Багратион наклонил голову, в знак согласия на слова князя Андрея, и сказал: «Хорошо», с таким выражением, как будто всё то, что происходило и что ему сообщали, было именно то, что он уже предвидел. Князь Андрей, запихавшись от быстроты езды, говорил быстро. Князь Багратион произносил слова с своим восточным акцентом особенно медленно, как бы внушая, что торопиться некуда. Он тронул, однако, рысью свою лошадь по направлению к батарее Тушина. Князь Андрей вместе с свитой поехал за ним. За князем Багратионом ехали: свитский офицер, личный адъютант князя, Жерков, ординарец, дежурный штаб офицер на энглизированной красивой лошади и статский чиновник, аудитор, который из любопытства попросился ехать в сражение. Аудитор, полный мужчина с полным лицом, с наивною улыбкой радости оглядывался вокруг, трясясь на своей лошади, представляя странный вид в своей камлотовой шинели на фурштатском седле среди гусар, казаков и адъютантов.