Головкина, Екатерина Александровна
Поделись знанием:
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.
Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
 |
Даты в этой статье приведены по юлианскому календарю. |
| Екатерина Александрова Головкина | |
 Портрет работы Луи Токке (1757) | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Гражданство: |
|
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Награды и премии: |
|
| Шуваловы | |||
|---|---|---|---|
| |||
|
| ↓ Шувалов, Максим Иванович | ||||
| ||||
| ↓ Шувалов, Иван Максимович Старший | ?-1736 | |||
| ||||
| ↓ Шувалов, Александр Иванович | 1710 − 1771 | |||
| ||||
| ↓ Головкин, Гаврила Иванович | 170-1787 | |||
| ||||
| ↓ Алексей Гаврилович Головкин | 1787-1823 | |||
Графиня Екатерина Александрова Головкина (урождённая графиня Шувалова; 1733 — 1821) — крупная помещица, племянница обоих Шуваловых, столь могущественных при дворе императрицы Елизаветы Петровны; кавалерственная дама ордена Святой Екатерины и статс-дама двора (1801)[1].
Содержание
Биография
Единственная дочь графа Александра Ивановича Шувалова (1710—1771)[2], генерал-фельдмаршала и главы «тайной канцелярии»[3], и Екатерины Ивановны Костюриной[1] (1718—1790)[2]. Оба супруга похоронены у церкви Преображения Господня, приделе Алексия Митрополита (село Спас-Косицы, тогда — Верейский уезд Московской губернии)[2].
В прибывании двора в Москве, 24 ноября 1749 года, Екатерина Александровна была обручена с графом Гаврилой Ивановичем Головкиным (ум. 1787[4]), гофмаршалом при великом князе Петре Федоровиче, далее действительном тайным советником. Императрица Елизавета лично разменяла новобрачных кольцами и пила за их здоровье всем двором[1]. Жених Екатерины Александровны приходился внуком своему тезке, графу и родоначальнику рода, Г. И. Головкину[5], первому канцлеру Российской Империи[6] . Анна Гавриловна Бестужева приходилась ему тёткой.
В день коронации Александр I, 15 сентября 1801 года, овдовевшая[8] графиня Головкина была пожалована в статс-дамы и орденом святой Екатерины (меньшего креста)[1]. С 1802 по 1816 года постоянно проживала в Женеве, а затем в Париже.У них всегда были самые жалкие головные уборы и манжеты, в которых постоянно в чем-нибудь да проглядывало желание сберечь копейку. Хотя это были люди очень богатые и не стесненные в средствах, но они любили по природе все мелкое и узкое, истинное отражение их души.
В 1812 году 79-летняя графиня Головкина предоставила в ополчение из Агафитова, Алексеевской и Аксиньиной 18 солдат для участия в Отечественной войне[9].
В 1820 году над графиней было создано попечительство. В именном Императорском указе от 8 июля говорилось, что по донесению российского посла во Франции, генерал-лейтенанта Поццо ди Борго, графиня Екатерина Головкина по древности лет и расстройству здоровья управлять имением и делами не может. Попечителями стали — от правительства тайный советник Энгель, от лица самой графини — её сын, Алексей Гаврилович, третий должен быть выбран генералом-адъютантом, графом Павлом Шуваловым и Опекунским советом малолетних детей покойного генерал-лейтенанта, графа Петра Шувалова. Попечительство было создано на время жизни графини и её сына, по смерти Екатерины Головкиной, ей наследует сын[10].
Умерла в 1821 году в возрасте 88 лет[1] в Париже. Прах ее был перевезен в Россию и похоронен в семейной усыпальнице с родителями, у церкви Преображения Господня, приделе Алексия Митрополита (село Спас-Косицы) [11]. Имя Екатерины Александровны Головкиной вписано в вечное поминовение Николо-Берлюковской пустыни[9].
Дети
- Алексей Гаврилович (ум. 1823)[5], последний из «русской ветви» Головкиных; камер-юнкер двора (1775), был уволен со службы в том же чине (1786). Унаследовал от отца село Михайловское. Получил известность как собиратель картин[5] и иных редкостей. Часто бывал за границей в поисках новых картин для своих коллекций[12]. Один из его музеев сгорел при захвате Москвы французами в 1812 году. Умер холостым и бездетным[4] в бедности, потравив почти всё состояние рода на картины, минералы и скульптуры[13]. В Москве владел домом № 11 по Елоховской улице[14].
- Елизавета Гавриловна (22.10.1752—21.05.1820)[15], фрейлина двора[16], в обществе имела прозвище «Мигуша», данное ей за постоянное мигание глазами[17], по-видимому, из-за нервного тика. Была невестой князя Александра Борисовича Куракина, но не имея желания выходить замуж, отказала ему. В 1784 году получила в наследство село Курово (Пушкинский район Московской области, сейчас не существует[18])[19]. Умерла по дороге в Кеннигсберг[1]. Похоронена в некрополе Троице-Сергиевой Приморский пустыни.
Владения
1750 год: В приданое от отца графиня Головкина полуила сельцо Агафитово(сейчас не существует)[20] с деревнями Алексеевская и Аксиньино в Богородском уезде.
1778 год: Графиня привезла из своей вотчины Кременское в Медынском уезде деревянный храм и установила его вместо сгоревшей каменной церкви Николая Чудотворца в селе Угодский завод [21].
1783 год:Екатерина Александровна приобретает усадьбу на Немецкой(сейчас Бауманской) улице в Москве, которой владела до 1815 году, когда приобретает граф Павел Шувалов. Площадь усадьбы около 3500 десятин, в ней каменный дом, два флигеля, сад. Кроме основной усадьбы, графине принадлежал также участок в Спиридоновском переулке. Предположительно здесь родился поэт А.С. Пушкин.
1784 год: От матери[22] получает в наследство имение Шуваловых[1], к которому, в частности, относились бывшие дворцовые волости Можайского уезда — Кузовская и Гиреевская, с усадьбой в селе Гиреево[22].
Напишите отзыв о статье "Головкина, Екатерина Александровна"
Ссылки
- [lib.pushkinskijdom.ru/LinkClick.aspx?fileticket=3an9q28bAKo%3D&tabid=10396 Детские годы А.С. Пушкина]
- [mos-nj.narod.ru/1970_/nj7906/B/index.htm Где же родился Пушкин?]
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 [books.google.com/books?id=as1KAAAAcAAJ Russkaja starina: ežeměsjačnoe istoričeskoe izdanie]. — 1871-01-01. — 816 с.
- ↑ 1 2 3 Николай Михайлович. [books.google.com/books?id=2oAHAwAAQBAJ Русский провинциальный Некрополь]. — Рипол Классик. — 423 с. — ISBN 9785458752930.
- ↑ Колпакиди Александр Иванович. [books.google.com/books?id=PbWp68vV6ysC Щит и меч.Руководители органов гос. безопасности: руководители органов государственной безопасности Московской Руси, Российской Империи, Советского Союза и Российской Федерации : энциклопедический справочник]. — ОЛМА Медиа Групп, 2002-06-30. — 736 с. — ISBN 9785765414972.
- ↑ 1 2 Валерий Федорченко. [books.google.ru/books?id=2ERh-2oQaeIC&lpg=PT111&ots=aFQPqrZ8SQ&dq=%25D0%25BA%25D0%25B0%25D0%25BC%25D0%25B5%25D1%2580%25D0%25B3%25D0%25B5%25D1%2580%2520%25D0%2590%25D0%25BB%25D0%25B5%25D0%25BA%25D1%2581%25D0%25B5%25D0%25B9%2520%25D0%2593%25D0%25B0%25D0%25B2%25D1%2580%25D0%25B8%25D0%25BB%25D0%25BE%25D0%25B2%25D0%25B8%25D1%2587%2520%25D0%2593%25D0%25BE%25D0%25BB%25D0%25BE%25D0%25B2%25D0%25BA%25D0%25B8%25D0%25BD&hl=ru&pg=PT111#v=onepage&q=%25D0%25BA%25D0%25B0%25D0%25BC%25D0%25B5%25D1%2580%25D0%25B3%25D0%25B5%25D1%2580%2520%25D0%2590%25D0%25BB%25D0%25B5%25D0%25BA%25D1%2581%25D0%25B5%25D0%25B9%2520%25D0%2593%25D0%25B0%25D0%25B2%25D1%2580%25D0%25B8%25D0%25BB%25D0%25BE%25D0%25B2%25D0%25B8%25D1%2587%2520%25D0%2593%25D0%25BE%25D0%25BB%25D0%25BE%25D0%25B2%25D0%25BA%25D0%25B8%25D0%25BD&f=false Дворянские роды, прославившие Отечество : энциклопедия дворянских родов]. — ОЛМА Медиа Групп, 2003-01-01. — 463 с. — ISBN 9785786700566.
- ↑ 1 2 3 [www.vidania.ru/temple/temple_mosobl/moskovskaya_oblast_odincovskiy_rayon_mihailovskoe_arhangela_mihaila_cerkov.html Село Михайловское Одинцовского района. Церковь Архангела Михаила.]. www.vidania.ru. Проверено 10 августа 2016.
- ↑ [books.google.com/books?id=xETjUlxZVO0C Эпоха Павла I]. — ОЛМА Медиа Групп, 2007-01-01. — 200 с. — ISBN 9785373007580.
- ↑ Записки императрицы Екатерина II. — СПб., 1907. — С.385.
- ↑ Валерий Федорченко. [books.google.com/books?id=G4gdAQAAMAAJ Двор Российских императоров]. — Издательские проэкты, 2004-01-01. — 624 с.
- ↑ 1 2 [trojza.blogspot.com/2012/03/1812_28.html Подмосковный краевед: Помещики Щёлковского района Подмосковья в 1812 году: Ивановская волость]. Проверено 10 августа 2016.
- ↑ [books.google.ru/books?id=-bVFAAAAcAAJ&dq=%2525D0%2525B3%2525D0%2525BE%2525D0%2525BB%2525D0%2525BE%2525D0%2525B2%2525D0%2525BA%2525D0%2525B8%2525D0%2525BD%2525D0%2525B0%252520%2525D1%252588%2525D1%252583%2525D0%2525B2%2525D0%2525B0%2525D0%2525BB%2525D0%2525BE%2525D0%2525B2%2525D0%2525B0&hl=ru&pg=PA388#v=onepage&q=%25D0%2593%25D0%25BE%25D0%25BB%25D0%25BE%25D0%25B2%25D0%25BA%25D0%25B8%25D0%25BD%25D0%25B0&f=false Полное собрание законов Российской Империи]. — 1830-01-01. — 998 с.
- ↑ Князь Николай Михайлович. [books.google.com/books?id=lCn6AgAAQBAJ Русский провинциальный Некрополь]. — Рипол Классик. — 599 с. — ISBN 9785458136716.
- ↑ [books.google.com/books?id=EacGAQAAIAAJ Юлия, или встречи под Новодевичьим: московская романтическая повесть конца XIX - начала XX века]. — Московский Рабочий, 1990-01-01. — 568 с.
- ↑ Головкин Ф. Г. [books.google.com/books?id=ARxoCwAAQBAJ Двор и царствование Павла I. Портреты, воспоминания]. — Directmedia, 2014-08-12. — 388 с. — ISBN 9785447502171.
- ↑ lib.pushkinskijdom.ru/LinkClick.aspx?fileticket=3an9q28bAKo%3D&tabid=10396
- ↑ Великий князь Николай Михайлович. Петербургский некрополь/ Сост. В. Саитов. В 4-х т. — СПб., 1912—1913. — Т. 1. — С. 636.
- ↑ Петр Андреевич Вяземский (князь). [books.google.com/books?id=hxBgAAAAMAAJ Стихотворения ; Воспоминания ; Записные книжки]. — Изд-во "Правда", 1988-01-01. — 484 с.
- ↑ Всеволод Никанорович Иванов, Петр Николаевич Краснов, Николай Равич, Лев Жданов, Евгеній Андреевич Саліас (граф). [books.google.com/books?id=9rHlAAAAMAAJ Две столицы]. — Армада, 1995-01-01. — 648 с.
- ↑ [www.temples.ru/card.php?ID=2749 Церковь Николая Чудотворца в Курово]. www.temples.ru. Проверено 10 августа 2016.
- ↑ [www.vidania.ru/temple/temple_mosobl/pushkinskiy_rayon_moskovskoy_oblasti.html Пушкинский район Московской области.]. www.vidania.ru. Проверено 10 августа 2016.
- ↑ [retromap.ru/m.php#r=0818601&z=13&y=56.003732&x=38.241450 Старые карты городов России - от древних времен до наших дней]. retromap.ru. Проверено 10 августа 2016.
- ↑ korolev.msk.ru/books/dc/ea_l4751.txt
- ↑ 1 2 [books.google.com/books?id=5Yn1BQAAQBAJ Чтения в Императорском Обществе Истории и Древностей Российских при Московском Университете. 1901]. — Directmedia, 2013-03-14. — 701 с. — ISBN 9785446029600.
Отрывок, характеризующий Головкина, Екатерина Александровна
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.
Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
