Головкино (Ленинградская область)

Деревня Головкино Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Ленинградская областьЛенинградская область Муниципальный район Кингисеппский Сельское поселение Нежновское Координаты 59°42′11″ с. ш. 28°52′30″ в. д.59.703082° с. ш. 28.875136° в. д. / 59.703082; 28.875136    Первое упоминание 1500 год Прежние названия Онисимово сидение, Головка, Головки, Унгери, Ингери, Головкина, Колоколова Население ▬ 0 человек (2010) Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +7 81375 Почтовый индекс 188465 Автомобильный код 47 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=41221840021 41 221 840 021]

Головкино — деревня в Нежновском сельском поселении Кингисеппского района Ленинградской области.

История

Впервые упоминается в Писцовой книге Водской пятины 1500 года, как деревня Онисимово сидение в Каргальском погосте Копорского уезда.

Затем, как деревня Onissimoua by в Каргальском погосте (западной половине) в шведских «Писцовых книгах Ижорской земли» 1618—1623 годов.

На карте Ингерманландии А. И. Бергенгейма, составленной по шведским материалам 1676 года, обозначена как мыза Globacka Hoff с деревней Onissimo.

На шведской «Генеральной карте провинции Ингерманландии» 1704 года, как мыза Onisimova hof.

На карте Санкт-Петербургской губернии Ф. Ф. Шуберта 1834 года упоминается, как деревня Головкина или Колоколова.

ГОЛОВКА — деревня принадлежит наследникам господ Жуковых, число жителей по ревизии: 35 м. п., 42 ж. п. (1838 год)

В пояснительном тексте к этнографической карте Санкт-Петербургской губернии П. И. Кёппена 1849 года, она записана как деревня Kolokka (Головка) и указано количество её жителей на 1848 год: ижоры — 41 м. п., 51 ж. п., всего 92 человека.

Согласно карте профессора С. С. Куторги 1852 года деревня называлась Головкина Колоколова.

ГОЛОВКИ — деревня наследников лейтенанта Жукова, 10 вёрст по почтовой, а остальное по просёлкам, число дворов — 15, число душ — 44 м. п. (1856 год)

---

ГОЛОВКИНО — деревня, число жителей по X-ой ревизии 1857 года: 36 м. п., 40 ж. п., всего 76 чел.

• Golovkino1860.jpg

  План деревни Головкино. 1860 г.

Согласно «Топографической карте частей Санкт-Петербургской и Выборгской губерний» в 1860 году деревня называлась Головкина (Колоколова) и состояла из 16 крестьянских дворов.

ГОЛОВКИНО (УНГЕРИ, ИНГЕРИ) — деревня владельческая при колодцах, число дворов — 15, число жителей: 39 м. п., 46 ж. п. (1862 год)

---

ГОЛОВКИНО — деревня, по земской переписи 1882 года: семей — 15, в них 46 м. п., 39 ж. п., всего 85 чел.

---

ГОЛОВКИНО — деревня, число хозяйств по земской переписи 1899 года — 15, число жителей: 46 м. п., 42 ж. п., всего 88 чел.;
разряд крестьян: бывшие владельческие; народность: русская — 19 чел., финская — 58 чел., смешанная — 11 чел.

В XIX — начале XX века деревня административно относилась к Стемленской волости 2-го стана Ямбургского уезда Санкт-Петербургской губернии.

С 1917 по 1924 год, деревеня Головкино входила в состав Нахковского сельсовета Котельской волости Кингисеппского уезда.

С 1924 года, в составе Семейского сельсовета.

С 1927 года, в составе Котельского района.

С 1928 года, в составе Вассакарского сельсовета. В 1928 году население деревни Головкино составляло 99 человек.

С 1931 года, в составе Кингисеппского района.

По данным 1933 года деревня Головкино находилась в составе Вассакарского сельсовета Кингисеппского района.

Согласно топографической карте 1938 года деревня насчитывала 20 дворов.

C 1 августа 1941 года по 31 января 1944 года деревня находилась в оккупации.

С 1954 года, в составе Павловского сельсовета.

С 1958 года, в составе Нежновского сельсовета. В 1958 году население деревни Головкино составляло 24 человека.

По данным 1966 и 1990 годов деревня Головкино также входила в состав Нежновского сельсовета.

В 1997, 2002 и 2007 годах в деревне Головкино не было постоянного населения.

География

Деревня расположена в северо-восточной части района на автодороге Н116 к востоку от места примыкания к ней автодороги Н117.

Расстояние до административного центра поселения — 6 км.

Расстояние до ближайшей железнодорожной станции Котлы — 15 км.

Демография

<timeline> ImageSize = width:450 height:300 PlotArea = left:30 right:40 top:20 bottom:20 TimeAxis = orientation:vertical AlignBars = justify Colors =

 id:gray1 value:gray(0.9)

DateFormat = yyyy Period = from:0 till:99 ScaleMajor = unit:year increment:30 start:0 gridcolor:gray1 PlotData =

 bar:1838 color:gray1 width:1
  from:0 till:77 width:15  text:77 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1848 color:gray1 width:1
  from:0 till:92 width:15  text:92 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1857 color:gray1 width:1
  from:0 till:76 width:15 text:76 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1862 color:gray1 width:1
  from:0 till:85 width:15 text:85 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1882 color:gray1 width:1
  from:0 till:85 width:15 text:85 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1899 color:gray1 width:1
  from:0 till:88 width:15 text:88 textcolor:red fontsize:8px
bar:1928 color:gray1 width:1
 from:0 till:99 width:15 text:99 textcolor:red fontsize:8px
bar:1958 color:gray1 width:1
 from:0 till:24 width:15 text:24 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1997 color:gray1 width:1
  from:0 till:0 width:15  text:0 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2002 color:gray1 width:1
 from:0 till:0 width:15 text:0 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2007 color:gray1 width:1
  from:0 till:0 width:15  text:0 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2010 color:gray1 width:1
  from:0 till:0 width:15  text:0 textcolor:red fontsize:8px

</timeline>

Отрывок, характеризующий Головкино (Ленинградская область)

– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.
Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему.
«В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“.
Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело.
Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения.
Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие.
Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.


На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.