Голод на Украине (1932—1933)

Голод на Украине (1932—1933) — массовый голод, охвативший в 1932—1933 годах всю территорию Украинской ССР в существовавших на тот период границах и повлёкший многомиллионные человеческие жертвы.

О массовом голоде, поразившем в этот период времени другие территории СССР, см. статью Голод в СССР (1932—1933).

На Украине массовый голод 1932—1933 годов получил наименование «голодомор», что может подразумевать умышленное истребление голодом. В 2006 году Верховная рада Украины объявила голодомор актом геноцида украинского народа. Слово «голодомор» было заимствовано из украинского другими языками (в том числе русским) и получило широкое распространение в СМИ и официальных документах.

Рассекреченные документы украинских архивов доступны исследователям с середины 90-х годов XX века (а в 2007—2008 нашлись метрические книги за 1932 и 1933 год — об «уничтожении» которых неоднократно заявлялось ранее) хотя и не все из них упоминаются в большинстве работ украинских историков (это касается прежде всего помощи голодающим). Аналогичная работа проводится и в архивах других бывших республик СССР пострадавших от голода 1932—1933 годов. В то же время в российских архивах ещё не все документы этого периода прошли стандартную процедуру рассекречивания.

Точных данных по количеству погибших нет. По оценкам современных демографов из INED, вероятный размер сверхсмертности для Украинской ССР в 1933 году составил 2,2 миллиона человек. В публикациях и фильмах североамериканской диаспоры, а также с трибун отдельных украинских политиков озвучивались цифры в 7, 8 и даже 10 миллионов. Демографы из INED отмечают очевидную завышенность цифр 3,5 и 5 миллионов. В свою очередь, ряд историков отмечают политическую ангажированность цифр в 7 и 10 миллионов.

Общие сведения

Точные данные о количестве погибших в результате голода неизвестны. Согласно последним оценкам, опубликованным в 2015 году Институтом истории Украины и поддержанным рядом специалистов-историков западных научных центров, демографические потери от голода 1932—1933 гг. на территории Украинской ССР составили 3,9 млн человек в результате сверхсмертности (превышения фактического числа смертей по сравнению с расчётным показателем для обычных условий), а также 0,6 млн человек за счёт снижения числа родившихся детей, связанного с последствиями голода.

Согласно оценке, приведённой в электронной версии энциклопедии Британника, в 1932—1933 годах погибло 4—5 млн украинцев. Согласно оценке, представленной в Энциклопедии Брокгауз, от голода в СССР погибло от 4 до 7 миллионов человек, при этом отмечаются особо высокие потери на Украине. По сделанным в 2002 году подсчётам французских демографов Жака Валлена и Франса Месле из Национального института изучения демографии при участии Сергея Адамца, Сергея Пирожкова и Владимира Школьникова, общие потери от голода в Украинской ССР составили 4,6 млн человек, из них 0,9 млн в связи с вынужденной миграцией, 1 млн — за счёт неродившихся и 2,6 млн — расчётная сверхсмертность.

В обвинительной части приговора Апелляционного суда города Киева от 13 января 2010 года по делу в отношении партийных и государственных руководителей СССР и УССР, возбуждённому по признакам преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 442 УК Украины (геноцид), утверждалось, основываясь на выводах судебной научно-демографической экспертизы, проведённой Институтом демографии и социальных исследований им. М. В. Птухи НАН Украины, что в результате массового голода 1932—1933 годов на Украине погибло 3 941 тыс. человек. При этом на межведомственном совещании по вопросу о ходе досудебного следствия по этому делу, которое состоялось 22 декабря 2009 года в администрации президента Украины, было заявлено, что в ходе расследования было выявлено 1847,5 тыс. жертв в 13613 населённых пунктах УССР. Согласно расчёту, выполненному по запросу Службы безопасности Украины, который лёг в основу уголовного дела в отношении организаторов массового голода 1932-1933 годов в Украинской ССР, потери украинского этноса за счёт неродившихся составили 6,122 млн человек.

Пик голода пришёлся на первую половину 1933 года. По мнению украинского исследователя С. В. Кульчицкого, голод 1932 года стал, в частности, следствием чрезмерных хлебозаготовок, которые привели к общему голоду в СССР 1932—1933, тогда как голод 1933 года был вызван конфискацией всех продовольственных запасов у украинских крестьян.

Историки и политики до сих пор расходятся в мнениях о причинах, повлёкших за собой массовый голод. Сторонниками теории умышленного «успокоения голодом» утверждается, что массовый голод в Украинской ССР первой половины 1933 года был вызван сознательными и целенаправленными действиями советского руководства с целью подавления национально-освободительных устремлений украинского крестьянства и недопущения построения независимого украинского государства. Их противниками высказывается мнение, что эти события явились непредусмотренным следствием проведения индустриализации, радикальных экономических реформ и неурожаев в конце 1920-х — начале 1930-х годов в СССР.

События первой половины 1933 года в УССР использовались на Западе в публикациях, заявлениях и акциях, которые в СССР ввиду отсутствия публичной информации на эту тему (долгое время она была запретной, и поставить вопрос об умышленности организации массового голода было невозможно) принято было относить к антисоветской деятельности.

Наиболее активно тема массового голода 1932-1933 годов в Украинской ССР обсуждалась и исследовалась с конца 1970-х — начала 1980-х годов за рубежом, в частности в США и Канаде, где после Второй мировой войны обосновалась значительная часть украинских эмигрантов.

В СССР тема массового голода 1932-1933 годов в Украинской ССР была поднята в середине «перестройки» — в конце 1980-х годов. Накануне распада СССР интерпретация голода 1930-х годов как намеренного уничтожения украинской нации закрепилась на Украине и стала одним из идеологических оснований для прекращения союзных связей и обретения самостоятельности. С середины 1990-х годов слово «голодомор» (англ. Holodomor) в значении «великий голод на Украине в 1932—1933 гг.» постепенно вошло в международные документы, а с 2003 года представительные органы ряда стран (как правило, тех, в которых широко представлена украинская диаспора) начали принимать документы различного правового характера, в которых «умышленно организованный сталинским режимом» голод на Украине, «в результате которого погибло более 7 миллионов этнических украинцев», приравнивался к «геноциду». Периоды массового голода 1921—1923 годов и 1946—1947 годов ввиду своей малой известности за пределами Украины не именуются голодомором или называются так преимущественно в научных исследованиях на тему умышленного «успокоения украинцев голодом».

На самой Украине тема массового голода 1932-1933 годов в Украинской ССР (голодомора) фактически стала основой идеологической политики руководства страны с приходом к власти Виктора Ющенко (2005 год). По всей Украине открывались памятники жертвам голода, музеи и выставки, посвящённые трагедии 1930-х годов. Противники Ющенко утверждали, что голодомор стал для президента едва ли не национальной идеей, вокруг которой он попытался сплотить нацию. В 2006 году Верховная рада Украины приняла закон, квалифицирующий голод 1932—1933 годов как геноцид украинского народа.

В 2009 году Служба безопасности Украины возбудила уголовное дело «по факту совершения в 1932—1933 годах на Украине геноцида, то есть по признакам преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 442 Уголовного кодекса Украины».

25 декабря 2009 года, в ходе расследования этого уголовного дела Главным следственным управлением СБУ, было возбуждено новое уголовное дело в отношении советских и партийных руководителей — И. В. Сталина, В. М. Молотова, Л. М. Кагановича, П. П. Постышева, С. В. Косиора, В. Я. Чубаря и М. М. Хатаевича по признакам преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 442 УК Украины. Апелляционный суд Киева, рассматривавший это дело в январе 2010 года, подтвердил выводы следователей СБУ об организации на территории УССР геноцида украинской национальной группы, то есть искусственного создания жизненных условий, рассчитанных на её частичное физическое уничтожение. Суд констатировал, что обвиняемые совершили вменяемое им преступление, и закрыл уголовное дело в связи с их смертью.

27 апреля 2010 года победивший на выборах президент Украины В. Ф. Янукович заявил, что массовый голод в 1930-х годах нельзя считать геноцидом украинцев и что он был общей трагедией народов, входящих в СССР.

Длительность и масштабы бедствия

Как следует из рассекреченных в конце 1980-х годов архивов, сообщения о первых массовых случаях голодания и смертей от голода после неурожая 1932 года относятся к началу января 1933 года (город Умань и прилегающие районы). 8 февраля 1933 года ЦК КП(б)У издал закрытое постановление «О случаях голода в сёлах и небольших городах республики и мерах по предоставлению незамедлительной помощи населению». К началу марта наиболее «поражены продзатруднениями» оказались, по неполным данным, Днепропетровская (35 районов), Киевская области (27) и МАССР (9 из 9 районов), за ними шли Винницкая (20), Донецкая (29), Одесская (14) и Харьковская (5) области.

Голод и смертность от недоедания также отмечались в городах Киеве, Одессе, Виннице, Николаеве, Херсоне, Зиновьевске (совр. Кропивницкий) и многих других. В конце марта 1933 года в официальный список «поражённых» входили уже все 7 областей УССР и МАССР. Пик голода приходится на вторую половину марта — май 1933 года. На конец мая 1933 года в особенно тяжёлом положении среди всех областей находились Харьковская и Киевская области. К середине июня 1933 года массовый голод прекратился в южных регионах УССР, а к началу июля — в северных.

Аналогичная оценка длительности массового голода была основной до конца 1970-х годов в западной публицистике — для его описания использовался термин Famine-1933 (Голод-1933).

Голод, его проявления

Цитаты из официальных документов  

Сообщение ГПУ начала февраля 1933 года:

В 4-х районах Киевской, в 2-х районах Винницкой, 4 районах Днепропетровской и 2-х районах Донецкой области имеет место употребление в пищу различных суррогатов, желудочные заболевания, опухание и отдельные случаи голодной смерти. Голодают, главным образом, колхозники, выработавшие незначительное количество трудодней, и бедняки единоличники.

Сообщение Винницкого обкома КП(б)У от 17 февраля 1933 года:

Как в городах и местечках, так и по селам эти явления наблюдаются не только среди деклассированного элемента и кустарей, но даже среди рабочих.

Исключительно тяжелым является положение кустарей и деклассированной бедноты. Особенно пораженными пунктами являются Тульчин, Могилёв, Бердичев.

Смертные случаи приходятся главным образом на детей до 3 лет и стариков старше 50 лет.

Голодающие в своей основной массе — колхозники, имеющие мало трудодней, а из единоличников преимущественно те, кто своих планов не выполнил, плохо сеял, недосеял (очень редки среди голодающих единоличники, выполнившие свои хлебные задания). Однако имеем уже и немалое количество колхозников,, которые голодают, имея значительное количество трудодней.

Что касается города, то основными причинами, вызвавшими случаи голодания в городе, является то, что при полном отсутствии хлеба вообще в продаже имеем за последнее время при очень урезанных планах снабжения в области вообще резкое снижение выдачи хлеба тем потребителям, которые находятся на госснабжении.

Отчет информационно-посевной группы ЦК КП(б)У от 28 февраля 1933 года:

В ряде районов Киевской области, а также в отдельных районах Харьковской и Днепропетровской областей, установлены за последние 1,5 месяца факты голода среди колхозников и единоличников. Особенно острые формы приобретает голодание в районах Киевской области, сопровождающееся опуханием, рядом смертных случаев и даже фактами людоедства.

Докладная записка Днепропетровского ГПУ от 5 марта 1933 года:

Рядом специальных сообщений мы сигнализировали об увеличивающихся случаях опухания и смерти на почве голода, проверенных и документально подтверждённых врачебными осмотрами, какие были организованы райаппаратами ГПУ под видом выявления эпидемических заболеваний.

Смерть от голода подтверждается, в отдельных случаях, актами медицинского вскрытия трупов, причем акты констатируют, помимо истощения и опухания, ещё полное отсутствие пищи и даже жидкости в желудке, тонких кишках и мочевом пузыре, но в основном смерть от голода подтверждается свидетельскими показаниями и освидетельствованием оставшихся в живых членов семьи, находящихся в тяжёлом состоянии.

По Нововасильевскому району высокая смертность относится, в значительной мере, к массовым заболеваниям тропической малярией, которая приняла характер массовой эпидемии с большим количеством смертельных исходов, вследствие крайней истощённости сельского населения от голодания.

Нами зарегистрировано 354 случая отравления от употребления в пищу сорных трав, хлопковых семян, отходов от пивоварения, зёрен абрикосов и вишен. Из этого числа 42 отравления повлекли за собой смертельный исход.

В Большелепетихском районе, по определению врача, признаки отравления сорными травами (миший и репий) наступали через несколько часов и заканчивались смертью у детей в течение одних суток, у взрослых в течение 3-5 суток. Наряду с суррогатами, в массовом порядке отмечается употребление в пищу мяса кошек и собак, а также мяса павших лошадей, которое в одних случаях растаскивается сразу же после падежа, а в других — выкапывается из скотомогильников.

Справка ГПУ УССР от 12 марта 1933 года:

Наибольшее количество фактов голода зарегистрировано в конце февраля и начале марта. В отдельных местах это явление приняло массовый характер.

Наиболее поражены продзатруднениями Днепропетровская, Киевская области и АМССР. По количеству голодающих семей, подверженных заболеваниям и смертности, особенно выделяется Днепропетровская область.

Преобладающее количество голодающих — колхозники. К ним относятся, главным образом, многосемейные хозяйства, выработавшие незначительное количество трудодней. Зарегистрированы также факты голода среди колхозников, выработавших большое количество трудодней, но не получивших в колхозе продуктов питания, в результате разбазаривания и кражи хлеба в момент уборки.

Среди единоличников испытывают продзатруднения многосемейные, главным образом бедняцкие хозяйства. Большинство из них в последнее время не занималось сельским хозяйством.

Голодающие семьи употребляют в пищу разные суррогаты (кукурузные кочаны и стебли, просяную шелуху, сушёную солому, травы, гнилые арбузы и буряки, картофельную шелуху, стручки акации и т. п.). Зарегистрированы факты употребления в пищу мяса кошек, собак и павших лошадей.

Случаев людоедства зарегистрировано 28. Большая часть их относится к 3-й декаде февраля и началу марта. 19 случаев людоедства из 28 приходятся на Киевскую область. В феврале также имели место 13 случаев трупоедства.

В районах, где отмечены факты голода, созданы специальные комиссии для мобилизации средств и оказания немедленной помощи. Областными организациями выделены продовольственные фонды для районов, наиболее поражённых продзатруднениями.

Киевская область Н. Васильковский р-н. В районе голодает 922 семьи, среди них опухших и заболевших 1 тыс. 721 человек. Умерло от голода 508 человек. Смертность значительно увеличилась в связи с распространившейся эпидемией тропической малярии, дающей большой процент смертных исходов, вследствие крайней истощённости населения от голода.

Голодающие питаются всякими отбросами, падалью и различными суррогатами. В районе отмечена торговля спекулятивного элемента трупами кошек, собак и мясом павших лошадей. Средняя стоимость трупа собаки — 12 руб., килограмма мяса павшей лошади — 6—8 руб. Расплата в большинстве случаев производится вещами (одеждой, коврами и проч.). Аналогичное положение в ряде других районов.

Сообщение ГПУ Киевской области от 12 марта 1933 года:

Продовольственные затруднения в Киевской области с каждым днём обостряются. Уже поражены 28 районов области, в основном районы бурякосеяния. Аналогичное положение с продовольственными затруднениями мы имеем в гг. Киев, Житомир, Белая Церковь, Умань, Радомысль и др.

Большинство фактов голодающих, опухших, больных, на почве недоедания, случаев людоедства и трупоедства падает на районы, ранее входящие в состав Уманского и Белоцерковского округов.

Количество смертных случаев от голода на территории Уманщины и Белоцерковщины по сравнению даже с прошлым годом сейчас резко увеличилось. В большинстве случаев умирают дети и старики.

Белоцерковский район. По материалам райаппарата, голодом поражены 47 населённых пунктов района.

Приведённые цифры значительно приуменьшены, так как райаппараты ГПУ учёта количества голодающих и опухших не ведут, а о действительном количестве умерших от голода подчас неизвестно и сельсовету.

Во многих сёлах трупы своевременно не хоронят, а сваливают в погреба, дворы. Бригады сельсовета, собирая трупы, не хоронят их в одиночку, а копают общие ямы, куда свозят от 10 до 15 трупов. Таким образом, в некоторых сёлах трупы умерших находятся в домах по несколько дней.

За последнее время мы отмечаем значительный рост трупоедства и людоедства. Ежедневно из районов получаю 10 и больше донесений.

В ряде случаев людоедство переходит даже «в привычку». Имеются факты, когда отдельные лица, замеченные в людоедстве в прошлом году, употребляют в пищу человеческое мясо и сейчас, для чего совершают убийство детей, знакомых и просто случайных людей. В пораженных людоедством селах с каждым днём укрепляется мнение, что возможно употреблять в пищу человеческое мясо. Это мнение распространяется особенно среди голодных и опухших детей.

За время с 9 января по 12 марта в районах Киевской области учтено:
трупоедства - 54 случая
людоедства - 69 случая.

Эти цифры, конечно, не точны, ибо в действительности есть гораздо больше фактов, которые нами не учтены.

Приведу только несколько фактов трупо- и людоедства, остальные случаи почти аналогичны, то есть мать или отец убивают ребёнка, мясо употребляют в пищу и кормят этим же мясом своих детей. Многие делают «запасы» и солят мясо в бочонках.

Сообщение ГПУ Киевской области о положении области в целом от 14 марта 1933 года:

Голодание, с его последствиями, имеем в 32-34 районах. По 16 районам имеем 123 зарегистрированных случая людоедства и трупоедства (в том числе 64 случая людоедства). Эти данные являются лишь иллюстрацией, собранной по разным материалам. Учёта не ведется.

В городах массовое нищенство и беспризорность. Голодает значительное количество рабочих. Опухло рабочих: Житомир — 134 человека, Белая Церковь — 20 человек завода «1 Мая»; Васильков — 25 человек кожевенного завода. В других городах положение не лучше.

По Киеву на улицах подобрано трупов: январь — 400, февраль — 518, за 10 дней марта — 249. В последние дни родители подбрасывают детей в среднем по 100 человек.

Докладная записка ЦК КП(б)У в ЦК ВКП(б) за подписью Косиора от 15 марта 1933 года:

1. Продовольственное положение
Если в прошлом году замалчивали о тяжёлом положении в районах, то в этом году наоборот — всячески стремятся выпятить наиболее тяжёлые случаи, собрать и обобщить цифры. В очень многих сообщениях проглядывает целевое назначение информации — получить помощь из ЦК. Само по себе это было бы правильно, если бы области и районы эти свои требования предваряли или хотя бы сопровождали собственной энергичной работой по мобилизации местных ресурсов для организации помощи. Но этого, как правило, нет. Имеющиеся в ЦК КП(б)У сведения как от обкомов, так и по линии ГПУ о размерах голодовок крайне разноречивы. Это объясняется тем, что достаточно серьёзной и трезвой оценки положения без замалчивания и замазывания, как равно и без преувеличений и паники в областях, как правило, ещё нет.

Если Днепропетровск слишком уж афиширует и выпячивает своё тяжёлое положение, то Одесса, наоборот, многое замалчивает. Во всяком случае, несомненно, что наиболее тяжело в Днепропетровске, ибо пока что 60 % всех сведений о количестве голодающих и больше 70 % зарегистрированных случаев смертей приходится на Днепропетровск. Из 49 районов в Днепропетровской области тяжёлыми считаются 21 район. На втором месте по количеству сообщений о голодании стоит Киевская область, в которой особенно тяжёлыми районами считаются 31. Здесь мы, несомненно, имеем очень серьёзный рецидив прошлогодних голодовок в довольно широких размерах. Дальше по количеству поражённых районов идёт Винница — 17, Донбасс — 11 районов, Одесса — 14, Харьковская — 9 районов. Всего по регистрации ГПУ по Украине охвачено 103 района. Едва ли все эти цифры о количестве районов правильно отражают действительное положение дела. Тут дело не в количестве районов, а в размерах и степени распространения голодовок в каждом районе. В этом отношении как между областями, так и между районами существует большая разница.

Мы предприняли через аппарат ГПУ подытоживание всех поступивших сведений о голоданиях и смертях и дней через пять будем иметь более достоверную картину. По сравнению с прошлым годом и в отношении поражённых районов, как и в отношении колхозов, получается значительно более пёстрая картина. Тут явно поражены районы с наиболее разложенными колхозами и плохим ведением хозяйств. Основная часть голодающих - это те, кто совсем не имел или имел очень мало трудодней, в особенности из числа многосемейных, а также единоличники. В особенности тяжело положение так называемых возвращенцев, то есть тех, кто подчас вместе с семьями где-то бродил всё время, а теперь в значительных количествах возвращаются обратно в свои сёла и колхозы. Вот почему голодающие имеются чуть ли не во всех районах, вот почему такое большое количество районов учтено в качестве тяжёлых. Но солидную часть голодающих представляют также колхозники, хотя и выработавшие много трудодней, но получившие на руки очень мало хлеба. В этих районах 75-80 % выданного хлеба падает на общественное питание. Причем, конечно, относительно больше пострадали от общественного питания как раз хорошие колхозники, а в особенности тяжело многосемейным. Есть случаи, когда выданный на руки хлеб отбирали обратно. Имеются также факты, когда очень многие колхозники и единоличники под влиянием паники хлеб попрятали и в то же время голодают. По одной Днепропетровской области таких случаев обнаружено больше 50. Основная причина голода — плохое хозяйничание и недопустимое отношение к общественному добру (потери, воровство и растрата хлеба) в этом году перед массами выступает более выпукло и резко. Ибо в большинстве голодающих районов хлеба по заготовкам было взято ничтожное количество, и сказать, что «хлеб забрали», никак невозможно. Это нужно сказать по отношению к большинству районов даже Днепропетровской области, тем более это выпирает, например, в Киевской области, где в этом году хлебозаготовки были совершенно ничтожны.

Почему голодают в Киевской области, где хлебозаготовок мы в этих основных районах почти не брали. В этих районах был весной большой недосев яровых, была большая гибель озимых, а то, что собрали, — проели на общественном питании, кто сколько хотел, а также растащили те, кто не работал. Здесь в самом тяжёлом положении группа белоцерковских районов. Бывшие на местах товарищи рассказывают, что теперь о том, что «хлеб забрали», на Киевщине почти совершенно не говорят, а винят себя за плохую работу, за то, что не сберегли хлеба, дали его растащить. В этом отношении, несомненно, имеется известный поворот среди колхозной массы, что сказывается в отношении к тем, которые не работали.

Тяжёлое положение создалось в мелких городах на существующих там предприятиях. Это предприятия преимущественно третьего списка и фактически их не снабжали, так как их снабжение падало на ту часть мерчука, который не поступал. В результате имеются случаи опухания среди рабочих, и вообще создалось очень тяжелое положение. Уже второй месяц как некоторым городам (Зиновьевск, Бердичев, Житомир и др.) мы стали оказывать помощь за счёт наших местных ресурсов, за счёт усиления самозаготовок и т. д.

Сообщение Харьковского ГПУ от 5 июня 1933 года:

Продовольственное положение по районам Харьковской области, и до того довольно тяжёлое, за последнее время резко ухудшилось.

В результате этого мы имеем значительное усиление наплыва в город Харьков бездомного, беспризорного и нищенствующего элемента.

Всё это только по городу без учёта вокзалов, откуда дети изымаются комиссией т. Броневого, минуя милицию, и общее количество изъятых определяется в 10 тыс. человек. Наряду с этим резко увеличилось количество обнаруживаемых и подбираемых на улицах г. Харькова трупов умерших на почве голода селян.

Если за февраль было подобрано таких трупов 431, за март 689, за апрель 477, то май даёт за первую декаду 182 трупа, за вторую — 300 человек, за третью — 510 человек, итого 992 трупа, и первые 3 дня июня дают 196 трупов.

Не лучшее положение наблюдается на селе: рост продзатруднений увеличивается с каждым днём, охватывая новые населённые пункты. Это видно из следующих данных:

На 1-е марта из 64 районов области было охвачено продзатруднениями 21, населённых пунктов — 82.

На 1-е апреля — районов - 35, населённых пунктов — 225.

На 1-е мая — районов - 42, населённых пунктов - 532.

На 1-е июня - районов - 59, населённых пунктов - 585.

Степень поражённости районов продзатруднениями характеризуется такими данными: особо пораженных районов - 23, в них населённых пунктов - 296.

Менее поражённых районов - 17, в них населённых пунктов - 178.

Слабо поражённых районов - 18, в них населённых пунктов - 107.

В ряде сёл указанных районов в подавляющем большинстве голодают колхозники и их семьи, среди них имеется много больных и опухших на почве недоедания, помощь коим в ряде случаев не оказывается из-за отсутствия каких бы то ни было продовольственных ресурсов. В связи с этим ежедневно умирает несколько человек.

Основными продуктами питания в поражённых продзатруднениями районах являются собираемый на полях картофель, различные отбросы, шелуха, семена сорных растений и проч.

В некоторых же районах продуктом питания также служит мясо павших животных (свиней и лошадей), а в Новосанжарском, Кобелякском, Красноградском районах и ряде других зафиксированы случаи употребления в пищу и мяса собак и кошек.

Наряду с этим также прогрессирует людоедство и трупоедство.

Нередки случаи, когда оставшиеся в живых родители употребляют в пищу трупы умерших от истощения детей. Также имеется ряд фактов, когда на почве недоедания члены семьи убивают менее слабых, главным образом детей, употребляя мясо их в пищу.

Для иллюстрации роста людоедства и трупоедства по районам области характерны такие данные: на 1-е марта — 9 случаев
на 1-е апреля — 58 случаев
на 1-е мая — 132 случаев
на 1-е июня — 221 случаев

На 2003 год в архивах Украины были учтены 164 уголовных дела на лиц, осуждённых за каннибализм, которые велись Судебной Тройкой и Особым Совещанием при Коллегии ГПУ УССР. Основные меры наказания — ВМСЗ (высшая мера социальной защиты — смертная казнь) или 10 лет лагерей. По областям случаи распределяются: до 40 % дел по Киевской области, 27 % — Харьковская, 14 % — Одесская, 7 % — Днепропетровская.

Демографические изменения по Украинской ССР в межпереписной период 1927—1938

По результатам Всесоюзной переписи 17 декабря 1926 года, наличное население УССР (территория на момент переписи 451 584 км²) по состоянию на 1 января 1927 года насчитывало 29 043 тысяч человек. По результатам Всесоюзной переписи 17 января 1939 года (по состоянию на 1 января 1939 года) — 30 946 тыс. человек при территории 443 080 км², хотя по опубликованным в 1938 году данным её население должно было превышать 32 млн человек. Столь малый прирост населения за 12-летний период официально объяснялся значительным оттоком населения в новообразованные промышленные центры.

В начале 1930 года для доклада на сессии Международного статистического института ведущий украинский демограф и статистик М. Птуха сделал расчёты прогнозируемого населения УССР (в тогдашних границах) до 1960 года. При расчётах он не учитывал влияние миграционных процессов в связи с невозможностью их моделирования.

Год	Население на 1 января (тыс.)	Число рождений (тыс.)	Число смертей (тыс.)	Естественный прирост (тыс.)
1927	29 037	1184	583	601
1928	29 638	1139	586	553
1929	30 191	1040	579	461
1930	30 652	1068	583	485
1931	31 137	1096	592	504
1932	31 641	1120	604	516
1933	32 157	1146	614	532
1934	32 689	1174	628	546
1935	33 235	1192	641	551
1936	33 786	1198	651	547
1937	34 333	1195	660	535
1938	34 868	1198	669	529
1939	35 397	1206	678	528

Результаты учёта естественного движения населения УССР в межпереписной период приведены ниже. Следует учесть, что данные за 1933 год в разных архивных источниках различаются: так, в материалах к Всесоюзной переписи 6 января 1937 года указывалось, что «Украина дала в 1933 г. 1309 тыс. смертей, или почти на 641 тыс. больше 1932 г., рождений 358,9 тыс. против 782 в 1932 г.», а материалы «О состоянии учёта населения УССР» для 1933 года дают 470 685 рождений и 1 850 256 смертей.

Качество данных за 1930—1934 годы хуже, чем в последующие периоды, поскольку в декабре 1929 года произошла ликвидация — методом передачи в ГосПлан УССР — органов статистики, а в конце 1930 года регистрация актов гражданского состояния населения (в частности, смертей и рождений) была передана местным советам, которые не смогли организовать чёткий учёт в период административно-территориальных реформ 1930—1932 годов и в 1933—1934 годы.

Год	Число рождений (тыс.)	Число смертей (без мертворожденных) (тыс.)	Естественный прирост (тыс.)
1927	1184	523	661
1928	1139	496	643
1929	1081	539	542
1930	1023	536	487
1931	975	515	460
1932	782	668	114
1933	564	2104	−1540
1934	551	462	490
1935	759	342	417
1936	893	360	533
1937	1214	428	786
1938	1114	431	683

Резкий прирост рождаемости в 1937 и 1938 годах вызван, среди прочих причин, запретом абортов (количество абортов, регистрировавшихся в 1927—1928 годах, составляло примерно 230—255 тыс.). Если факторами снижения смертности в 1934—1935 годах являются снижение рождаемости (в 1925—1929 годах ежегодно более 170 тысяч детей умирали в возрасте до одного года и более 250 тысяч в возрасте до 12 лет) и преждевременная смертность 1932—1933 годов, то для последующих годов большее влияние оказывало снижение смертности детей в возрасте до одного года.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Исходя из приведённых данных, вероятностный демографический дефицит за 1929—1938 годы мог составить 4,451 млн чел. (без учёта сальдо миграции), в том числе за счёт дефицита рождаемости — 2,542 млн. Вероятностный «недобор» естественного прироста за этот период составил 2,852 млн.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) Отрицательное сальдо миграции для УССР за межпереписной период 1927—1936 составило 1,343 млн человек (по данным, предоставленным для переписи 1937 года). Если количество вынужденных мигрантов — аграрное переселение 1927—1939 (планировалось переселить 5,4 млн человек), кулацкая ссылка и очистка приграничных полос от неблагонадёжного элемента — поддаётся ориентировочному исчислению (до миллиона человек), то количество «добровольных» мигрантов (самораскулачивание, стройки первой и второй пятилетки) учесть чрезвычайно сложно, если вообще возможно.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Произведённый в 2002 году группой французских и русских демографов анализ межпереписной (1927—1938) ситуации в УССР (не учитывающий или не в полной мере учитывающий ряд факторов — миграцию, территориальные изменения, особенности учёта, наборы данных) дал такие результаты: вероятностный демографический дефицит 4,566 млн чел., из которого дефицит рождаемости составил 1,057 млн чел., 0,93 млн чел. — насильственная миграция (добровольная миграция, в связи с невозможностью моделирования, была признана равной нулю). Расчётная смертность для 1933 года оценена в 2,582 млн чел. — исходя из этой цифры было сделано предположение, что количество смертей, превышающих средний показатель за последующие периоды (1934—1938), достигает 2,15 млн.

Кроме приведённых выше оценок, опубликовано довольно большое количество статистических материалов, которые, по мнению представивших их авторов, отражают количество жертв массового голода 1932-1933 годов в Украинской ССР. Так, согласно расчётам доктора исторических наук Станислава Кульчицкого (Украина), прямые и косвенные потери в 1932—1933 годах совместно с демографическим отголоском 1934 года составляют 4,649 млн человек.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

В работе российского историка Виктора Земскова «К вопросу о масштабах репрессий в СССР» приведены статистические данные ЦУНХУ Госплана СССР (по его словам, заведомо неполные), согласно которым в 1932 году на Украине родилось 780 тыс. человек, а умерло 668 тыс., а в 1933 году родились 359 тысяч и умерли 1,3 млн. В связи с тем, что в обычные годы того периода рождаемость на Украине примерно вдвое превышала смертность, учёный сделал вывод, что приведённые цифры за 1932—1933 годы свидетельствуют о том, что на Украине в этот период разразилась какая-то катастрофа.

Голод на Украине на фоне общей ситуации в СССР

В 1931 году в пяти регионах СССР — Западной Сибири, Казахстане, на Урале, на Средней и Нижней Волге — был неурожай вследствие засухи, что значительно сократило хлебные ресурсы страны. Ситуативная и некомпетентная политика в сельском хозяйстве, усиленный экспорт зерна урожая 1931 года сделали положение критическим. В 1932 году последовал ещё больший спад производства продуктов питания, прежде всего за счёт основных хлебопроизводящих районов СССР — зерновых районов УССР и Кубани. К началу осени 1932 года страна испытывала трудности с обеспечением городского населения продовольствием. К началу весны 1933 года в целом по стране ситуация с продовольствием была тяжёлой — перебои с продовольствием были даже в Москве и Ленинграде и в ряде военных округов РККА. Голодали Западная Сибирь, Урал, Средняя и Нижняя Волга, Центрально-Чернозёмный Округ. Но ситуация на Украине, Северном Кавказе и Казахстане была самой тяжёлой. Несмотря на то, что из 1,1 млн тонн продовольственной, семенной и фуражной помощи, предоставленной в первой половине 1933 года сельскому хозяйству СССР, 576 400 тонн было направлено именно в УССР, эта республика по результатам 1933 года стала лидером по абсолютным показателям сверхсмертности, а по относительным её обходил лишь Казахстан.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Именно положение в УССР и Казахстане, в присущей тому времени манере, было отмечено на XVII съезде ВКП(б). Положение в УССР получило свой отдельный официальный термин — «Прорыв в сельском хозяйстве УССР», который существовал в советской научной литературе до начала 1950-х годов.

Причины: версии

Различные историки в своих научных работах, посвящённых массовому голоду 1932—1933 годов, сходятся в одном: голод был вызван отсутствием (нехваткой) продуктов питания у значительной массы населения. В оценке же причин этого авторы научных публикаций расходятся.

Историки, придерживающиеся мнения о естественных причинах возникновения массового голода, среди причин голода в СССР и в частности в УССР выделяют критическое состояние сельского хозяйства в 1931—1932 годах и, прежде всего, в его основных зернопроизводящих районах при неадекватных или несвоевременных действиях руководства СССР и УССР. Эти факторы находят своё подтверждение также в публикациях, изданных непосредственно сразу после произошедшего. Основными среди них указываются:

• конфискация всех продуктов питания у крестьян;
• повторный значительный неурожай в СССР и УССР;
• катастрофическое положение сельского хозяйства и в особенности животноводства в УССР;
• пассивные и активные действия крестьянства;
• отсутствие полной объективной и своевременной информации о состоянии дел на местах;
• несостоятельность системы планирования, учёта и контроля;
• неэффективность системы снабжения и распределения.

Официальными причинами, оглашёнными непосредственно во время массового голода (весной 1933), стали намеренные некомпетентные действия руководства Наркомзема СССР («вредительская группа» Вольфа-Конрада-Коварского) и руководства многих колхозов и совхозов, в которое «пролезли случайные и вредительские элементы», и отдельных непроверенных коммунистов на местах.

«Вредители стремились направить хозяйство Советского Союза на путь создания диспропорций, путь голода и кризиса…» — Из 2-го издания итогов выполнения 1-й пятилетки, 1934 г.

На XVII съезде ВКП(б) (1934) руководители УССР выступили с самообвинениями в «подмене методов эффективного управления голым администрированием и репрессивными методами», утрате контроля над ситуацией на местах («руководя 500 районами, не могли знать каждый район»), перекосе в сторону технических культур и несоблюдении базовых принципов ведения сельского хозяйства, приведших к значительному снижению урожайности.

Наибольшее количество работ, опубликованных при поддержке как украинской диаспоры, так и непосредственно на Украине, исходят из утверждения о намеренной организации голода руководством СССР и УССР с целью ликвидации национального начала украинской нации — так называемое «успокоение голодом». Причинами же голода 1933 года и массовой смертности от него, согласно этому подходу, преимущественно указываются:

• намеренный подрыв сельского хозяйства Украины путём насильственной коллективизации и конфискации имущества крестьян;
• нереальные (значительно завышенные) планы хлебозаготовок для УССР в 1932 году;
• изъятие всех продуктов питания у большинства украинских крестьян (натуральные штрафы) и изоляция голодающих посредством административных, законодательных и репрессивных мер: «чёрные доски», Закон о колосках, введение паспортной системы, запрет на выезд в соседние «сытые» республики (на основе Постановления от 22 января 1933), запрет на ввоз продуктов, окружение войсками «сытых городов» от голодной деревни;
• отсутствие помощи голодающим (или крайне малая помощь, предоставленная лишь летом 1933 года) при наличии возможностей её предоставить (громадные резервы, экспорт миллионов тонн во время голода и т. д.);
• предотвращение возможности предоставления иностранной продовольственной помощи посредством информационной блокады;
• введение в руководство УССР «сатрапов Сталина» для усиления голода.

Хлебозаготовки

Подробнее по этой теме см. Хлебозаготовки в СССР.

В 1932 году хлебозаготовки на основе контрактации проходили в сочетании с введением колхозной торговли. В связи со сложной ситуацией в сельском хозяйстве УССР запланированные в 1931 году заготовки по крестьянскому сектору в размере 434 млн пудов были 6 мая 1932 года снижены до 356 млн пудов (5831,3 тыс. тонн, включая 4751,2 тыс. тонн по колхозам, 1080,1 тыс. тонн по единоличному сектору). Ещё 475 тысяч тонн должны были сдать совхозы УССР.

21 июня был установлен помесячный и пообластной план сдачи зерновых: в счёт годовой зернопоставки колхозы и единоличные хозяйства Украинской ССР должны были сдать в июле 14,5 млн пудов, в августе — 72,4 млн пудов, в сентябре — 71,2 млн пудов, в том числе по областям (млн пудов):

• Харьковская: июль — 1, август — 10,4, сентябрь — 13,7
• Киевская: август — 5, сентябрь — 6,7
• Винницкая: август — 7,5, сентябрь — 10
• Одесская: июль — 6, август — 19, сентябрь — 14,7
• Донецкая: июль — 0,8, август — 7, сентябрь — 7,3
• Черниговская: август — 3, сентябрь — 3,7
• АМССР: июль — 0,2, август — 1,5, сентябрь — 1,1

Совхозы всех систем в счёт годового плана по совхозам Украины должны были сдать: в июле — 2,7, в августе — 9,1, в сентябре — 10,9 млн пудов.

На совещании Политбюро КП(б)У 6 июля 1932 года, в присутствии Молотова и Кагановича, все члены Политбюро, включая Скрипника, высказались за снижение плана, ссылаясь на недосев зерновых на 2,2 млн га и гибель озимых на 0,8 млн га. Молотов и Каганович, однако, категорически отклонили пересмотр плана, потребовав мобилизации партийных сил для борьбы с потерями и разбазариванием хлеба и на укрепление колхозов.

21 июля происходит перераспределение плана хлебозаготовок:

Во изменение решения ПБ от 16 июля принять предложение тт. Любченко и Чубаря, установив план хлебозаготовок по Украине по колхозам 4835,2 тыс. т, в том числе с МТС — 3263 тыс. т, по единоличному сектору — 996,1 тыс. т, а всего — 5831,3 тыс. тонн.

План хлебозаготовок на июль для УССР устанавливается в размере 19,5 млн пудов для крестьянского сектора и 4,9 млн пудов для совхозов. 25 июля Сталин направляет Молотову и Кагановичу телеграмму о необходимости дополнительного снижения плана хлебозаготовок для наиболее пострадавшего Правобережья УССР на 30-40 млн пудов — отложив сообщение об этом до августа. В июле 1932 года в УССР было заготовлено 3 млн пудов. 20 августа крестьянскому сектору план хлебозаготовок был сокращён на 40 млн пудов. В августе 1932 года было заготовлено всего 47 млн пудов (в 1930 — 66, 1931—114 млн пудов). В сентябре 1932 года — 59 млн пудов (1930 — 80, 1931 — 94 млн пудов). В октябре 1932 года — 23 млн пудов (1930—123, 1931 — 75 млн пудов).

29 октября 1932 года выходит Постановление Политбюро ЦК ВКП(б), в котором указывалось:

Согласиться с предложением т. Молотова и ЦК КП(б)У о дополнительном снижении плана хлебозаготовок по Украине на 70 млн пудов: по совхозам — на 12,1 млн пудов, по колхозам — на 39 млн пудов, по единоличникам — на 18,9 млн пудов.

Производство и заготовки зерновых в УССР, 1927—1933 (млн тонн)

Год	Производство	Заготовки
1927	18,67	0,83 (только централизованные)
1928	13,88	1,44
1929	18,7	4,56
1930	22,72	6,92
1931	18,34	7,39
1932	14,65	4,28
1933	22,29 (включая сорго)	5,98

План по мерчуку и возврату семенной ссуды остаётся без изменений — 28,8 и 8,1 млн пудов, соответственно. На 6 декабря было собрано лишь 63,5 % годового плана; особенно плохо выполняли хлебопоставки Днепропетровская, Харьковская и Одесская области и единоличный сектор, выполнивший лишь 60 % плана поставок. На 8 декабря 1932 года по Украине ещё осталось заготовить (млн пудов): по колхозам — 69,4; по единоличникам — 12; всего по крестьянскому сектору — 81,4; по совхозам — 4,8; по мерчуку (за декабрь-январь) — 6; по семенной ссуде — 1,8. Всего: 94 млн пудов.

Для выполнения плана хлебозаготовок Политбюро принимает меры по снижению снабжения городского населения и снижению кормового рациона скота. Наряду с этим начинают вывозиться семенные и прочие фонды колхозов, для единоличников и колхозников — злостных несдатчиков зерна вводятся натурштрафы. 12 января 1933 года выходит постановление СНК СССР об уменьшении годового плана по хлебозаготовкам из урожая 1932 года. Для УССР снижение составило 26 млн пудов — таким образом, окончательный общегодовой план составлял 260 млн пудов (без гарнцевого сбора). По Северокавказскому краю план был уменьшен на 2 млн пудов (годовой план 112,4 млн пудов); по Уральской области на 0,5 млн пудов (62,5 млн пудов) и на столько же (0,5 млн пудов) по Казакской АССР — до 43 млн пудов.

14 января 1933 года план хлебозаготовок был выполнен Киевской и Винницкой областями и Молдавской АССР, а для отстающих областей он был понижен (согласно постановлению от 12 января) (млн пудов):

• по Днепропетровской области — на 12
• по Одесской области — на 12
• по Харьковской области — на 3,4
• по Донецкой области — на 2,0

Им оставалось сдать до 5 февраля (млн пудов):

• по Днепропетровской области — 7,8
• по Одесской области — 6,0
• по Харьковской области — 4,2
• по Донецкой области — 2,7
• по Черниговской области — 1,4

Задолженность по мерчуку в общем по Украине составляла 16,64 млн пудов — её требовалось погасить до 1 июля 1933 года. По состоянию на 1 февраля 1933 года по УССР заготовили 3,876 млн тонн. 6 февраля хлебозаготовки были официально прекращены (сбор семян для сева и мерчука продолжался). На 5 февраля первоначальный план в 356 млн пудов по крестьянскому сектору был трижды снижен в общей сложности на 138 млн пудов — и выполнен по всем секторам всего-навсего на 255 млн пудов…

«В 1930 г. мы заготовили по селянскому сектору 393 млн пудов, в 1931 г. — 395 млн пудов» — из доклада Косиора 5 февраля 1933 года. При том что Госфонд и неприкосновенный фонд хлебофуража для всего СССР устанавливался в 1932 году в размере 55 и 120 млн пудов, соответственно. На 1933 год годовой план по УССР без гарнца составлял 373,621 млн пудов. На 1 ноября 1933 годабыло заготовлено 342,226 млн пудов.

Коллективизация

Подробнее по этой теме см. Коллективизация в СССР.

Планы по сплошной коллективизации основных зерновых районов в УССР были выполнены к началу августа 1931 года (коллективизация: Правобережье — 80 % пахоты и 69 % крестьянских хозяйств, Юг — 94 % и 85 %, соответственно). К 1 октября 1931 года коллективизацией по УССР было охвачено 72 % пахотных земель и 68 % крестьянских хозяйств.

Коллективизация УССР на 1 октября 1932

Области СССР (в границах конца 1932)	Количество колхозов	% коллективизации крестьянских хозяйств
Киевская область	4053	67,3
Черниговская область	2332	47,3
Винницкая область	3347	58,9
Харьковская область	4347	72,0
Днепропетровская область	3399	85,1
Одесская область	3594	84,4
Донецкая область	1578	84,4
Молдавская АССР	620	68,3
Украинская ССР	23 270	69,0 (77,1 % пахотных земель)

Общесоюзные задачи по «ликвидации кулака как класса» были также выполнены к июлю 1931 года — более 300 тысяч «кулаков» были высланы за пределы УССР, значительное количество было переселено внутри областей и районов. Несмотря на эти «видимые успехи», осенью 1931 года не засеяли более 2 млн га озимых культур, а потери от урожая 1931 года оценивались в размере до 200 млн пудов (Скрипник), обмолот в ряде районов проходил вплоть до марта 1932 года. К весеннему севу сельское хозяйство УССР пришло фактически без рабочих лошадей, поголовье скота сократилось в 2-7 раз.

Количество тракторов в УССР
(штук на конец года)

Год	Тракторы	Мощность, ЛС
1929-30	15 112	160 500
1931	26 051	321 097
1932	39 089	514 259
1933	51 320	720 094
1934	64 516	933 300

В ряде районов семенной материал был сдан в план хлебозаготовок. Большинство колхозов не провело расчётов с колхозниками по трудодням, или же эти выплаты были мизерными. Работники МТС в ряде районов также не получали денежных и натуральных выплат. Спекулятивные цены на продукты питания в кооперативной сети (в 3-7 раз выше, чем в соседних республиках) приводят к массовому отъезду трудоспособного населения «за хлебом» — в ряде колхозов, по сообщениям ГПУ УССР, уехало до 80 % трудоспособных мужчин. Нехватка продовольствия в колхозах привела к прекращению общественного питания колхозников. Весенний сев проводился в ряде районов вручную — в связи с отсутствием конной тяги.

Производство сахара-песка и
переработка сахарной свеклы по УССР (млн центнеров)

	Переработано сахарной свеклы	Получено сахара-песка
1914-15	100,14	14,08
1927-28	76,25	10,92
1928-29	74,81	10,48
1929-30	49,84	7,13
1930-31	106,21	14,63
1931-32	80,28	10,79
1932-33	39,0	5,16
1933-34	55,36	7,65
1934-35	69,70	9,76

Прополка посевов в широких масштабах не проводилась. Часть предоставленной ЦК ВКП(б) в марте-июне семенной помощи УССР была использована как продовольствие. На 15 мая 1932 года, по данным «Правды», было засеяно 42 % всей посевной площади. Направление весной в УССР 700 дополнительных тракторов не меняло ситуацию в целом. К началу уборочной компании в июле 1932 года на Украине не было засеяно более 2,2 млн гектаров яровых, площадь озимых была на 2,8 млн га меньше плановых (2 млн га не засеяли; 0,8 млн га вымерзло).

Уборочная в ряде районов проводилась неэффективно и с запозданием, колос перестаивал, обсыпался, скирдование не производилось, лобогрейки использовались без зерноуловителей, что ещё более повышало немалые потери зерна.

Поднятие паров и
зяби по УССР
тыс.га

Год	Пары	Зябь
1932	603,4	3069,7
1933	1581,0	4338,5
1934	2312,2	8358,8

Резонно ожидая очередной невыплаты на трудодни, члены колхозов в массовом порядке расхищали зерно. В значительной массе колхозов происходила значительно превышающая установленные нормы выдача натуральных авансов и указывались завышенные нормы общественного питания — таким образом обходили норму на распределение доходов только после выполнения планов. 16 августа Сталин и Молотов направляют телеграмму Кагановичу для Политбюро: «Ввиду тяжёлого положения на Украине считаем совершенно необходимым срочное привлечение войск как к уборочной, так и прополочной работе».

17 августа 1932 года Политбюро ЦК ВКП(б) признало необходимым увеличить количество войск на Украине, занятых на уборке и прополке. Осенью для озимого сева в ряде областей в качестве тягловой силы были задействованы коровы. Обмолот хлеба значительно задерживался. По данным на 1 декабря 1932 года, по Одесской области оставались не обмолочены зерновые с площади 300 тыс. га, по Днепропетровской — 85 тыс. га, по Харьковской — 190 тыс. га и по Донецкой — 150 тыс. га.

Действия крестьянства

После провозглашения начала сплошной коллективизации зимой 1929—1930 годов в УССР начался массовый забой скота сельским населением. Зимой и весной 1930—1931 годов скот массово погибал уже в колхозных стадах по причине безответственного отношения к коллективной собственности. Зимой и весной 1931—1932 годов скот погибал от нехватки кормов и бесхозяйственности. Аналогичные единичные факты регистрировались и зимой 1932—1933 годов.

Животноводство УССР (тысяч голов)

Год	Всего лошадей	Рабочие лошади	Всего КРС	Волы	Быки	Коровы	Свиньи	Овцы и козы
1927	5 056,5	3 900,1	8 374,5	805,5	…	3 852,1	4 412,4	7 956,3
1928	5 486,9	4 090,5	8 604,8	895,3	32,8	3 987,0	6 962,9	8 112,2
1929	5 607,5	4 198,8	7 611,0	593,7	26,9	3 873,0	4 161,2	7 030,8
1930	5 308,2	3 721,6	6 274,1	254,8	49,6	3 471,6	3 171,8	4 533,4
1931	4 781,3	3 593,7	6 189,5	113,8	40,0	3 377,0	3 373,3	3 364,8
1932	3 658,9	…	5 006,7	105,2	…	2 739,5	2 623,7	2 109,5
1933	2 604,8	…	4 446,3	116,9	…	2 407,2	2 089,2	2 004,7
1934	2 546,9	2 197,3	5 277,5	156,5	46,7	2 518,0	4 236,7	2 197,1

Аналогичные действия происходили и в отношении сельскохозяйственного инвентаря, передаваемого в колхозы. Интенсивность труда и заинтересованность в его результатах была низкой, что в значительной мере было результатом низкой мотивации труда и запутанности в расчётах. Весной и в начале лета 1932 года в ряде районов голодающими колхозниками и единоличниками выкашивались несозревшие озимые, выкапывался посаженный картофель и т. д. Интенсивность уборки и обмолота урожая 1932 года была крайне низкой — «всё равно отберут».

Широко было распространено воровство в различных видах, в котором — в довольно значительной мере — было задействовано руководство колхозов, довольно часто связанное родственными отношениями. В ряде случаев это приводило к непропорциональному распределению продовольствия: у ряда колхозников с большим количеством трудодней продовольствия практически не было, в то время как у работников административного аппарата и их родственников изымались центнеры зерна. В начале 1933 года властями регистрировались случаи выбрасывания украденного ранее зерна в овраги, колодцы и реки — с целью избежать ответственности. В ряде мест были зафиксированы случаи симуляции голода при наличии значительных (до нескольких центнеров) запасов. Зимой и весной 1933 года были отмечены случаи убийств и самосудов над голодающими односельчанами, укравшими или пытавшимися украсть еду. В ряде колхозов были отмечены случаи непропорционального и/или избирательного распределения помощи среди голодающих колхозников и единоличников.

Действия властей, направленные на выполнение хлебозаготовительных планов

Для выполнения плановых заданий по хлебозаготовкам и гарнцевому сбору применялись различные меры. Не выполнившие план колхозы распускались или в них менялось правление, имущество единоличников-контрактантов описывалось и продавалось, твердосдатчики высылались на выселки, в ряде колхозов по местной инициативе изымался посевной материал, на уровне районов проводилась замена руководства и накладывались ограничения в поставке промышленных товаров (метровая и штучная мануфактура, обувь, фабричное готовое платье, галоши, валенки, кожухи, сахар, гвозди, эмалированная и оцинкованная посуда, трикотаж, махорка, папиросы, кондитерские изделия, хозяйственное мыло, оконное стекло), невыполнение плана одними колхозами и/или единоличниками перекрывалось за счёт других, уже выполнивших план, — так называемые встречные планы.

Для практического исполнения плановых заданий задействовались так называемые буксирные бригады, созданные из членов колхозов, выполнивших плановые задания по хлебозаготовке (данные мероприятия не касались колхозов, совхозов и сёл, занятых техническими культурами). Кроме административно-репрессивных мер задействовались и административно-стимулирующие: усиленные (первоочередные) поставки дефицитных промтоваров для выполняющих план, занесение передовиков на «красные доски», организация «красных обозов» (укр. червона валка), «ударных пятидневок (десятидневок)» по сдаче зерна, на уровне районов и областей часть заготовленного сверх плана хлеба оставлялась для внутрирайонного (внутриобластного) потребления.

После того, как по состоянию на 6 октября 1932 года Украиной было выполнено только 35,3 % годового плана (на 25 октября — 39 % — наиболее отставали Харьковская, Донецкая и Днепропетровская области), Политбюро ЦК ВКП(б):

• 22 октября принимает постановление: «В целях усиления хлебозаготовок командировать на две декады: а) т. Молотова на Украину с группой в составе тт. Калмановича, Саркиса, Маркевича, Кренцеля».

• 25 октября ЦК КП(б)У издаёт постановление об усилении агитационно-массовой работы среди крестьянства с целью обеспечения выполнения «обязательств по хлебопоставкам перед страной».

• 30 октября Партбюро ЦК КП(б)У, обсудив совместно с представителем ЦК ВКП(б) т. Молотовым положение с хлебозаготовками, признаёт ход хлебозаготовок по Украине за октябрь исключительно неудовлетворительным: за 25 дней октября выполнено только 22 % месячного плана, а всего на 25 октября выполнено только 39 % годового плана хлебозаготовок:

1. Исходя из решения ЦК ВКП(б) о дополнительном снижении для Украины годового хлебозаготовительного плана на 70 млн пудов, установить как окончательный и обязательный к безусловному выполнению на все 100 % следующий годовой план хлебозаготовок по секторам, областям и по культурам…
…
3. Особо указать всем обкомам и РПК на сугубую их ответственность за правильное и умелое использование производимого снижения плана хлебозаготовок в полном соответствии с действительным положением в каждом районе, в каждой МТС и колхозе с тем, чтобы совершенно не допустить при этом механически-уравнительского подхода в проведении этого дела.

4. В целях исправления возможных ошибок и просчётов при снижении планов считать необходимым, чтобы по каждой области 10 % от общей суммы уменьшения плана для колхозов было оставлено в распоряжении области, с тем чтобы этот резерв был окончательно распределен между колхозами не позже 15 ноября. Произведённое снижение плана по единоличному сектору довести до районов и сельсоветов с тем, чтобы 20 % от установленного размера снижения районы оставили в своём распоряжении в качестве маневренного резерва.

5. Для принятия на месте совместно с обкомами всех мер к большевистской мобилизации сил и обеспечению выполнения установленного окончательного плана хлебозаготовок, командировать: т. Косиора — в Одесскую область. тт. Чубаря и Скрипника — в Днепропетровскую область, тт. Затонского и Саркиса — в Киевскую область, тт. Любченко и Сухомлина — в Винницкую область, тт. Голода и Карлсона — в Черниговскую область, тт. Петровского Г. И., Михайлика и Дудника — в Донецкую область, т. Зайцева — в МАССР. т. Хатаевичу поручить ведение работы по Харьковской области.

Кроме того, дополнительно мобилизовать из числа руководящих работников центральных учреждений не менее 100 человек наиболее квалифицированных подготовленных работников, командировав их в области в помощь областным парторганизациям для работы по усилению хлебозаготовок в районах. Список командируемых и распределение их по областям утвердить Секретариату ЦК.
…
7. По единоличному сектору, где выполнение плана хлебозаготовок идет особенно неудовлетворительно, необходимо принять самые настойчивые и решительные меры к выполнению на все 100 % установленного окончательного плана хлебозаготовок не позже 10 декабря, обеспечив соответствующий индивидуальный подход к каждому в отдельности.

Обязать все партийные и советские организации на месте развернуть широкую разъяснительную работу среди трудящихся единоличных крестьян в связи с произведённым уменьшением плана.

В отношении к единоличникам, уклоняющимся от выполнения плана, наряду с мерами общественного воздействия допускать применение бесспорного взыскания штрафов в размерах рыночной стоимости несданного хлеба, без освобождения от сдачи хлеба, отказ в отпуске некоторых промтоваров и судебные репрессии в отношении укрывателей хлеба.
…
9. Особое внимание должно быть уделено делу организации обмолота. Обязать обкомы, облисполкомы, РПК и РИК полностью закончить обмолот пшеницы к 10 ноября, а всех зерновых — к 20-25 ноября.
…
13. В целях поощрения районов, колхозов, успешно борющихся за выполнение плана хлебозаготовок, усилить отпуск им промтоваров за счёт сокращения отпуска промтоваров районам и колхозам, которые не обеспечивают выполнение плана хлебозаготовок. При этом особое внимание обратить на стимулирование дефицитными промтоварами заготовок важнейших продовольственных культур (пшеницы, ржи).
…
14. Утвердить ноябрьский план хлебозаготовок в размере 90 млн пудов.

• 5 ноября в целях усиления борьбы за хлеб ЦК КП(б)У предлагает Наркомюсту, областным и районным комитетам наряду с развёртыванием широкой массовой работы обеспечить решительное усиление помощи хлебозаготовкам со стороны органов юстиции, обязать судебные органы вне очереди рассматривать дела по хлебозаготовкам, как правило, выездными сессиями на месте с применением суровых репрессий, обеспечивая дифференцированный при этом подход к отдельным социальным группам, применяя особо суровые меры к спекулянтам, перекупщикам хлеба.
• 9 ноября Наркомюст УССР направляет на места рекомендации «Об активизации работы органов юстиции в борьбе за хлеб», в которых, в частности, указывалось:

1. Прокурорам установить специальный надзор за работой административных органов касательно использования админ. удержаний (штрафов) по отношению к не сдающим хлеб. Необходимо обеспечить, чтобы административные органы своевременно применяли эти меры, выбирали соответствующие объекты для подобного реагирования и принятые постановления действительно реализовывали. Вместе с этим прокуратура обязана надзирать, чтобы административные органы не допускали извращений, применяя административные меры. В частности, не допускать, чтобы штрафы накладывались административным порядком на бедняцкие хозяйства. Прокуратура обязана учитывать, что штрафы накладываются, исходя из рыночной стоимости несданного хлеба.
…
3. Прокуратурам установить специальный надзор за работой органов следствия, обеспечивая расследование хлебозаготовительных дел максимум за 3 дня.

4. Судебные органы обязаны рассматривать такие дела максимум за 5 дней.
…
11. Активно борясь за полное выполнение сдатчиками хлеба их обязательств, органы юстиции обязаны бдительно надзирать, чтобы полностью соблюдали революционную законность при проведении хлебозаготовок, давая решительный отпор перегибщикам линии партии и правительства.

• 11 ноября выходит Постановление СНК УССР «Об организации хлебозаготовок в единоличном секторе», которым утверждалась инструкция для РИКов. В инструкции дифференцируются типы «злостных несдатчиков» среди единоличников и репрессивные меры — от бесспорного взыскания хлеба в соответствии с договором контрактации до выселения за границы района (области). Этой инструкцией предполагалось немедленное прекращение отпуска промтоваров единоличникам до полного выполнения планов. Пункт 10 предписывал: «Все указанные в этой инструкции меры, применяемые со всей твёрдостью к тем, кто злостно уклоняется от сдачи (продажи) хлеба, и к тем, кто подрывает хлебозаготовки, не должны ни в коем случае приобретать характер массовых тотальных репрессий, массовых обысков и т. п.».

• 18 ноября выходит постановление Политбюро ЦК(б)У «О мерах по усилению хлебозаготовок».

• 27 ноября Сталин созвал объединённое заседание Политбюро ЦК и Президиума ЦКК ВКП(б). На нём он назвал две причины провала хлебозаготовок:

а) проникновение в колхозы и совхозы антисоветских элементов с целью организации вредительства и шантажа;

б) неправильный подход значительной части сельских коммунистов к колхозам и совхозам. «Было бы неразумно, — подчеркнул Сталин, — если бы коммунисты, исходя из того, что колхозы являются социалистической формой хозяйства, не ответили бы на удар этих отдельных колхозников сокрушительным ударом».

• 29 ноября Политбюро ЦК(б)У издаёт постановление «О ходе исполнения постановлений Политбюро от от 30 октября и 18 ноября», в котором указывалось: поступающие с мест сведения о проведении в жизнь постановлений ЦК КП(б)У от 30 октября и 18 ноября показывают, что в ряде районов эти постановления недостаточно поняты и пользуются ими часто неправильно и неумело. В связи с этим ЦК считает необходимым дать некоторые дополнительные указания:

1. Постановление ЦК КП(б)У о фондах в колхозах на местах упрощают и искажают. ЦК ещё раз предупреждает, что применение этого решения является делом, требующим большой гибкости, знания действительного положения в колхозах. Просто и механически вывозить все фонды в хлебозаготовку является совершенно неправильным и недопустимым. Особенно это неправильно в отношении семенного фонда. Изъятие колхозных фондов и их проверка должны проводиться не огульно, не повсеместно. Нужно умело выбирать колхозы с таким расчётом, чтобы там действительно обнаружить злоупотребления и скрытый хлеб. Более ограниченное количество проверок, но проверок, дающих серьёзные результаты, разоблачающие саботажников, кулаков, их пособников, и решительная с ними расправа окажут значительно большее давление на другие колхозы, где проверка ещё не производилась, чем торопливая, неподготовленная проверка большого количества колхозов с незначительными результатами. Нужно применять различные формы и методы этой проверки, индивидуализируя каждый колхоз. В ряде случаев выгоднее применять скрытую проверку фондов, не сообщая колхозу о проверке. Там, где заведомо известно, что проверка не даст серьёзных результатов и нам не выгодна, лучше от неё отказаться заранее. Вывоз хотя бы части посевного материала должен допускаться только в особо исключительных случаях, с разрешения обкомов партии и с одновременным принятием мер, действительно обеспечивающих пополнение этого фонда из других внутриколхозных источников. За самовольный вывоз хотя бы частично семенного фонда обкомы по отношению к РПК, а РПК по отношению к своим уполномоченным должны применять строгие меры взыскания и немедленно исправлять допущенные ошибки.

2. В применении репрессий как к единоличникам, так в особенности против колхозов и колхозников во многих районах уже сбиваются на механическое и огульное их применение, рассчитывая, что само по себе применение голых репрессий должно дать хлеб. Это неправильная и безусловно вредная практика. Ни одна репрессия, без одновременного развертывания политической и организационной работы, необходимого нам результата дать не может, тогда как репрессии хорошо рассчитанные, применённые в отношении умело выбранных колхозов, репрессии, доведённые до конца, сопровождаемые соответствующей партийно-массовой работой, дают нужный результат не только в тех колхозах, где они применяются, но и в колхозах соседних, не выполняющих плана. Многие низовые работники считают, что применение репрессий освобождает их от необходимости вести массовую работу или облегчает им эту работу. Как раз наоборот. Именно применение репрессий как крайней меры воздействия делает нашу партийную работу более сложной. Если мы, воспользовавшись репрессией, применяемой к колхозу в целом, к правленцам или к счетоводам и другим должностным лицам колхоза, не добьёмся сплочения наших сил в колхозе, не добьёмся сплочения на этом деле актива, не добьемся действительного одобрения этой репрессии со стороны массы колхозников, тогда необходимых результатов в отношении выполнения плана хлебозаготовок мы не получим. В тех случаях, когда мы имеем дело с исключительно недобросовестным, упорным, подпавшим целиком под кулацкое влияние колхозом, необходимо в первую очередь обеспечить поддержку этой репрессии со стороны окружающих колхозов, добиться осуждения и организовать давление на такой колхоз общественного мнения окружающих колхозов. Всё вышесказанное вовсе не означает, что репрессий применено уже достаточно и что в настоящее время в районах организовали действительно серьёзный и решительный нажим на кулацкие элементы и организаторов саботажа хлебозаготовок. Наоборот, предусмотренные постановлениями ЦК репрессивные меры по отношению к кулацким элементам и в колхозах, и среди единоличников, ещё очень мало использованы и не дали необходимых результатов вследствие нерешительности и колебаний там, где репрессия, безусловно, необходима.

3. Борьба с кулацким влиянием в колхозах есть прежде всего борьба с воровством, с укрывательством хлеба в колхозах. Это борьба с теми, кто обманывает государство, кто прямо или косвенно ведёт работу против хлебозаготовок, кто организует саботаж хлебозаготовок. А между тем как раз на это в районах обращается совершенно недостаточное внимание. Против воров, рвачей и расхитителей хлеба, против тех, кто обманывает пролетарское государство и колхозников, одновременно с применением репрессии мы должны поднять ненависть колхозной массы, должны добиться, чтобы и вся масса колхозников клеймила этих людей как кулацких агентов и классовых врагов.

• 5 декабря выходит постановление Политбюро ЦК(б)У «О мерах по ликвидации саботажа хлебозаготовок, проводимого кулацкими элементами и их пособниками», в котором предлагалось применение репрессивно-пропагандистских мероприятий для достижения «перелома в хлебозаготовках»:

а) Выбор и серьёзная подготовка наиболее значительных дел, могущих иметь серьезное значение для достижения перелома в хлебозаготовках для всего района или группы сел и колхозов;

б) Быстрый разбор этих дел и быстрое приведение приговоров в исполнение;

в) Немедленная ударная организация массовой партийной работы в данном колхозе или селе, наряду с широким и серьёзным освещением всего дела в местной печати.

Для претворения этого в жизнь предлагалось:

1. Для коренного улучшения руководства применением судебных репрессий создать в областях комиссии в составе первого секретаря обкома, обл. КК, начальника областного отдела ГПУ и облпрокурора.

2. Комиссиям раз в 2-3 дня устанавливать дела, которые заслуживают наибольшего внимания и которые должны быть проведены в ускоренном порядке. Список этих дел должен немедленно направляться в ЦК. Делам, по которым проходят члены партии, должно уделяться особо серьезное внимание.

В этом постановлении также, в частности, указывалось: «Недостаток проводимых в настоящее время репрессий заключается в том, что на местах большей частью сбиваются на простое увеличение количества репрессий». Оперативным приказом от 5 декабря 1932 года перед органами ГПУ Украины была поставлена основная и главная задача — немедленного прорыва, вскрытия и разгрома контрреволюционного повстанческого подполья и нанесения решительного удара по всем контрреволюционным кулацко-петлюровским элементам, активно противодействующим и срывающим основные мероприятия советской власти и партии на селе. С этой целью в ГПУ УССР была организована Ударно-оперативная группа.

• 14 декабря вышло постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О хлебозаготовках на Украине, Северном Кавказе и Западной области».

• 19 декабря вышло постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О хлебозаготовках на Украине»:

1) ЦК ВКП(б) и СНК Союза ССР считают, что без немедленной организации коренного перелома в хлебозаготовках в Днепропетровской, Одесской и Харьковской областях Украина не в силах выполнить даже тот дважды сокращенный план, который явным образом проваливают украинские работники благодаря своему несерьёзному отношению к заданиям партии и правительства.

2) ЦК ВКП(б) и СНК Союза ССР поручают тт. Кагановичу и Постышеву немедля выехать на Украину на помощь ЦК КП(б)У и Совнаркому Украины, засесть в решающих областях Украины в качестве особо уполномоченных ЦК ВКП(б) и Совнаркома Союза ССР, разделив труд с Косиором, Чубарем и Хатаевичем, и принять все необходимые меры организационного и административного порядка для выполнения плана хлебозаготовок.

• 23 декабря вышло постановление ЦК ВКП(б): «В случае недовыполнения плана поступления гарнцевого сбора в области, крае или республике на соответствующее количество будет сокращён план отпуска хлеба на общее снабжение».

• 24 декабря снимаются ограничения на вывоз колхозных фондов в не выполнивших план колхозах:

1. Во всех колхозах, не выполнивших плана хлебозаготовок, в пятидневный срок вывезти все без исключения наличные колхозные фонды, в том числе и семенной, в счёт выполнения плана хлебозаготовок.

2. Всех оказывающих этому делу сопротивление, в том числе и коммунистов, арестовывать и предавать суду.

• 29 декабря вышло постановление ЦК КП(б)У об усилении репрессий в отношении злостных несдатчиков и их пособников (единоличников, колхозников и советско-партийного актива) в Днепропетровской, Одесской и Харьковской областях.

• 1 января 1933 года вышло постановление ЦК ВКП(б):

Предложить ЦК КП(б)У и СНК УССР широко оповестить через сельсоветы, колхозы, колхозников и трудящихся единоличников, что:

а) те из них, которые добровольно сдают государству ранее расхищенный и скрытый хлеб, не будут подвергаться репрессиям;

б) в отношении колхозников, колхозов и единоличников, упорно продолжающих укрывать расхищенный и скрытый от учёта хлеб, будут применяться строжайшие меры взыскания, предусмотренные постановлением ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г. (об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной социалистической собственности).

• 29 января вышло постановление ЦК ВКП(б):

1. Всё зерно, заготовленное с 1 февраля по 1 апреля сверх годового плана хлебозаготовок по Киевской, Винницкой областям и по Молдавии, как полностью выполнившим установленный для них годовой план хлебозаготовок, и по Харьковской области, как выполнившей годовой план по колхозам, оставить в распоряжении ЦК КП(б)У на семена для ярового сева.

2. По Одесской, Днепропетровской, Донецкой и Черниговской областям, как не выполнившим плана хлебозаготовок, оставлять 30 % в распоряжении государства и 70 % в распоряжении ЦК КП(б)У на семена для ярового сева из зерна, заготовленного в период с 1 февраля по 1 апреля. Настоящее постановление не распространяется на гарнцевый сбор, который полностью (90 %) должен поступать в распоряжение государства.

Статистика ГПУ и НКЮ УССР по делам в связи с хлебозаготовками

Всего за август — ноябрь 1932 года органами ГПУ было привлечено к ответственности, в связи с хлебозаготовками, 21 197 человек, из них:

• в августе — 1 491
• в сентябре — 2 526
• в октябре — 2 850
• в ноябре — 14 230.

Основные обвинения, которые им предъявлялись:

• хищения, разбазаривание и утаивание хлеба
• агитация против хлебозаготовок
• спекуляция хлебом
• сопротивление вывозу хлеба
• террор и поджоги
• вредительство в колхозах и совхозах.

Из общего числа привлечённых было осуждено Судебной тройкой и Особым совещанием при Коллегии ГПУ УССР 1108 человек, из них:

• приговорено к высшей мере социальной защиты (смертной казни) — 31
• осуждено на 10 лет лагерей — 116
• на 5 лет лагерей — 419
• на 3 года лагерей — 92
• сослано — 443.

Органами НКЮ было осуждено за агитацию 496 чел., за спекуляцию хлебом — 466, за хищение, разбазаривание и утаивание хлеба — 146.

Органами милиции за август — ноябрь 1932 года, в связи с хлебозаготовками, было привлечено 12 896 человек, из них:

• за хищения, разбазаривание и утайку хлеба — 10 863
• за спекуляцию хлебом — 2033.

За первую половину декабря 1932 года было осуждено Судебной тройкой и Особым совещанием при Коллегии ГПУ УССР 628 человек за агитацию против хлебозаготовок, хищения, разбазаривание и утаивание хлеба, спекуляцию. Из них:

• приговорено к высшей мере социальной защиты (смертной казни) — 15
• осуждено на 10 лет лагерей — 87
• на 5 лет лагерей — 133
• на 3 года лагерей — 113
• сослано — 244.

На 1 декабря 1932 года в производстве областных отделов ГПУ УССР по операции состояло 5387 дел, по которым 8034 человек было арестовано. В течение декабря было заведено 8876 новых дел, арестовано 15 619 человек. Из 5728 дел, законченных в течение декабря, 3866 дел было передано в суд, 1187 — в Особое совещание и Судебную тройку, 668 прекращено.

Из числа дел, переданных в общие суды Наркомюста за декабрь, было рассмотрено 2177 дел на 3574 человека, из них 194 чел. было осуждено на смертную казнь, 2851 чел. приговорён к различным срокам лишения свободы, 399 чел. приговорено к другим мерам социальной защиты, 130 чел. оправдано.

Судебной Тройкой и Особым Совещанием при Коллегии ГПУ УССР за декабрь было рассмотрено дел на 2515 чел., в отношении которых вынесены следующие решения: 122 чел. осуждено на смертную казнь; 334 чел. на 5-10 лет лагерей; 1146 на 3-5 лет лагерей; 797 сослано и выслано; 116 наказано условно или оправдано.

За первые 20 дней 1933 года по Наркомюсту (без Винницкой области) было осуждено:

• за несдачу хлеба — 1306 человек (1276 — на срок от 3 лет, 30 — исправработы)
• за расхищение хлеба — 965 человек (911 — на срок от 3 лет, 54 — исправработы)
• за мерчук (за 15 дней) — 124
• за спекуляцию — 211

За контрреволюционный саботаж (по 122 районам) было осуждено 419 чел., из них:

• • глав колхозов — 71
  • членов управ — 71
  • кладовщиков — 56
  • завхозов — 27
  • учётчиков — 38. Из общего числа 20 чел. были приговорены к смертной казни, 343 — к различным срокам лишения свободы (60 % — более 5 лет); 56 — исправработы.

За ноябрь 1932 — январь 1933 года органы ГПУ доложили о раскрытии и ликвидации 1208 внутриколхозных организованных контрреволюционных групп, занимавшихся антисоветской и контрреволюционной деятельностью, хищением и разбазариванием хлеба и прочей социалистической собственности, саботажем хлебозаготовок, вредительством в колхозах, сопротивлением хлебозаготовкам.

C начала ноября 1932 года до 25 января 1933 года в сельской местности было арестовано 37 797 человек (из них 15 312 — по единоличному сектору и 15 449 — по колхозному и совхозному), из их числа председателей колхозов, бухгалтеров, счетоводов, кладовщиков, членов правления и прочих руководящего звена — 10210, рядовых членов колхозов — 7906, середняков — 8187, кулаков — 5825. Всего рассмотрено дел на 12 076 обвиняемых, из них 719 приговорено к смертной казни, 8003 — к лишению свободы, 2533 — к высылке, 281 — к принудительным работам.

В результате совместных действий милиции и ГПУ в декабре 1932 — январе 1933 года было изъято у спекулянтов, перекупщиков, из ям и в результате переобмолота отходов 1718,5 тыс. пудов зерна и хлеба.

Экспорт зерновых

Экспорт зерновых из СССР (тонн):

Зерновые

• 1930 — 4 846 024
• 1931 — 5 182 835
• 1932 — 1 819 114 (в первом полугодии — ок. 750 000^{[источник?]К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)}, с конца апреля зерновые также импортировались — ок. 157 000)
• 1933 — 1 771 364 (первое полугодие 1933—220 000, с конца марта зерно импортировалось)
• 1934—841 000
• 1935 — 1 595 000

В том числе пшеницы

• 1930 — 2 530 953
• 1931 — 2 498 958
• 1932—550 917
• 1933—748 248

В августе 1932 года из плановых 190 тыс. тонн УССР было отгружено только 20 тысяч тонн.

19 октября 1932 года вышло постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о сокращении экспорта хлеба из урожая 1932 года с 165 до 115 млн пудов.

На 22 октября 1932 года Украиной было отгружено 40 тыс. тонн: пшеницы — 40 % от задания, ячменя — 20 % от задания, кукурузы — 20 % плана, вики — 30 %, проса — 9 %, гороха — 30 %, чечевицы — 20 % плана.

На 7 декабря 1932 года, по данным Заготзерна Экспортхлеба, УССР выполнила задание на 110 % (по культурам: пшеница — 23 758 тонн (95 %), ячмень — 38 819 тонн (111 %), кукуруза — 36 920 тонн (121 %)).

Через коммерческие порты УССР в 1932 году было экспортировано (в тыс. тонн): 1004,8 зерновых грузов. В 1933 году (в тыс. тонн) — 809,6 зерновых грузов; 3,5 мяса; 0,4 масла, 2,5 рыбы.

Через коммерческие порты УССР было импортировано (тыс. тонн): в 1932 — не более чем 67,2 зерновых и хлебных грузов; в 1933 — 8,6 зерна.

Получено из других портов СССР (тыс. тонн): в 1932—173,3 зерновых грузов, 31,5 рыбы и не более 177 мяса и масла; в 1933—245,3 зерновых грузов, 0,1 мяса, 0,9 масла, 34,3 рыбы.

31 марта 1933 года экспорт зерновых урожая 1932 года постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) был прекращён.

Законодательные акты и постановления

Среди историков, публицистов и политиков, придерживающихся точки зрения о намеренной организации массового голода в УССР, в качестве подтверждающих их мнение фактов приводится ряд законов и постановлений, изданных в 1932—1933 годах. Наиболее часто упоминаются закон от 7 августа 1932 года «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной социалистической собственности» — так называемый Закон о колосках, постановления ЦИК и СНК СССР 57/1917 от 27 декабря 1932 года «Об установлении единой паспортной системы по СССР и обязательной прописки паспортов», директива ЦК ВКП (б) и СНК СССР от 22 января 1933 года «О предотвращении массового выезда крестьян с Северного Кавказа и Украины», постановление Политбюро КП(б)У и СНК УССР от 6 декабря 1932 года «О занесении ряда сёл, злостно саботирующих хлебозаготовки, на чёрную доску».

В ряде работ можно встретить упоминание о постановлениях СНК, принятых в связи с переходом от контрактации к обязательным поставкам государству, в частности постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 23 сентября и 19 декабря 1932 года и 19 января и 20 февраля 1933 года. Кроме этого, в единичных работах можно встретить упоминание о Декрете от 22 августа 1932 года «О борьбе со спекуляцией» и постановление ЦИК и СНК СССР «О порядке отходничества из колхозов» от 17 марта 1933 года.

• Закон о колосках — согласно сохранившейся переписке Сталина, который был инициатором данного постановления, основная задача данного закона — ужесточение ответственности за расхищение государственной и общественной собственности и прежде всего железнодорожных грузов. При обсуждении данного постановления УССР отдельно не упоминалась. Согласно статистике НКЮ и ГПУ СССР за август — январь 1932-33 гг., его применяли менее чем в 30 % случаев и преимущественно в отношении колхозного актива (глав колхозов, бухгалтеров, завхозов, весовщиков и т. д.).

• Постановление ЦИК и СНК СССР 57/1917 от 27 декабря 1932 года «Об установлении единой паспортной системы по СССР и обязательной прописки паспортов» — в работах авторов, ссылающихся на него, упоминается как его содержание, так и ряд документов, изданных в его исполнение: постановление СНК СССР № 43 от 14 января 1933 года, утверждающее «Инструкцию о выдаче паспортов», и постановление СНК СССР № 861 от 28 апреля 1933 года «О выдаче гражданам Союза ССР паспортов на территории СССР». Согласно «Инструкции», первоначально предписывалось проведение паспортизации с обязательной пропиской в Москве, Ленинграде (включая стокилометровую полосу вокруг них), Харькове (включая пятидесятикилометровую полосу) в течение января — июня 1933 года. Территории трёх вышеназванных городов со сто- и пятидесятикилометровыми (соответственно) полосами вокруг объявлялись режимными. В апрельском постановлении к режимным были также отнесены города Киев, Одесса, Минск, Ростов-на-Дону, Сталинград, Сталинск, Баку, Горький, Сормово, Магнитогорск, Челябинск, Грозный, Севастополь, Сталино, Пермь, Днепропетровск, Свердловск, Владивосток, Хабаровск, Никольско-Уссурийск, Спасск, Благовещенск, Анжеро-Судженск, Прокопьевск, Ленинск, а также населённые пункты в пределах стокилометровой полосы вдоль западной границы СССР. Согласно вышеуказанным постановлениям Совнаркома СССР № 57/1917 от 27 декабря 1932 года и № 861 от 28 апреля 1933 года, в сельских местностях паспорта выдавались только в совхозах и на территориях, объявленных «режимными». Пункт 3 постановления СНК СССР № 861 от 28 апреля 1933 года гласил: «в тех случаях, когда лица, проживающие в сельских местностях, выбывают на длительное или постоянное жительство в местности, где введена паспортная система, они получают паспорта в районных или городских управлениях рабоче-крестьянской милиции по месту своего прежнего жительства сроком на один год. По истечении годичного срока лица, приехавшие на постоянное жительство, получают по новому месту жительства паспорта на общих основаниях». Пункт 7 Положения о паспортах от 27 декабря 1932 года: «Впредь до введения паспортной системы по всему Союзу ССР разрешить органам рабоче-крестьянской милиции городов при прописке вновь прибывающих граждан производить выдачу им временных удостоверений на срок не свыше трёх месяцев».

• Директива ЦК ВКП (б) и СНК СССР от 22 января 1933 года «О предотвращении массового выезда крестьян с Северного Кавказа и Украины» привела к появлению постановления Политбюро ЦК КП(б)У по реализации этой директивы.

2 февраля 1933 года ГПУ УССР направило Справку о проведённой работе:

«На протяжении декабря и января, в процессе проведения хлебозаготовительной кампании, отмечались массовые выезды из сёл крестьян, главным образом злостных несдатчиков хлеба. В целях пресечения выездов из сёл органами ГПУ был принят ряд решительных мер, заключающихся: в категорическом запрещении сельсоветам выдавать какие-либо справки на выезд; мобилизации агентуры и сельского актива на выявление организаторов выездов; создании по линии транспортных органов ГПУ и по районам оперативных заслонов; арестов организаторов и зачинщиков побега; постановки вопроса перед районными органами о проведении массово-разъяснительной работы.

Результаты проведенных мероприятий за период с 23/І по 2/ІІ характеризуются следующим образом. Всего по районам Украины заслонами задержано и профильтровано 3861 чел., из них: водворено по месту постоянного жительства — 3521 чел., арестовано — кулаков, твердосдатчиков, бездокументных, уголовников и отказавшихся от возвращения к месту жительства — 340 чел. На кулаков, твердосдатчиков и отказавшихся от возвращения оформляются дела на высылку, остальные проверяются и отсеиваются. Арестовано 252 организатора и зачинщика побегов, на которых заканчиваются дела для заключения их в концлагерь.

На железных дорогах за это же время заслонами задержано и профильтровано на Украине — 16 733 чел., в том числе:

• колхозников — 7106;
• единоличников — 7870;
• кулаков и твердосдатчиков — 507;

в числе задержанных выходцев из БССР — 138 чел., ЦЧО — 450 чел., СКК — 127 чел. и других мест Союза — 192 чел.

Водворено к месту постоянного жительства 15 109 чел., арестовано и передано территориальным органам ГПУ 1610 чел. и направлено в спецпоселки Казахстана отказавшихся от возвращения 9 чел. Возвращено из ЦЧО на Украину — 8257 чел. В связи с этими мероприятиями выезды и тенденции к выездам из сёл значительно сократились. Так, по Донецкой области за время с 15/XII до оперативного нажима, то есть до 23/І выехало 9236 чел., за время же с 25 по 31/І выехало только 325 чел. По наиболее поражённой области Днепропетровской — до оперативного нажима выехало 15 210 чел., за время с 25/І по 1/ІІ — 1255 чел. По области, несмотря на резкое снижение выездов, однако, продолжают отмечаться тенденции к выездам единоличников и колхозников.

По данным Винницкой области, отмечается уменьшение потока выезжающих. По 11 заслонам на железных дорогах области за 30 и 31/І никто не был задержан. По ряду районов области зарегистрированы факты возвращения ранее выехавших лиц, усилившиеся в связи с опубликованием постановления правительства об обязательной поставке хлеба государству. С 28 по 31/І вернулось 401 чел.

Факты возвращения ранее выехавших зарегистрированы и в других областях. Выезды из сёл, по данным областных отделов ГПУ, за время с 15/XII по 2/ІІ, рисуются такими данными. Массовыми выездами из сёл и колхозов охвачено 215 районов (не указано количество районов по МАССР). Всего выехало 94 433 чел., в том числе: колхозников — 31 454; единоличников — 44 454; твердосдатчиков и кулаков — 8039; колхозного актива — 1017.

По отдельным областям массовые выезды крестьян из села характеризуются такими цифрами:

• Киевская — 26 344
• Харьковская — 20 129
• Днепропетровская — 12 421 (+3845 семей)
• Донецкая — 9561
• Одесская — 3953 (+4020 семей)
• Черниговская — 5593 (+837 семей)
• Винницкая 5068 (+511 семей)
• Итого 85 220 человек (+9213 семей)

Выездами в основном поражены районы, отстающие по хлебозаготовкам. Значительная часть выехавших из сёл колхозников и единоличников забирала с собой семьи, зачастую ликвидируя свои хозяйства. Так, по Днепропетровской и Винницкой областям в результате выездов было ликвидировано 3255 хозяйств. Наиболее поражены массовыми выездами Киевская, Харьковская и Днепропетровская области. На указанные области из общего количества выехавших приходится 62 739 человек. Зарегистрированы отдельные сёла, из которых бежали все взрослые и трудоспособные мужчины. В некоторых сёлах выезжали только главы семей. В 5 сёлах Сахновщанского района выехало до 1000 глав семей. По 5 сёлам Градижского района выехали почти все главы семей.

В Валковском районе (Харьковская область) из имевшихся в с. Ильченково 82 единоличных хозяйств — полностью сохранилось только 5, в 20 хозяйствах остались только женщины и дети; остальные хозяйства ликвидированы, их владельцы с семьями выехали из села. В Софиевском районе (Днепропетровская область) из 40 колхозов выездами охвачены 36.

Основной контингент лиц выезжающих — это единоличники и твердосдатчики, не выполнившие свои обязательства по хлебозаготовкам и опасающиеся репрессий. Выезжающие колхозники в большинстве случаев имеют незначительное количество трудодней и мотивируют выезды неудовлетворительным материальным положением, необеспеченностью хлебом и опасением продовольственных затруднений. Выезжающие из сел направляются, главным образом, в крупные промышленные центры и новостройки».

16 февраля 1933 года по просьбе Нижне-Волжского обкома ВКП(б) директива от 22 января была распространена и на Нижне-Волжский край.

Перевозки пассажиров водным и железнодорожным транспортом
по УССР (млн человек)

	1930	1931	1932	1933	1934
Железнодорожный	126,7	161,8	212,2	193,0	197,2
Водный	5,4	7,4	10,0	8,1	7,3

По данным докладной записки ОГПУ от 22 апреля 1933 года, согласно постановлению от 22 января было задержано в СССР 258 401 человек, из них возвращено на прежнее место жительства 230 633, из них по УССР 37 924 и 34 433, соответственно; по СКК эта цифра составила 47 317 и 36 611 человек, по ЦЧО — 52 334 и столько же возвращено

• Занесение на «чёрные доски» — данная экономическая мера применялась к колхозам и единоличникам, злостно (около 30 и менее процентов выполнения планов) не выполнявшим хлебозаготовки, до выполнения ими планов. В ряде источников можно встретить трактовку слова «товары» как «продукты питания», хотя перечень товаров — метровая и штучная мануфактура, обувь, фабричное готовое платье, галоши, валенки, кожухи, сахар, гвозди, эмалированная и оцинкованная посуда, трикотаж, махорка, папиросы, кондитерские изделия, хозяйственное мыло, оконное стекло — и отчёты об эффективности данных мер довольно чётко указывают на характер товаров, на завоз которых накладывался запрет.

По данным Наркомзема УССР, на 2 декабря 1932 года на «чёрную доску» было занесено:

• по Винницкой области — в целом 8 районов (Брацлавский, Липовецкий, Любарский, Немировский, Станиславчинский, Чудновский, Хмельницкий, Тульчинский (все сёла и колхозы). Кроме этого, по другим районам — 44 колхоза и 42 села единоличников;
• по Черниговской области — 13 колхозов, 38 сёл и 1646 единоличников;
• по Донецкой области — 12 колхозов, 6 сёл, 2 сельских совета и 25 единоличников;
• по Днепропетровской области — 228 колхозов в 44 районах;
• по Киевской области — 51 колхоз в 49 сёлах 19 районов;
• по Харьковской области — 23 колхоза в 16 сёлах 9 районов;
• по Одесской области — 12 колхозов в 9 районах;
• по МАССР — 2 колхоза и 1 село.

Так, в письме Косиора в ЦК ВКП(б) от 8 декабря 1932 года указывалось: «Исходя из данных Наркомзема, нами занесены постановлением СНК и ЦК на чёрную доску 6 крупных сёл. По имеющимся у нас сведениям, областями на чёрную доску занесено до 400 колхозов, однако результаты этой репрессии не учтены. В отношении эффективности отдельных репрессий можно сказать, что:

1. Лишение завоза товаров в большинстве случаев дает незначительный результат. Причина в том, что деревня уже изрядно насыщена товарами, а насущно необходимые предметы (спички, соль, керосин), хотя и по очень высоким ценам, всё же можно получить на рынке в районном центре. На 25 января 1933 года 2 из 6 крупных сёл, указанных в постановлении от 6 декабря, были сняты с „чёрных досок“, учитывая то, что занесённые на „чёрную доску“ сёла Гавриловка (Днепропетровской области) и Лютеньки (Харьковской области) добились серьёзных сдвигов в выполнении плана хлебозаготовок (Гавриловка — свыше 70 % и Лютеньки — 88 %).
2. Предложить обкомам просмотреть все колхозы, которые занесены на „чёрную доску“ постановлениями обкомов и райисполкомов, с тем, чтобы внести за счёт резервов, которые есть в распоряжении области, нужные поправки в планы тех сёл и колхозов, где вследствие преодоления кулаческого саботажа удалось добиться значительных сдвигов в хлебозаготовки, и когда выполнение планов в них достигает 80-90 % — снять такие колхозы с „чёрной доски“».

Продовольственная, семенная и фуражная помощь

В январе — начале февраля 1933 продовольственная помощь отдельным колхозникам и единоличникам оказывалась РПК, РИК, посевкомами (в ряде случаев исходя из информации ГПУ) за счёт мобилизованных внутренних ресурсов колхозов и районов. Вскрытие фактов заболеваний и смертности на почве голода, а также оказание помощи отдельным семьям, проводилось совершенно конспиративно через органы ГПУ и уполномоченных — членов бюро РПК, работающих в тех селах. В январе 1933 года по распоряжению Кагановича Одесской области было выделено 1000 тонн муки из союзных ресурсов.

• 7 февраля постановлениями Политбюро ЦК ВКП(б) для Одесской и Днепропетровской области было выделено по 200 тысяч пудов зерна (ржи) на продовольственные нужды «рабочих совхозов, МТС, МТМ, а также партийного и беспартийного актива нуждающихся колхозов».

• 8 февраля ЦК КП(б)У издает постановление, в котором, «ввиду имеющихся случаев голодания в отдельных мелких городах и отдельных семьях колхозников», потребовал от обкомов партии и облисполкомов «не оставлять ни одного такого случая без принятия немедленных мер к локализации, обратив при этом особое внимание на проверку того, нет ли в том или ином случае симуляции или провокации». В этих целях областям было предложено немедленно принять меры к максимально возможной мобилизации ресурсов внутри колхозов, районов, городов и областей и в семидневный срок представить т. Чубарю данные об изысканных областью внутренних ресурсах и о той дополнительной помощи, которую необходимо оказать в централизованном порядке.

• В первой декаде февраля УССР для снабжения хлебом Донбасса было выделено 90 тыс. тонн зерновых, поставленных из Нижне-Волжского края.

• 18 февраля по постановлению ЦК ВКП(б) было выделено 2,3 млн. пудов продовольственной помощи, из них Днепропетровская область должна была получить 1 млн. пудов; Одесская — 0,8 млн.; Харьковская — 0,3 млн. пудов и 0,2 млн. пудов были оставлены в резерве. Также было выделено 4 млн. пудов фуражной ссуды и 20,3 млн. пудов семенной ссуды. В постановлении указывалось, что отгрузку этой помощи необходимо начать «немедленно».

• 20 февраля за подписями Косиора, Постышева и Чубаря Сталину была направлена телеграмма следующего содержания: «На основе проверенных нами данных дополнительную помощь колхозам, главным образом на продовольствие, необходимо предоставить следующим областям: Киевской в объёме 1 млн. пудов, Черниговской — 600 000 пудов, Харьковской — 500 000, Винницкой — 500 000, Донецкой — 400 000, всего 3 млн. пудов. Также необходимо оказать помощь фуражом в объёме 1,8 млн. пудов. Из этого: Киеву — 450 тыс. пудов, Чернигову — 250 тыс., Харькову — 350 тыс., Виннице — 250 тыс., Донбассу — 400 тыс. пудов, Одессе (северные районы) — 100 тыс. пудов. Кроме того, необходимо предоставить помощь единоличникам на посев».

• 24 февраля из резерва ЦК КП(б)У Киевской области было отпущено 60 тыс. пудов. В конце февраля в наиболее тяжёлых районах (Днепропетровская и Киевская области) были развёрнуты пункты питания и сеть детских яслей. Кроме централизованной помощи проводилась работа по мобилизации местных ресурсов.

• 25 февраля в газете «Правда» было опубликовано постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР (принятое 18 февраля — см. выше) о выделении семенной ссуды: 20,3 млн. пудов (320 000 тонн) для УССР и 15,3 млн. пудов (240 000 тонн) для Северо-Кавказского края

• 11 марта из резерва ЦК КП(б)У было выделено 140 тыс. пудов: Киевской области — 80 тыс., Донецкой — 40 тыс., АМССР — 20 тыс. пудов.

• 13 марта было распределено 40291 пудов муки (Киевская — 27472, Винницкая — 9157, Харьковская и АМССР по 1831 пудов). Утверждён проект постановления «О ПРОДОВОЛЬСТВЕННОЙ ПОМОЩИ», в котором, в частности, указывалось:

ЦК особо обращает внимание обкомов на необходимость оказания помощи в первую очередь детскому населению. Для этой цели создать особый централизованный фонд, выделив в первую очередь 700 тонн муки (500 тонн за счёт невыкупленных грузов, 200 тонн за счёт экономии в хлебопекарнях), 170 тонн сахара (150 тонн за счёт Наркомснаба, 20 тонн за счёт невыкупленных грузов), 100 000 банок консервов (за счёт нераспределённого резерва Наркомснаба), 50 тонн круп и 500 пудов подсолнечного масла, изъяв его из Укрмлина.

Распределить этот фонд по областям следующим образом:

• по муке: Киевской области — 450 тонн, Харьковской области — 30 тонн, АМССР — 30 тонн;
• по сахару: Киевской области — 50 тонн, Винницкой — 15 тонн, Днепропетровской — 40 тонн, Одесской — 30 тонн, АМССР — 5 тонн, Харьковской — 10 тонн;
• по крупе: Киевской — 15 тонн, Винницкой — 7 тонн, Днепропетровской — 15 тонн, Одесской — 10 тонн, АМССР — 3 тонны;
• по консервам: Киевской — 35 000 банок, Винницкой — 15 тыс. банок, Днепропетровской — 30 тыс. банок, Харьковской — 10 тыс. банок;
• по подсолнечному маслу: Киевской — 250 пудов, Днепропетровской — 250 пудов.

Обязать ЦК УЧХ (укр. Українського Червоного Хреста) на период март-июнь включительно развернуть сеть детских площадок с пропускной способностью 50 тыс. детей в день с полным обеспечением детей питанием. Всю эту питательную сеть развернуть в течение 10 дней. Обязать общество «Друзья детей» через Красный Крест взять на себя питание 10 тысяч детей. С целью улучшения снабжения рабочих предприятий, снабжаемых по второму и третьему спискам: Тульчина, Проскурова, К.Подольска, Полонное, Дудаевцы, М.Подольска, Шепетовки, Житомира, Умани, Б.Церкви, Коростеня, Фастова, Николаева, Зиновьевска, Первомайска, Херсона, Кременчуга, Лубен, Б.Токмака, Мелитополя, Бердянска, Молочанска — признать необходимым, чтобы обкомы, Наркомснаб и Вукоопспилка взяли под особое наблюдение снабжение этих городов.

Обязать СНК ежедекадно заслушивать сообщение т. Михайлика и Розита о выполнении настоящей директивы и о состоянии снабжения рабочих этих городов:

а) Дополнительно к выделяемым областями централизованным фондам снабжения выделить из фонда, находящегося в распоряжении ЦК КП(б)У, хлеб, заготовленный после 1 февраля, для снабжения хлебом рабочих и служащих предприятий этих городов 735 тонн (в муке) на март месяц со следующим распределением: Винницкой области — 145 тонн (Тульчин — 15 тонн, Проскуров — 25 тонн, К.Подольск — 25, Шепетовка — 20); Киевской области — 200 тонн (Житомиру — 70 тонн, Умани — 50 тонн, Б.Церкви — 35 тонн, Коростеню — 35 тонн, Фастову — 10 тонн); Одесской области — 120 тонн (Николаеву — 60 тонн, Зиновьевску — 10 тонн, Первомайску — 10 тонн, Херсону — 40 тонн); Харьковской — 135 тонн (Полтаве — 40 тонн, Кременчугу — 80 тонн, Лубнам — 15 тонн); Днепропетровской области — 135 тонн (Б.Токмаку — 30 тонн, Мелитополь — 60 тонн, Бердянск — 40 тонн, Молочанск — 5 тонн).

б) Выделить дополнительно для рабочих этих городов сверх плана 500 тонн кондитерских изделий.

в) Утвердить постановление ВУСПС о выделении из суммы соцстраха 600 тыс. рублей на улучшение диетпитания рабочих этих городов.

г) Поручить т. Чувырину представить в однодневный срок проект распределения по областям фонда в 6 милл. рублей на улучшение общественного питания в этих городах.

• 18 марта по постановлению ЦК ВКП(б) выделяется 6 млн. пудов продпомощи Киевской области.

• 19 марта в постановлении Киевского обкома КП(б)У указывалось:

Ввиду того, что в ряде районов: Бабанском, Белоцерковском, Сквирском и др., как это выявилось и при объезде членов бюро, безобразно организовано оказание помощи голодающим,- обязать РПК немедленно представить отчет о мерах воздействия и репрессиях, какие были приняты РПК в отношении сельсоветов, колхозов и отдельных работников за бездушное отношение к нуждающимся в помощи, нереализацию нарядов отпущенных областью и неиспользование местных ресурсов, как-то: молоко, овощи, местные отходы.

• 20 марта вышло постановление ЦК ВКП(б) об улучшении снабжения городского населения, в котором указывалось:

1. Начиная с апреля уменьшить на 14 тыс. тонн зачет хлеба из гарнцевого сбора в план снабжения Украины, доведя до 10 тыс. тонн в месяц вместо 24 тыс. тонн в марте. 2. Обязать ЦК КП(б)У дополнительный фонд хлеба из централизованных источников в количестве 14 тыс. тонн в месяц обратить на улучшение снабжения студентов и мелких городов, а также мелких предприятий в крупных городах, в первую очередь в г. Киеве.

• 25 марта из фонда хлебозаготовок, осуществлённых после 1 февраля, было распределено 322 202 пуда:
  • Харьковская — 146 949
  • Днепропетровская — 71 553
  • Донецкая — 67 954
  • Черниговская — 24 400
  • Винницкая — 8906
  • АМССР — 2440

• 27 марта из фонда хлебозаготовок Винницкой и Черниговской было выделено 17690 пудов. 27 марта Одесский обком КП(б)У отмечал:

В ряде районов отпущенная продссуда несвоевременно вывозится с элеваторов, продолжается использование продссуды не по прямому назначению. Децентрализованные заготовки совершенно не развёрнуты, и районы к мобилизации своих внутренних ресурсов не приступили. … Имея в виду наблюдающиеся случаи использования продссуды, отпускаемой на детпитание, на ряд других целей, что приводит к количественному уменьшению охвата, так и к качественному ухудшению питания детей, категорически запрещаем использование ссуды по детпитанию на какие бы то ни было другие нужды.

• 5 апреля вышло постановление ЦК ВКП(б):

а) Дополнительно к ранее отпущенной семссуде отпустить Украине для колхозов: зерновых культур 240 тыс. пудов и подсолнуха 30 тыс. пудов семенной ссуды, из них: для Донецкой области 120 тыс. пудов пшеницы, для Черниговской области 120 тыс. пудов овса, для Днепропетровской области 30 тыс. пудов подсолнуха.

…

г) Ввиду наличия значительных излишков семян подсолнуха в колхозах Харьковской, Одесской, Черниговской, Винницкой областей — обязать ЦК КП(б)У развернуть через «Закупхлеб» закупку имеющихся в колхозах этих областей излишков подсолнуха.

• 8 апреля по телеграмме П. Постышева ЦК ВКП(б) разрешил в виде исключения продать харьковским рабочим по 5 фунтов белой муки на семью из имеющихся запасов коммерческого фонда Харькова.

• 12 апреля в г. Киеве была начата «коммерческая» торговля хлебом. Тогда же для УССР было выделено ещё 5200 тонн семенной ссуды (кукуруза, просо, бобовые) из фонда Комитета Резервов СССР.

• 16 апреля постановлением ЦК ВКП(б) выделяется ещё 1 175 470 пудов семенной ссуды (гречка, просо, кукурузы) для колхозов, совхозов и единоличников.

• 26 апреля постановлением СНК СССР выделяется дополнительная продовольственная и фуражная помощь для УССР:

1) 850 тысяч пудов ржи для обработки свёклы, и дополнительно 100 тыс. пудов Киевской области.

2) 350 тысяч пудов продовольственной помощи для Одесской, Донецкой (по 100 тыс. пудов) и Винницкой (150 тыс.пудов).

3) фуражная помощь 1800 тыс. пудов овса (перемещаемых из Западной области РСФСР).

• 26 апреля Всесоюзный Ленинский фонд для обслуживания детей в тяжёлых районах выделил 1 млн. 300 тыс. рублей, ВУКОПРОМСТРАХКАССА — 2 млн. 350 тыс. рублей на развёртывание детских учреждений ЦК Украинского Красного Креста, отпустив: 90 т муки, 15 т крупы, 60 т рыбы, 22 т сахара, 3 т рыбьего жира и 6 т детской муки «Нестле». По распоряжению Микояна для городов уже занаряжено дополнительно 744 т муки, 200 т крупы, 130 т сахара, 600 т кондизделий, 30 т растительного масла и 255 т макарон.

• 6 мая

В связи со значительным увеличением числа детей в домах Наркомпроса и Наркомздрава, отпустить на май, июнь и июль месяцы дополнительно на содержание детей 4 млн. 150 тыс. рублей. Отпустить дополнительно на организацию стационарного содержания нуждающихся в помощи колхозников и единоличников: 1 млн. 500 тыс. руб. Обязать облисполкомы отпустить на указанную цель дополнительно из областных бюджетов: Харьковский 150 тыс. руб. Одесский 100 тыс. руб. Днепропетровский 100 тыс. руб.

• 23 мая вышло постановление ЦК ВКП(б), в котором указывалось: «Отпустить Днепропетровской области — 300 тонн муки на снабжение из союзных ресурсов снабжения».

• 28 мая вышло постановление ЦК ВКП(б), в котором указывалось: «Отпустить ржи для оказания продовольственной помощи колхозам, дополнительно к ранее отпущенной ссуде: Одесской области — 300 тыс. пудов, Днепропетровской области — 300 тыс. пудов, Донецкой области — 100 тыс. пудов».

• 28 мая Косиор и Чубарь направляют письмо Сталину с просьбой выделить дополнительную продссуду следующим областям:
  • Винницкой — 150 тыс. пудов,
  • Киевской — 150 тыс. пудов,
  • Харькову — 200 тыс. пудов,
  • Чернигову — 30 тыс. пудов

• 30 мая вышло постановление ЦК ВКП(б) об отпуске УССР дополнительной продпомощи в размере 500 тыс. пудов ржи из фонда Комитета Резервов:
  • Винницкой — 135 тыс. пудов,
  • Киевской — 135 тыс. пудов,
  • Харькову — 200 тыс. пудов,
  • Чернигову — 30 тыс. пудов.

• 1 июня ЦК КП(б)У приняло постановление, в котором указывалось:

В дополнение к решению ЦК от 4 мая 1933 года по борьбе с беспризорностью, в связи с резким увеличением количества беспризорных детей, нуждающихся в продпомощи, — установить на июнь месяц 90 тыс. детских пайков со следующей разбивкой по отдельным областям: Харьковская обл. — 25 тыс. пайков; Киевская обл. — 17 тыс. пайков; Винницкая обл. — 10 тыс. пайков; Днепропетровская обл. — 15 тыс. пайков; Одесская обл. — 10 тыс. пайков; Черниговская обл. — 5 тыс. пайков; АМССР — 3 тыс. пайков; в распоряжение Центральной комиссии (т. Карлсона) — 5 тыс. пайков. Всего: 90 тыс. пайков.

Для этой цели выделить следующие фонды продснабжения: мука — 720 т, крупа — 135 т, сахар — 10 т, кондизделия — 50 т (карамель вместо сахара), растительное масло — 36 т, суховощей — 24 т, консервов — 100 тыс. банок, тюльки — 100 тонн.

Продовольственная, семенная и фуражная помощь колхозам УССР
от ЦК ВКП(б) и союзного правительства

	1932	1933
Всего семенного фонда (в тыс. ц)	6814,4	7458,8
Из этого числа получено помощи	1327,5	3387,7
% помощи ко всему фонду	19,5	45,4
Получено продовольственной и фуражной помощи	1965,5	1966,6
Всего получено помощи	3293	5354,3

• 13 июня вышло постановление ЦК ВКП(б) об отпуске УССР дополнительной продпомощи в размере 900 тыс. пудов ржи (Одесская и Днепропетровская — по 150 тыс. пудов, Харьковская, Винницкая и Киевская — по 180 тыс. пудов, Черниговская — 40 тыс. пудов и АМССР — 20 тыс. пудов).

• 26 июня ЦК ВКП(б) и СНК СССР сообщили о порядке возврата семенной, продовольственной и фуражной помощи колхозам и единоличникам Украины:

Выданные весной 1933 года зерновые ссуды для оказания семенной, продовольственной и фуражной помощи колхозам и единоличникам Украины, с условием возврата натурой осенью этого же года, в количестве всего 33,41 млн. пудов, в виде облегчения областям Украины переносятся по постановлению ЦК и СНК в недоимок со взысканием из урожая 1934 года. Семенная, продовольственная и фуражная ссуды, выданные совхозам, в размере 1,78 млн. пудов, подлежат обязательному возврату натурой в этом году, с начислением на покрытие административно-транспортных расходов государства — 10 пудов на каждые 100 пудов ссуды, то есть совхозы должны сдать государству покрытие выданных ссуд — 1,96 млн. пудов сверх утверждённого плана хлебосдачи совхозам. Срок возврата ссуды совхозами — к 1 октября 1933 года.

Вклад системы здравоохранения и Красного Креста УССР в оказание помощи пострадавшим

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

К помощи голодающим и ликвидации вспышек эпидемических заболеваний (малярия, тиф), вызванных и осложнённых общим недоеданием, была привлечена система здравоохранения и Украинский Красный Крест. Милиция доставляла в больницы подобранных на улице людей, опухших от голода. Так, с 25 января по 20 марта 1933 года через Уманскую больницу было пропущено 173 человека, из них выписали здоровыми 85 человек, умерло 47 и находился на лечении 41 человек, — при том, что и в самих больницах регистрировались случаи опухания персонала — так, в 1-й больнице Бердичева на 12 марта было зарегистрировано 4 случая безбелкового опухания. В сёлах организовывались временные стационары, в которые направлялись медицинские работники, которые обеспечивали помощь и рекомендации больным вне стационаров. Из фондов Наркомздрава выделялись продовольственные ресурсы для обеспечения работы этих учреждений.

В постановлении ЦК КП(б) У от 31 марта 1933 указывалось:

Обязать Наркомздрав взять на себя дело организации питания детей, госпитализации, медпомощи как детей, так и взрослых в тяжёлых районах Киевщины. Для этой цели выделить из средств НКздрава и Красного Креста необходимые дополнительные суммы. Командировать в Киевскую область т. Хармадарьяна с группой работников НКздрава и Украинского Красного Креста. Предложить Украинскому Красному Кресту изыскать дополнительные ресурсы для питания детей в тяжелых районах Киевской области.

Согласно этому постановлению 2 апреля Наркомздрав откомандировал на Киевщину для организации и проведения необходимых мероприятий специальную бригаду во главе с заместителем Наркомздрава Хармадарьяном в составе 80 врачей, 100 человек среднего медперсонала. На 2 июня 1933 года по Киевской области для обеспечения медицинской помощью в пострадавших сёлах было мобилизовано в Киеве около 500 врачей и студентов-медиков последнего курса.

На Наркомздрав была также возложена организация по всей территории УССР временных яслей и детских садов, где пострадавшим детям обеспечивалось питание.

Украинский Красный Крест (УЧХ) также был задействован в силу своих возможностей и ресурсов к организации помощи детскому населению. Через него обеспечивалась выдача детской муки «Нестле» (питания для грудных детей), рыбьего жира, клюквы, повидла и других продуктов питания, предназначенных для спасения голодающих детей. Имеющиеся в распоряжении ресурсы не могли покрыть массовой потребности в продовольствии. Для того чтобы усилить использование имеющихся местных ресурсов питания, Харьковский и Одесский институты питания по поручению Наркомздрава разработали и направили в облздравотделы материалы по изготовлению и использованию пищевых суррогатов (отходов, остатков, диких растений и т. д.). Через органы УЧХ к середине апреля 1933 было организовано производство различных суррогатов на специальных производствах.

Представители Наркомздрава по своей линии также обращались к московскому руководству с заявками на выделение дополнительных фондов необходимого продовольствия и средств. Среди врачей, привлечённых к оказанию помощи пострадавшим от голода, был и Николай Дмитриевич Стражеско, за авторством которого в украинском журнале «Врачебное дело» в середине 1933 года вышла статья «К вопросу о патогенезе отёка», в которой он описывал лечение больных «голодными отёками».

Кризис управления

ВУЦИК и СНК УССР 2 сентября 1930 принимают постановление «О ликвидации округов и переходе на двухстепенную систему (район-центр) управления» на основании которой ликвидировалось административно-территориальное деление УССР на округа и упразднялись окружные исполнительные комитеты.

На территории УССР были созданы 503 административные единицы: одна автономная республика — Молдавская АССР, 18 городов, выделенных в отдельные административные единицы и 484 района. Районным исполнительным комитетам и городским советам были переданы все права окружных исполкомов которые в свою очередь подчинялись ВЦИК и СНК УССР. Несмотря на отдельные положительные моменты достигнутые такой реорганизацией данная система чрезвычайно усложняла управление из республиканского центра.

В результате этого ряд районов был превращен в «вотчины» бесконтрольных местных руководителей, действующих на своё усмотрение. После Драбовского и других дел (зима-лето 1932) в отношении подобных руководителей данный вид преступлений был менее явен, хотя и не ликвидирован до конца.

Для усиления конкретного руководства всеми отраслями хозяйства районов с учётом их особенностей на 4-й внеочередной сессии двенадцатого созыва ВУЦИК в феврале 1932 принял постановление «О переходе на трёхстепенную административно-территориальную систему: район-область-центр». Вначале было создано 5 областей — Харьковская, Киевская, Винницкая, Днепропетровская и Одесская; в июне 1932 была образована Донецкая, а в октябре — Черниговская.

Новоназначенные руководители в многих районах слабо ориентировались в местной ситуации, а частые их смены — связанные с невыполнением планов — не способствовали организации системы управления.

Письмо Сталина Кагановичу от 11 августа 1932 года:

Самое главное сейчас Украина. Дела на Украине из рук вон плохи. Плохо по партийной линии. Говорят, что в двух областях Украины (кажется, в Киевской и Днепропетровской) около 5-ти райкомов высказались против плана хлебозаготовок, признав его нереальным. В других райкомах обстоит дело, как утверждают, не лучше. На что это похоже? Это не партия, а парламент, карикатура на парламент. Вместо того, чтобы руководить районами, Косиор все время лавировал между директивами ЦК ВКП и требованиями райкомов и вот — долавировался до ручки. Правильно говорил Ленин, что человек, не имеющий мужество пойти в нужный момент против течения, — не может быть настоящим большевистским руководителем. Плохо по линии советской. Чубарь — не руководитель. Плохо по линии ГПУ. Реденсу не по плечу руководить борьбой с контрреволюцией в такой большой и своеобразной республике, как Украина.

Если не возьмемся теперь же за выправление положения на Украине, Украину можем потерять. Имейте в виду, что Пилсудский не дремлет, и его агентура на Украине во много раз сильнее, чем думает Реденс или Косиор. Имейте также ввиду, что в Украинской компартии (500 тысяч членов, хе-хе) обретается не мало (да, не мало!) гнилых элементов, сознательных и бессознательных петлюровцев, наконец — прямых агентов Пилсудского. Как только дела станут хуже, эти элементы не замедлят открыть фронт внутри (и вне) партии, против партии. Самое плохое это то, что украинская верхушка не видит этих опасностей.

Так дальше продолжаться не может.

Нужно:

а) взять из Украины Косиора и заменить его Вами с оставлением Вас секретарем ЦК ВКП(б);

б) вслед за этим перевести на Украину Балицкого на пост преда украинского ГПУ (или ПП Украины, так как должности преда ГПУ Украины, кажется, не существует) с оставлением его замом председателя ОГПУ, а Реденса сделать замом Балицкого по Украине;

в) через несколько месяцев после этого заменить Чубаря другим товарищем, скажем Гринько или кем-либо другим, а Чубаря сделать замом Молотова в Москве (Косиора можно сделать одним из секретарей ЦК ВКП);

г) Поставить себе целью превратить Украину в кратчайший срок в настоящую крепость СССР, в действительно образцовую республику. Денег на это не жалеть.

Без этих и подобных им мероприятий (хозяйственное и политическое укрепление Украины, в первую очередь — её приграничных районов и т. п.), повторяю — мы можем потерять Украйну.

В соответствии с постановлением второй сессии ЦИК СССР пятого созыва ВУЦИК и СНК УССР (1929) республиканский Народный комиссариат земледелия был преобразован в союзно-республиканский Народный комиссариат земледелия УССР. Осуществляя непосредственное руководство сельским хозяйством республики, совхозами республиканского значения, МТС и колхозами, этот комиссариат формально был подчинен ВУЦИК и Совнаркому УССР, на практике он во всей своей деятельности руководствовался директивами Народного комиссариата земледелия СССР.

Предоставленные высшему руководству страны Наркомземом и ЦУНХУ данные о планах на урожай 1932 года были далеки от реальности. Из документов подписанных Сталиным:

• 1 июля 1932 — «виды на урожай у нас хорошие, и урожай будет лучше прошлого года»;
• 23 сентября 1932 — «урожай настоящего года является удовлетворительным»;
• 17 декабря 1932 по инициативе Сталина выходит постановление СНК СССР о создании Комиссии по определению урожайности, в котором указывается на «слабость органов Наркомзема и ЦУНХУ» в отношении учёта посевных площадей и валовых сборов всех зерновых культур.

Советским руководством в 1931—1934 годах неоднократно отмечались формальные, неэффективные и удалённые от реалий методы управления со стороны данной структуры. Многочисленные чистки, перестановки и реорганизации не давали видимых результатов до смены его руководства.

Организационная помощь союзного центра

Из энциклопедической статьи о сельском хозяйстве УССР середины 1930-х:

Эта борьба была осложнена ошибками, допущенными партийными организациями УССР в деле руководства колхозами, притуплением классовой бдительности партийных организаций. Этим воспользовался классовый враг вредительски подрывая х-ва колхозов, разворовывая хлеб, портя машины, уничтожая скот и т.д. Речь т. Сталина на январском пленуме ЦК ВКП(б) (О работе в деревне: Речь на объединённом пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) 11 января 1933 г.), меры предпринятые ЦК ВКП (б) для помощи с.х-ву УССР, в частности огромная материальная помощь оказанная семенами к весне 1933, мобилизация всех сил партии на задаче подъема с. х-ва и беспощадной борьбе с кулацкими националистическими элементами, укрепление украинской партийной организации проверенными партийными работниками – все это создало резкий перелом в руководстве с.х-вом УССР.

Из Речи Сталина 11 января 1933 года «О работе в деревне»:

Наконец, еще одна причина недостатков нашей работы в деревне. Состоит она, эта причина, в недооценке роли и ответственности коммунистов в деле колхозного строительства, в недооценке роли и ответственности коммунистов в деле хлебозаготовок. Говоря о трудностях хлебозаготовок, коммунисты обычно взваливают ответственность на крестьян, утверждая, что во всем виноваты крестьяне. Но это совершенно неверно и безусловно несправедливо. Крестьяне тут не при чем. Если речь идет об ответственности и виновности, то ответственность падает целиком на коммунистов, а виноваты здесь во всем – только мы, коммунисты. В мире нет и не бывало такой могучей и авторитетной власти, как наша, Советская власть. В мире нет и не бывало такой могучей и авторитетной партии, как наша, коммунистическая партия. Никто не мешает и не может помешать нам вести дело колхозов так, как требуют этого интересы колхозов, интересы государства. И если нам не всегда удается вести дело колхозов так, как требует этого ленинизм, если мы допускаем нередко ряд грубых, непростительных ошибок, скажем, по линии хлебозаготовок, то виноваты в этом мы, и только мы. Мы виноваты в том, что не разглядели отрицательных сторон колхозной торговли хлебом и допустили ряд грубейших ошибок. Мы виноваты в том, что целый ряд наших партийных организаций оторвался от колхозов, почил на лаврах и отдался стихии самотека. Мы виноваты в том, что целый ряд наших товарищей все еще переоценивает колхозы, как форму массовой организации, не понимая, что дело не столько в самой форме, сколько в том, чтобы самим взять на себя руководство колхозами и вышибить из руководства колхозами антисоветские элементы. Мы виноваты в том, что не разглядели новой обстановки и не уяснили себе новую тактику классового врага, действующего тихой сапой. Спрашивается, при чем тут крестьяне? Я знаю целые группы колхозов, которые развиваются и процветают, аккуратно выполняют задания государства и крепнут в хозяйственном отношении изо дня в день. С другой стороны, я знаю и такие колхозы, расположенные по соседству с предыдущими колхозами, которые, несмотря на одинаковый с ними урожай и одинаковые с ними объективные условия, – чахнут и разлагаются. В чем причина? Причина в том, что первой группой колхозов руководят настоящие коммунисты, а второй группой руководят “шляпы”, правда, с партийным билетом в кармане, но все же “шляпы”. Спрашивается, при чем тут крестьяне? Результатом недооценки роли и ответственности коммунистов является то, что нередко причину недостатков нашей работы в деревне ищут не там, где ее надлежит искать, и недостатки остаются ввиду этого не устраненными. Не в крестьянах надо искать причину затруднений в хлебозаготовках, а в нас самих, в наших собственных рядах. Ибо мы стоим у власти, мы располагаем средствами государства, мы призваны руководить колхозами и мы должны нести всю полноту ответственности за работу в деревне. Таковы главные причины, определившие недостатки нашей работы в деревне.

Одним из результатов этого выступления стало постановление ЦК ВКП(б) от 24 января 1933 согласно которому в УССР направлялась бригада ЦК ВКП(б) во главе с П. Постышевым. В тогдашней пропаганде часто повторялся тезис о том, что «только приезд бригады ЦК ВКП(б) во главе с тов. Постышевым в 1933 остановил разорение колхозов». Что в целом мало отличалось от реалий — именно благодаря материальной и кадровой помощи «Москвы» были засеяны поля весной 1933 и убран хороший урожай 1933 года несмотря на катастрофическое состояние в сельском хозяйстве зимой 1933.

Одним их первых шагов прибывшей бригады стало взятие под жесткий контроль ГПУ наличных семенных фондов в колхозах и совхозах. Следующим шагом была ликвидация сохранившихся с гражданской войны в УССР комбедов — комнезамов, члены которых — по отчетам ГПУ УССР, весьма «преуспели» в «левацких перегибах» заготовительных компаний 1931 и 1932 годов. В наиболее пострадавших районах организовывались специальные комиссии по оказанию помощи голодающим — «серьезные товарищи» по руководящей терминологии того времени. Но масштабность происходящего была недооценена и вместо предотвращения голодания ликвидировались уже его последствия.

Создавались в экстренном порядке новые центры управления на местах — политотделы при МТС и совхозах — что было хоть и запоздалым, но очевидно верным при том положении решением. Посетив ряд районов Постышев (ставший руководителем Харьковской области) и Хатаевич (Днепропетровской) отмечали хаос и дезорганизацию в районном звене управления — «они сидели и ждали сложа руки пока их арестуют, как и их предшественников». Всего до октября 1933 по УССР «на руководящую роботу в районы было направлено 1340 товарищей. За это же время более сильными работниками было заменено 237 секретарей райпарткомов, 249 глав райисполкомов, 158 глав районных контрольных комиссий… на Украине организовано 643 политотделы МТС и 203 политотдела совхозов, куда было направлено 3000 руководящих работников, которые сыграли особую роль при введении новых форм и методов руководства социалистическим хозяйством». Более 10 тысяч «проверенных большевиков» было направлено в колхозы и в первичные парторганизации в районах. За тот же период было «вычищено» в УССР более 27 тысяч членов и кандидатов компартии — за «нарушение партийной дисциплины» и как «разложившиеся элементы».

В работах ряда историков и публицистов-сторонников намеренной организации голода-данные мероприятия получили широкий спектр негативных оценок. Оценки колеблются от радикально-маргинального «Постышев приехал на Украину организовывать ещё более жестокий голод» до «умеренного» «Постышев занялся ликвидацией и подчинением национально-сознательного слоя украинской нации с целью подчинения УССР „Москве“». Хотя и упоминания о том, что большинство из «элиты» были коммунистами не свойственны таким работам.

Снабжение, распределение и спекуляция продовольственными товарами

В резолюции Пленума ЦК ВКП(б) от 10 июля 1928 года «Политика хлебозаготовок в связи с общим хозяйственным положением» указывалось:

7. Правильная организация дела снабжения хлебом, не допускающая перерасходов сверх установленных планов и возлагающая ответственность за снабжение потребителей на местный товарооборот и местных заготовителей.

Снижение доступных государству хлебных и товарных ресурсов и спекулятивного предложения на рынке выразились в ведении снабжения по заборным книжкам (карточкам). Введение карточной системы во 2-м квартале 1928 года в Одессе и позднее в Мариуполе, Херсоне, Киеве, Днепропетровске (в то время Днепрельстане) и Харькове не привело к значительному улучшению ситуации — спекулятивные элементы использовали схемы нивелирующие административные преграды спекуляции. С 1929 карточная система распределения продовольственных и потребительских товаров введена по всему союзу. Её основой становятся различные закупочно-снабженческие и распределительные кооперативы. Выдавливание частника с рынка при отсутствии работающей альтернативной системы снабжения и распределения приводит фактически к хаосу в этом важнейшем секторе экономики. Создание в 1930 Народного комиссариата снабжения (Наркомснаб) должно было упорядочить эту сферу, чего на деле не произошло.

На деле это выразилось в существовании множественных параллельно действующих структур разного подчинения крайне слабо контролируемых на низовом уровне. С января 1931 года постановлением коллегии Наркомснаба все трудящееся городское население было разделено на группы по классово-производственному признаку:

• 1-я группа: рабочие — а) индустриальные рабочие, б) прочие рабочие, лица физического труда и приравненные к ним;
• 2-я группа: трудящиеся — служащие, члены семей служащих и прочие трудящиеся;
• 3-я группа: дети до 14 лет.

так называемая классово-производственно дифференцированная система снабжения (главным образом централизованная) — через закрытие распределительные кооперативы (ЗРК). Отоваривание по заборным документам осуществлялось через ЗРК. Ограничение местного товарооборота рамками района (области, республики) уже в 1931 году приводило к проблемами со снабжением продовольствия местных учреждений и предприятий. Запутанная бюрократическая структура крайне усложняла и замедляла прохождение управленческих решений и контроля над их выполнением.

В конце 1931 года, когда частная торговля была фактически ликвидирована, кооперативная торговля становится единственным источником снабжения населения СССР. Кооперативной системе также было разрешено проводить хлебозаготовки и закупки продовольственных товаров. Этот процесс проходил с многочисленными нарушениями — выдача фиктивных квитанций на хлебосдачу, обвешивание, выдача товаров без нарядов или по подложным и прочие махинации были широко распространены в кооперативной сети.

Средняя зарплата в основных секторах (рублей)

	Промышленность	Строительство	Ж/д транспорт	Торговля
1928/29	78	86	68	60
1929/30	85	90	74	64
1932	128	123	116	96
1933	141	132	130	102
1934	166	157	154	115

Как результат это приводит к несоответствию фактических и плановых фондов в наличии.

В январе 1932 Наркомснаб СССР снижает централизованные фонды снабжения УССР в январе — на 21 % для угольных рабкоопов и до 21 % для бывших окружных городов, 10 февраля происходит ещё одно снижение на 20 % всех категорий, кроме Донбасса. Фактически на местах сокращение было ещё большим. Замкнутость системы снабжения привело к значительному дефициту и в ряде мест к полному отсутствию продовольственных товаров в кооперативной сети. В то же время в соседних с УССР регионах цены были значительно ниже — в то же время сбалансировать спрос не позволяла существующая практика снабжения и ограниченность ресурсов.

Ликвидировать большинство недостатков имеющейся системы планировалось посредством перехода к новым формам и видам торговли. Появление колхозной торговли введенной Постановлением СНК СССР и ЦК ВКП (б) от 6 мая 1932 и вышедшие в его развитие Постановления 10, 20, 22 мая и 23 сентября 1932 года должны были поднять личную заинтересованность колхозников в повышении товарности колхоза, воздействовать на производительность и качество труда, увеличение излишков и т. д. Плановое увеличение заготовок по совхозному сектору и сокращение поставок по колхозному и единоличному по первоначальному замыслу должно было оставить в колхозах и у единоличников огромные фонды товарной продукции.

В постановлении ЦИК и СНК СССР от 20 мая 1932 указывалось "Торговлю колхозов, колхозников и единоличных крестьян производить по ценам, складывающимся на рынке, а торговлю колхозных объединений по ценам не выше средне-коммерческих цен в государственной торговле. Для усиления оперативности планирования торговли был создан Комитет товарных фондов при СТО (постановление СНК СССР от 1 апреля 1932) в задачу которого входило определение товарных фондов и плановое их распределение, разрешение вопросов о ценах т.д., а при Наркомфине учреждена инспекция для проверки правильности их (цен) установления и проведения.

Но ведение колхозной торговли не решило все проблемы одномоментно — как того требовала ситуация.

Из письма Петровского Сталину 10 июня 1932 года:

В кооперативных лавках на селе товаров очень мало и они очень и очень дороги. Съестных продуктов нет. Будучи в селах, я не мог купить даже хлеба, а сахара, селедок, тарани, каких-нибудь конфет и в помине нет. Из-за общего голода, как Вам известно, на станцию Дно, ЦЧО, в Белоруссию и на Северный Кавказ стихийно двинулось село. Иногда две трети мужиков покидают село и едут за хлебом, ибо на ст. Дно хлеб 30–40 руб. за пуд, а тут 100–140 р. пуд. Конечно, на станциях, на транспорте творится ералаш. На этой почве развивается и спекуляция.

Принятие Декрета от 22 августа 1932 «О борьбе со спекуляцией» не принесло желаемых результатов в краткосрочной перспективе. Снятые в декабре 1932 года часть потребителей из 3-ей группы снабжения и деклассированные элементы в итоге оказались не способны приобретать продукты зимой-весной 1933 из-за высоких цен. Пытаясь повлиять на сложившуюся ситуацию В декабре 1932 СНК СССР предложил Комитету заготовок: устранить нездоровую конкуренцию заготовителей, не допускать их скопления в пристанционных и пристанских пунктах, обеспечить осуществление единой линии в области цен, осуществлять постоянный повседневный контроль за соблюдением конвенционных цен, запрещать заготовителям производить заготовки сельскохозяйственной продукции на базарах и т. д.

• В сентябре 1932 даже Рабоче-Крестьянская Милиция УССР в ряде районов по 3 месяца не получала положенных продуктов.

• 27 декабря 1932 — Из заявления работников Козелецкого райисполкома (Черниговская область):

Сейчас мы не имеем никакой возможности достать хлеба на частном рынке, цены на все прочие пищевые продукты широкого потребления, которые в некой мере могли бы заменить хлеб, за последнее время настолько выросли, что за месячную зарплату мы можем существовать только несколько дней.

С аналогичной проблемой столкнулись и прочие жители городов и централизованного снабжаемых категорий граждан. В то же время в ЗРК, рабкоопах и рабочих столовых стало нормой обвешивание и недовложение продуктов (вызванных не только снижением централизованных поставок). Спекулятивные цены также снизили объём продовольственной помощи закупаемой на выделенные денежные средства из различных областных, республиканских и союзных фондов и бюджетов.

• 23 января по результатам проверки ЭП ГПУ УССР по всем хлебозаводам и пекарням УССР обнаружены махинации и нарушения технологических норм производства хлеба в результате которого мука заменялась суррогатами, хлеб выпускался повышенной влажности и кислотности. «Съекономленные» таким образом тысячи пудов муки и хлеба шли на чёрный рынок.

• Март 1933. Из отчета в ЦК РКИ «О состоянии колхозной торговли в Рокитнинском районе» (Киевская область):

В районе практически отсутствует колхозная торговля. А на базаре цены непомерно высокие: пуд муки стоит 220–250 рублей, молоко — 2 руб. за бутылку, картошка — 60–70 руб. за пуд, яйца — 12–14 руб. за десяток, масло и сало — 23–24 руб. за фунт. Кроме того, на рынках продавались котлеты из собачьего мяса и холодец из котов.

Из письма Винницкого обкома ЦК КП(б)У 16 апреля 1933:

В этом также убедились товарищи, командированные из Харькова и побывавшие в этих районах нашей области. В этом отношении является интересным тот факт, что в отведенных для Киевской области районах для децентрализованных заготовок, рыночная цена хлеба оказалась настолько высокой, что Киевские организации были вынуждены отказаться от проведения дец. заготовок хлеба в этих районах, так как рыночная цена в Киеве оказалась ниже. Конечно, сравнивать с Киевом положение мы не можем, там положение тяжелее нашего, но и у нас оно достаточно тяжелое и требует серьезного отношения. Разница между нами и Киевом сейчас заключается в том, что благодаря исключительно большой помощи, которая была оказана Киеву ЦК КП(б)У и ЦК ВКП(б), у них сейчас замечается известное успокоение и спад остроты положения. У нас же, потому, что почти предоставлены сами себе,- наоборот, чем дальше, тем положение становится все хуже. Разрешенная колхозная торговля хлебом мало ослабляет остроту положения. Цена очень высокая. Большого оборота хлебной торговли в области нет. Хлеб продается только в печеном виде, или кружками.

• 17 апреля. Из докладной записки ЦКК НК-РКИ в Совнарком СССР:

По далеко не полным данным колхозами, колхозниками и трудящимися единоличниками за 1932 г. реализовано своей продукции по Украине на 100 млн руб. в основном молочных продуктов, овощей, мяса. В среднем по Украине в колхозной торговле брало участие только 32% всех колхозов – в том числе по Харьковской обл. - 19 %, по Винницкой - 33 %, по Днепропетровской - 44 %, по Киевской - 27 %. Прочие колхозы не только не выполнили государственных обязательств (план хлебосдачи выполнен на 65-70 %), а и сами остались без харчей. На базарах сейчас наблюдаются случаи торговли спекулянтами горячими блюдами из дохлой конины и собачьего мяса.

• 30 апреля — Из сообщения РАТАУ:

Особенно развилась спекуляция хлебом в Киеве. В город крестьяне прибывают за хлебом пешком, верхом, на подводах, по железной дороге, лодками и пароходами. Как характерный прием, отмечена перевозка залупленного хлеба в гробах на подводах. Многие из селян закупают печеный хлеб с условием доставки его ночью к лодке и платят за центнер ржаного хлеба до 900 руб. Хлеб, закупленный в городе по коммерческой цене 2 руб. 50 коп за кило, продается в селах по 10-11 руб. 25 коп. за кило. Многие из перекупщиков обменивают печенный хлеб на молочные продукты по эквиваленту: 1 кг. хлеба за 2-3 бутылки молока и т. д.

Официально положение в торговле оценивалось как:

Развитие советской торговли проходило в обстановке ожесточенной классовой борьбы при сопротивлении остатков капиталистических классов, что нашло своё выражение в контрреволюционных, вредительских, правооппортунистических троцкистских и «левацких» теориях и практике. В связи с этим происходили извращения и перегибы в советской торговле. Вредители поддерживали частнокапиталистические формы торговли и частный капитал, выдвигая теории «рыночного равновесия» и отождествляя советскую торговлю с капиталистической, боролись против планирования товарооборота и планового завоза товаров, замораживали товарные фонды и т.д. Правые оппортунисты утверждали что развертывание колхозной торговли означает переход сов.власти к пройденному этапу нэпа. Контрреволюционный троцкизм доказывал господство закона стоимости во всей экономике СССР, в т.ч. и торговле, троцкизм рассматривал как орудие борьбы между городом и деревней орудие эксплуатации труда крестьянства и экспроприации его. (на практике это выражалось в том, что расчёт за колхозную продукцию в 1931 и в начале 1932 фактически не производился – деньги методом запутанных схем удержаний на различные цели не доходили до конечного получателя) … В результате бюрократических извращений в работе в Торговле не было достаточной гибкости и не было внимания к обслуживанию нужд потребителя к изучению ассортимента и т.д. Партия вела борьбу со всеми оппортунистическими теориями и контрреволюционным троцкизмом и нанесла им сокрушительный удар.

Снижение цен было зафиксировано лишь после введения альтернативной государственной коммерческой торговли и нового урожая 1933 года:

Значительную роль в упорядочении цен в колхозной торговле сыграли меры указанные тов. Сталиным и проведенные Наркомснабом СССР. Наркомснаб СССР открыл свободную продажу хлеба, мяса, масла молока и пр. (5600 магазинов) (по всему СССР). В отчетном докладе XVII Съезда ВКП(б) Сталин, подводя итоги пятилетки в области товарооборота, отметил «в рядах одной части коммунистов все еще царит пренебрежительное отношение к торговле вообще, к советской торговле в частности» и что «партии пришлось слегка погромить этих с позволения сказать, коммунистов…»

Кризис совхозного строительства

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

После хлебного кризиса 1927—1928 в СССР, планировалось, что заменой 100 млн кулацких товарных пудов зерна на рынке к 1932 году станут совхозные 100 млн пудов. Ряд чрезвычайно высоких урожаев полученных в отдельных новых совхозах созданных на целинных землях в зонах рискованного земледелия выразился в «гигантомании» в совхозном строительстве. Выбираемые из московских кабинетов Наркомзема места появления новых совхозов далеко не всегда соответствовали тому чем они должны были заниматься — например свиносовхозы строились далеко от воды, и т. п. Отсутствие севооборота, монокультура пшеницы, отказ от применения удобрений и борьбы с сорняками быстро истощало земли и привело в итоге к резкому снижению урожайности.

Кратковременные успехи первых двух лет совхозного хозяйствования привели к тому, что на 1932 от совхозов планировалось получить примерно 290 млн пудов зерновых (вместо плановых 100) и 20 млн пудов мяса. Исходя из этих перспектив, планировалось снизить нагрузку по заготовкам на колхозы и единоличников. Но фактически в 1932 совхозам удалось сдать в 3,5-5 раза меньше зерна и ещё меньше мяса. Особенно тяжелой ситуация была в УССР, где большая часть совхозов была создана на основе уже находившихся в критическом состоянии колхозов — причем процесс «преобразования» продолжался и в период уборочной компании 1932. В итоге на 20 июня 1932 совхозам УССР удалось сжать лишь 16 % от запланированной к уборке площади. Несмотря на неоднократное снижение хлебозаготовительных планов по совхозам УССР им так и не удалось выполнить своих обязательств по поставке зерна перед государством. Не лучше была и ситуация и в остальных профильных (не зерновых) совхозах УССР.

Предание гласности информации о массовом голоде на Украине

Публикации 1930-х годов

В книгах ЗАГСов в 1933 году было негласно запрещено указывать в качестве причины смерти «голод» (использовались различные обходные формулировки). Курман М. В. отмечает, что «по ряду сельсоветов обследователями установлено наличие негласных указаний, чтобы в случае заявления родственников умершего о том, что причиной смерти был голод, писать „истощение“ (Республика немцев Поволжья), либо „не известно“ (Украина)».

Предание гласности информации о голоде расценивалось сталинским руководством как «подрывная деятельность» и сурово наказывалось. Впрочем, западная пресса 1930-х годов содержала некоторые противоречивые материалы о фактах голода в СССР.

Так, например, публикации о массовом голоде на Украине появились в нацистской Германии. Одна из первых публикаций была, в частности, напечатана в газете Фёлькишер Беобахтер (эта газета с 1920 года являлась органом нацистской NSDAP).

В то же время 10 февраля 1935 года американская «Нью-Йорк таймс» написала: «В германской и австрийской прессе развязана голодоморная пропаганда о несчастных жертвах Советского голода. … некоторые фотографии были сделаны раньше в 1921 году во время голода на Волге. Это излюбленный приём антибольшевистской пропаганды».

Впервые фотографии жертв массового голода на Украине были опубликованы в 1933 году, в книге «Die Sowjetunion am Abgrund! Dr.-Ing. A. Laubenheimer». В 1946 году эта книга была запрещена в советской зоне оккупации Германии как издание, содержащее антисемитскую пропаганду.

В 1935 году несколько фотографий о голоде в СССР опубликовал журнал «Тайм», с оговоркой, что «Such pictures prove nothing, since almost any picture could be made to lie. Такие фотографии ничего не доказывают, так как практически любую фотографию можно заставить лгать».

1980-е годы

Ведущую роль в широком обсуждении массового голода на Украине сыграла украинская диаспора Канады и США. Большой общественный резонанс в начале 1980-х получили проводившиеся украинской диаспорой мероприятия, связанные с 50-летней годовщиной голода на Украине.

Введение вопроса в научный оборот и политику связывается с именами Роберта Конквеста и Джеймса Мейса.

В феврале 1983 года в Политбюро ЦК КПУ была согласована позиция по поводу мер контрпропаганды. Так, заведующий отделом зарубежных связей ЦК КПУ А. Меркулов и заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК КПУ Л. Кравчук в качестве ответных мер предлагали «продолжать пропаганду аграрной политики ЦК КПСС и исторического опыта партии в осуществлении ленинского кооперативного плана, осуществления Продовольственной программы, достижений сельского хозяйства Советской Украины и преобразований в деревне, ставших возможными благодаря победе колхозного строя». Указанная тематика учитывала пожелания Главной редакции Северной Америки АПН в Москве и бюро АПН в Канаде. Украинское отделение АПН должно было подготовить материалы, «показывающие антинародную сущность украинского буржуазного национализма, сотрудничество бандеровцев с гитлеровскими фашистами в годы Второй мировой войны».

21 марта 1984 года в сенат США был внесён законопроект о создании комиссии по расследованию массового голода на Украине. К осени стало ясно, что в рамках кампании против СССР как «империи зла» администрация США намерена придать этой теме широкий международный резонанс. Сенат США начал прорабатывать законопроект и две резолюции в связи с голодом на Украине в 1932—1933 годах. Аналогичные законопроект и резолюция были внесены в палату представителей конгресса США. Предполагалось создание правительственных комиссий для «выяснения роли советского правительства в трагедии на Украине и ознакомления с этим общественности». Первоначальный план предусматривал, что в составе комиссии будет 21 человек. Комиссия должна была работать в течение 3-х лет, а на её финансирование предполагалось выделить свыше 3 млн долл. из государственного бюджета США.

12 октября 1984 года президент Рональд Рейган подписал закон о создании комиссии, призванной «осуществить изучение голода 1932—1933 гг. на Украине, чтобы распространить по всему миру знания о голоде и обеспечить лучшее понимание американской общественностью советской системы с целью выявления в ней роли Советов в создании голода на Украине». Состав комиссии, правда, был сокращен до 15 человек, мандат ограничен двумя годами, а ассигнования снижены до 400 тыс. долл. В состав комиссии вошли два сенатора, четыре конгрессмена, три представителя исполнительной власти и шесть представителей украинской общественности. Руководителем комиссии был назначен Джеймс Мейс. Комиссия пришла к выводу, что жертвы массового голода были «заморены до смерти рукотворным голодом» и что «Сталин и его окружение совершили геноцид против украинцев в 1932—1933 гг.».

Руководство УССР после того, как стало известно о создании американской комиссии, решило создать свою комиссию. Одним из её членов был С. В. Кульчицкий, историк с экономическим образованием. Комиссия осудила предвзятость подхода американских коллег. Как отмечал С. В. Кульчицкий, «Едва ли можно утверждать, что в национальной политике в СССР не было ошибок или отклонений. Имели место серьёзнейшие, широкомасштабные и трагические ошибки. Однако, несмотря на это, все попытки выделить страдания украинского народа путём затушёвывания или преуменьшения тягот, выпавших на долю других наций (а именно этот способ избирается украинскими националистами, особенно когда речь заходит о русских), несут на себе отпечаток недостатка сознательности со стороны исследователей, а также их очевидной склонности к фальсификации».

После оглашения итогов работы комис­сии, как неоднократно жаловался Мейс, перед ним закрылись двери академиче­ских институтов США.

Международная Комиссия по расследованию голода, созданная в 1988 году по инициативе «Всемирного конгресса свободных украинцев», не нашла подтверждения предположению, что голод 1932—1933 годов был специально организован с целью уничтожить украинскую нацию

25 декабря 1987 года первый секретарь ЦК КПУ В. В. Щербицкий в докладе на торжественном заседании, посвященном 70-летию установления советской власти на Украине, впервые официально упомянул факт голода в начале 1930-х годов. В числе его причин он назвал и «преимущественно административные методы руководства», и «грубые нарушения принципа добровольности», и «искривление линии в отношении к середняку и в борьбе против кулачества», и «сильную засуху», что, по его словам, «обусловило серьёзные продовольственные трудности в конце 1932 — начале 1933 годов, а в ряде сельских местностей и голод». И всё же Щербицкий попытался оправдать советское руководство, которое, по его словам, приложило все усилия, чтобы спасти крестьян от голода: «… Правда состоит в том, что Советское правительство в тех условиях сделало всё возможное, чтобы помочь населению районов Украины, Дона и Кубани, Поволжья, Южного Урала и Казахстана, пострадавших от этого бедствия».

Через два месяца, 18 февраля 1988 года, газета «Литературная Украина» опубликовала выступление писателя Алексея Мусиенко на собрании парторганизации киевского отделения СП УССР, где он возложил вину за массовый голод на Украине на Сталина, жёстко требовавшего неукоснительного выполнения плана хлебозаготовок. Как отмечает Кульчицкий, именно Мусиенко впервые ввёл в оборот термин «голодомор» применительно к голоду на Украине.

В начале июля 1988 года на XIX конференции КПСС в Москве выступил Борис Олейник. Остановившись на сталинском терроре 1937 года, он совершенно неожиданно для присутствующих завершил эту тему так:

А поскольку в нашей республике гонения начались задолго до 1937-го, надо выяснить ещё и причины голода 1933-го, который лишил жизни миллионы украинцев, назвать поимённо тех, по чьей вине произошла эта трагедия.

Ошибки и возможные фальсификации

Существуют публикации, достоверность которых оспаривается. Одним примером такого рода может служить «карта смертности» на Украине, опубликованная в США в 1988 году.

Широкую известность получила история, произошедшая в 2006 году, при президенте Ющенко: в Севастопольском музее голодомора были выставлены фотографии, на которых якобы были показаны жертвы голода на Украине, однако впоследствии выяснилось, что снимки были сделаны во время голода в российском Поволжье в начале 1920-х и в США во время Великой депрессии. Эти фотографии также появились и на сайте президента Украины. После разразившегося скандала выставку закрыли, а пресс-структура Службы безопасности Украины (СБУ), из чьих архивов якобы и были изъяты снимки, признала произошедшее „единичным случаем и досадным недоразумением“.

Публикация этих фотографий продолжается до сих пор. Например, „Истоки зла. Тайна коммунизма“ и IPV News USA. Первоисточник этой фотографии размещён в Альбоме иллюстраций „La famine en Russie“, изданном в Женеве в 1922 году на французском и русском языке.

Тема голодомора в политике Украины (1990—2010-е годы)

Подробнее по этой теме см. Голодомор в политике.

Накануне распада СССР интерпретация голода 1930-х годов как намеренного уничтожения этнических украинцев закрепилась на Украине и стала одним из идеологических оснований для прекращения союзных связей и обретения самостоятельности. И всё же до некоторого времени, на фоне экономического кризиса 1990-х, тема голодомора особенно не муссировалась в украинском обществе. Только в 1998 году указом президента Леонида Кучмы был установлен День памяти жертв голодоморов. В 2002 году Верховная рада провела парламентские слушания в память жертв массового голода 1932-1933 годов в Украинской ССР; ещё год спустя президент Леонид Кучма, выступая перед участниками сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке, попросил их отдать дань уважения жертвам „национальной трагедии украинцев“.

О геноциде в то время украинская сторона пока не упоминала, а число жертв голода изначально называла в пределах семи — десяти миллионов, без каких-либо обоснований. Тем не менее концепция голодомора начала своё шествие по планете — с 2003 года представительные органы ряда стран (как правило, тех, в которых широко представлена украинская диаспора) начали принимать документы различного правового характера, в которых „умышленно организованный сталинским режимом“ голод на Украине, „в результате которого погибло более 7 миллионов этнических украинцев“, приравнивался к „геноциду“ (Famine-Genocide, Famine/Genocide).

С приходом к власти Виктора Ющенко (2005 год) концепция голодомора фактически стала основой идеологической политики нового руководства страны. Ющенко не ставил под сомнение утверждение, что массовый голод 1932-1933 годов в Украинской ССР был геноцидом украинцев, заявляя: „Голод на Украине 1930-х годов не являлся смертью через голод, а убийством народа через голод“. По словам Ющенко, „голод в Украине был выбран как способ усмирения украинского народа. Эти преступления по своим масштабам, целям и методам, безусловно, подпадают под определение геноцида, которое даёт конвенция Организации Объединённых Наций 1948 года. Цель была обескровить Украину, подорвать её силы и таким образом устранить возможность восстановления украинской государственности. Эта цель не скрывалась“. В соответствии с этой позицией украинские власти активизировали свои усилия и на международной арене, пытаясь добиться того, чтобы на уровне ООН массовый голод 1932-1933 годов в Украинской ССР был признан геноцидом, а его отрицание — преступлением. В итоге парламенты 17 стран мира приняли соответствующие резолюции. Одновременно по всей Украине открывались памятники жертвам голода, музеи и выставки, посвящённые трагедии 1930-х годов. Противники Ющенко утверждали, что концепция голодомора стала для президента едва ли не национальной идеей, вокруг которой он попытался сплотить нацию. Ни на одном официальном мероприятии того времени Ющенко не обходился без упоминания о голодоморе.

В 2006 году Верховная рада Украины приняла закон, квалифицирующий голод 1932—1933 годов как геноцид украинского народа.

Тогда же СБУ опубликовала в интернете 5 тысяч страниц документов ГПУ, относящихся к периоду массового голода 1932—1933 годов.

В самом Киеве начали раздаваться призывы к требованию компенсации от России как правопреемницы СССР — правда, лишь в том случае, если решение о признании геноцида примет ООН. При этом заместитель главы МИД Украины Юрий Костенко в 2008 году заявлял: „Мы ещё раз отбрасываем какую-либо связь между тем, что мы хотим, чтобы почтили память жертв Голодомора, и тем, что мы будем требовать компенсации от Российской Федерации… Мы много раз говорили, что народ и руководство России не несут никакой ответственности за преступления сталинского режима, за исключением тех, кто говорит, что является продолжателем дела Иосифа Виссарионовича Сталина“. И всё же ни одно упоминание голодомора в те годы не обходилось без слов о тех, кто сегодня должен покаяться за это преступление. Российское руководство, даже признавая и осуждая репрессии сталинских времён, в итоге так и не отреагировали на призывы о покаянии. В 2008 году Владимир Путин, рассуждая о сложностях в отношениях с Украиной, заявил: „Мы не поднимаем вопросов надуманного характера типа голодомора, политизируя эти общие проблемы прошлого“.

22 мая 2009 года Главным следственным управлением Службы безопасности Украины было возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 442 Уголовного кодекса Украины по факту совершения должностными лицами геноцида на Украине в 1932—1933 годах, вследствие чего погибли миллионы граждан. В основание уголовного дела были положены материалы архивов, многочисленных показаний свидетелей событий 1932—1933 годов а также материалы уголовных дел, открытых в областях Украины, наиболее пострадавших от массового голода. По окончании следствия, 31 декабря 2009 года, уголовное дело было передано в Апелляционный суд города Киева где оно было принято к рассмотрению. Суду были предъявлены 253 тома собранных доказательств.

13 января 2010 года Апелляционный суд города Киева признал руководителей советского государства виновными в геноциде на Украине в 1932—1933 годах. Суд подтвердил выводы следователей СБУ об организации на территории УССР геноцида украинской национальной группы, то есть искусственного создания жизненных условий, рассчитанных на её частичное физическое уничтожение. Суд констатировал, что Сталин (Джугашвили), Молотов (Скрябин), Каганович, Постышев, Косиор, Чубарь и Хатаевич совершили преступление геноцида, предусмотренное ч. 1 ст. 442 Уголовного кодекса Украины (геноцид), и закрыл уголовное дело на основании п. 8 ч. 1 ст. 6 КПК Украины, в связи с их смертью.

27 апреля 2010 года новый президент Украины Виктор Янукович заявил, что массовый голод в 1930-х годах был не геноцидом украинцев, а последствием сталинского тоталитарного режима, как и голод в России, Белоруссии и Казахстане. В июле того же года губернатор Днепропетровской области Александр Вилкул назвал массовый голод 1930-х годов социоцидом (истреблением определённых социальных групп населения).

Ряд исследователей проблемы (Джеймс Мейс, Роберт Конквест и другие) считают, что голодомор отвечает общепринятому определению геноцида (резолюция о геноциде, утверждённая ООН в 1948 году). Такого же мнения придерживался и автор термина „геноцид“ и проекта Конвенции ООН о предупреждении преступления геноцида и наказании за него Рафаэль Лемкин, который имел склонность к максимально широкой трактовке понятия „геноцид“.

Международно-правовая оценка и реакция

По состоянию на 9 апреля 2009 года массовый голод 1932-1933 годов в Украинской ССР актом геноцида признали 17 государств (в хронологическом порядке):

• Эстония Эстония — заявление Рийгикогу от 20.10.1993.
• Австралия Австралия — резолюция Сената от 28.10.1993; резолюция Сената от 31.10.2003; заявление Палаты представителей от 22.02.2008.
• Украина Украина — обращение Верховной рады от 15.05.2003; закон Верховной Рады от 28.11.2006
• Канада Канада — резолюция Сената от 20.06.2003; акт Палаты общин от 28.05.2008.
• Венгрия Венгрия — постановление Национального собрания от 26.11.2003.
• Италия Италия — резолюция Палаты депутатов от 24.02.2004
• Ватикан Ватикан — компендиум социальной доктрины Церкви от 02.04.2004.
• Литва Литва — заявление Сейма от 24.11.2005.
• Грузия Грузия — документ Парламента от 20.12.2005.
• Польша Польша — постановление Сената от 16.03.2006; закон Сейма от 4.12.2006.
• Перу Перу — резолюция Конгресса от 19.06.2007.
• Бразилия Бразилия — решение Комиссии по правам человека и меньшинств Национального конгресса от 19.09.2007.
• Парагвай Парагвай — декларация Сената от 25.10.2007.
• Эквадор Эквадор — декларация Сената от 30.10.2007.
• Колумбия Колумбия — резолюция Палаты представителей от 21.12.2007.
• Мексика Мексика — постановление Палаты депутатов от 19.02.2008.
• Латвия Латвия — декларация Саэйма от 13.03.2008.

На уровне международных организаций массовый голод 1932-1933 годов в Украинской ССР геноцидом признала Балтийская ассамблея в своём заявлении от 24.11.2007. Также актом геноцида массовый голод 1932-1933 годов в Украинской ССР в своём послании от 16.12.2003 признал гендиректор ЮНЕСКО Коитиро Мацуура и Комитет по парламентскому сотрудничеству между Украиной и Европейским союзом в совместной декларации от 14.11.2013.

В ряде стран массовый голод 1932-1933 годов в Украинской ССР был признан геноцидом на региональном и муниципальном уровне:

• В Аргентине: Бериссо (2007); Буэнос-Айрес (2007); Мисьонес (2007); Апостолес (2007); Чако (2007);
• В Испании: Страна Басков (2003); Балеарские острова (2007); Каталония (2007/2008); Эсплугес-де-Льобрегат (2007); Таррагона (2008); Торревьеха (2009)
• В Австралии: Новый Южный Уэльс (2003); Виктория (2008);
• В Португалии: муниципалитеты Грандола (2008); Абрантиш (2009); Агеда (2009)^{[неавторитетный источник? 2982 дня]}; Алканена (2009); Лагуш (2009)^{[неавторитетный источник? 2982 дня]};
• В Великобритании: Китли (2008); Рочдейл (2008); Эдинбург (2008); Брэдфорд (2009); Болтон (2009); Кёрклис (2009);
• В Бразилии: Парана (2007); Куритиба (2008); Прудентополис (2008); Рио-де-Жанейро (2008);
• В Канаде: Манитоба (2007); Альберта (2008); Саскачеван (2008); Онтарио (2009); Квебек (2010);
• В Италии: Рим (2007); Сицилия (2007).

Массовый голод 1932-1933 годов в Украинской ССР был признан геноцидом рядом религиозных организаций:

• Католическая церковь — компендиум социальной доктрины Церкви от 02.04.2004.
  • Украинская грекокатолическая церковь — совместное обращение патриарха Киевского и всея Руси-Украины Филарета, верховного архиепископа Киево-Галицкого Любомира и главы Конференции римско-католических епископов Украины кардинала Мариана Яворского от 16.11.2006
• Украинская православная церковь в составе Московского патриархата — обращение митрополита Киевского и всея Украины Владимира от 26.11.2005; обращение Священного синода Украинской православной церкви от 13.11.2008
• Украинская православная церковь Киевского патриархата — совместное обращение патриарха Киевского и всея Руси-Украины Филарета, верховного архиепископа Киево-Галицкого Любомира и главы Конференции римско-католических епископов Украины кардинала Мариана Яворского от 16.11.2006; обращение Патриарха Киевского и всея Руси-Украины Филарета от 14.11.2008
• Константинопольская православная церковь — послание Вселенского патриарха Варфоломея I от 20.11.2008.
  • Украинская православная церковь в Канаде — пастырское послание украинской католической и украинской православной иерархии Соединённых Штатов и Канады от 08.11.2010
  • Украинская православная церковь в США — пастырское послание украинской католической и украинской православной иерархии Соединённых Штатов и Канады от 08.11.2010
• Всеукраинский союз церквей евангельских христиан-баптистов — обращение глав христианских церквей Украины по поводу почтения памяти жертв голодомора 1932—1933 годов от 21.11.2008
• Всеукраинский союз церквей христиан веры евангельской-пятидесятников — обращение глав христианских церквей Украины по поводу почтения памяти жертв голодомора 1932—1933 годов от 21.11.2008
• Украинская христианская евангельская церковь — обращение глав христианских церквей Украины по поводу почтения памяти жертв голодомора 1932—1933 годов от 21.11.2008
• Украинская лютеранская церковь — обращение глав христианских церквей Украины по поводу почтения памяти жертв голодомора 1932—1933 годов от 21.11.2008

Также массовый голод 1932-1933 годов в Украинской ССР геноцидом признали:

• Этнокультурный совет Канады — резолюция от 28.06.2003
• Меджлис крымскотатарского народа — обращение председателя Мустафы Джемилева от 20.11.2007.
• Европейский студенческий союз — заявление правления от 11.05.2008.

Квалифицировали массовый голод 1932-1933 годов в Украинской ССР как геноцид:

• США США — выводы комиссии правительства от 19.04.1988; резолюция Палаты представителей от 21.10.2003; резолюция Конгресса от 13.10.2006; резолюция Палаты представителей от 23.09.2008.

Признали массовый голод 1932-1933 годов в Украинской ССР преступлением против человечности:

• Европейский союз Европейский союз — резолюция Европейского парламента от 23.10.2008.
• Совет Европы — резолюция Парламентской ассамблеи от 28.04.2010.

Осудили массовый голод 1932-1933 годов в Украинской ССР и почтили память его жертв в иных формах:

• Центральный комитет Коммунистической партии Украины постановлением от 26 января 1990 года признал массовый голод 1932-1933 годов в Украинской ССР настоящей трагедией народа, ставшей последствием преступного курса Сталина и его ближайшего окружения (Молотов, Каганович) по отношению к крестьянству.
• 23 сентября 2003 года Сенат Аргентины признал, что массовый голод был организован тоталитарным советским режимом, а 7 ноября 2007 года почтил память миллионов детей, женщин и мужчин, потерявших жизнь в результате умышленного лишения продуктов питания, которое привело к массовому голоду на Украине в 1932—1933 годах. 26 декабря того же года их память почтила и палата депутатов.
  • В 2007 году память жертв массового голода почтили городской совет (резолюция от 14.11.2007) и мэр (распоряжение от 30.11.2007) города Коронель-ду-Грати в Аргентине.
• 7 ноября 2003 года было принято совместное заявление государств — членов ООН по случаю 70-й годовщины массовый голод в Украинской ССР 1932—1933 годов, в нём, в частности, говорилось:

В бывшем Советском Союзе миллионы мужчин, женщин и детей стали жертвами жестоких действий и политики тоталитарного режима. Голодомор — Великий голод 1932—1933 годов в Украине унес жизни от 7 до 10 миллионов ни в чём не виновных людей и стал национальной трагедией для украинского народа. В этой связи мы принимаем к сведению мероприятия по случаю семидесятой годовщины голода, в частности мероприятия, организованные правительством Украины…
Выражая сочувствие жертвам Великого голода, мы призываем все государства-члены, Организацию Объединенных Наций и её специализированные учреждения, международные и региональные организации, а также неправительственные организации, фонды и ассоциации отдать дань памяти тем, кто погиб в этот трагический период истории…

• Папа Римский Иоанн Павел II в своём послании от 23 ноября 2003 года назвал массовый голод в Украинской ССР 1932—1933 годов ужасным замыслом, осуществлённым с холодным расчётом властьимущими той эпохи и отметил, что опыт этой трагедии должен сегодня управлять чувствами и деятельностью украинского народа на пути к согласию и сотрудничеству. «Надо приложить усилия к искреннему и действенному примирению: именно таким способом можно почтить жертвы, которые принадлежат всему украинскому народу» — заявил в своём послании Иоанн Павел II. 21 ноября 2007 года своим посланием почтил память жертв Голодомора и Бенедикт XVI.
• 26 января 2006 года Парламентская ассамблея Совета Европы осудила голодомор как преступление коммунистического режима .
• 30 мая 2007 года Конгресс депутатов Королевства Испания принял предложение незаконодательного характера, в котором утвердил, что помнит про тоталитарную брутальность сталинского режима, который презирал права человека и привёл к миллионам жертв.
• 1 ноября 2007 года Генеральная конференция ЮНЕСКО приняла резолюцию, в которой «помня Великий Голод (Голодомор), который отнял безвинные жизни миллионов украинцев в 1932—1933 годах… выражает сочувствие жертвам Великого Голода (Голодомора) 1932—1933 годов на Украине…».
• 13 ноября 2007 года Палата депутатов Республики Чили принял декларацию, в которой говорилось следующее:

В 2007 году исполняется 75-я годовщина Голодомора на Украине, беды, которая привела к смерти миллионов безвинных мужчин, женщин и детей.

• 30 ноября 2007 года ОБСЕ в общем заявлении государств-участников признал, что массовый голод в Украинской ССР 1932—1933 годов возник вследствие жестоких действий и политики тоталитарного сталинского режима и забрал невинные жизни миллионов украинцев. Также в заявлении выражалось почтение памяти жертв этой национальной трагедии украинского народа. 3 июля 2008 года Парламентская ассамблея ОБСЕ приняла резолюцию, в которой отдала дань памяти безвинным жизням миллионов украинцев, погибших во время голодомора 1932—1933 годов вследствие массового голода, вызванного жестокими умышленными действиями и политикой сталинского режима. В этой же резолюции ПА ОБСЕ решительно предлагает всем парламентам принять меры по признанию голодомора.
• 30 ноября 2007 года Палата депутатов Парламента Чешской Республики приняла постановление о признании голодомора 1932—1933 годов трагедией украинского народа. В частности, в данном документе указано, что эту трагедию преднамеренно и целенаправленно учинил преступный тоталитарный сталинский режим для того, чтобы сломить сломить сопротивление украинского народа против насильственной коллективизации и уничтожить его национальное достоинство.
• 12 декабря 2007 года Национальный совет Словацкой Республики принял декларацию, осуждающую голодомор 1932—1933 годов как акт истребления человечества учинённый тоталитарным сталинским режимом.
• 11 ноября 2008 года Сенат Мексиканских Соединённых Штатов проявил солидарность с народом Украины по поводу 75-й годовщины голодомора 1932—1933 годов как невероятного события, которое оставило глубокий след в украинском обществе, и призвал к тому, чтобы подобные трагические явления никогда более не нашли отображения на страницах истории человечества.
• 6 ноября 2009 года Генеральный совет долин Княжества Андорра выразил солидарность с народом Украины и отдал дань памяти жизням миллионов украинцев, погибших во время голодомора 1932—1933 годов.
• 24 апреля 2015 года Министерство иностранных дел Турции обнародовало заявление, в котором говорилось следующее:

Учитывая то, что зверства и массовые ссылки на Кавказе, в Средней Азии и Восточной Европе были совершены самой Россией, так же, как голодомор и негуманные методы, направленные против турок и мусульман, мы считаем, что Россия сама должна поинтересоваться значением слова «геноцид» и его юридическими последствиями

• США США:
  • 19 августа 2016 года Ассамблея штата Калифорния почтила память «миллионов жертв искусственно вызванного массового голода на Украине 1932-33 годов, известного как Голодомор, и их потомков, живущих сегодня в Калифорнии», отметив также, что этот искусственно вызванный голод привел к гибели по меньшей мере пяти миллионов невинных мужчин, женщин и детей на Украине (что привело к уничтожению примерно на 25 % сельского населения этой страны, одного из самых продуктивных сельскохозяйственных районов Советского Союза) и «от одного до двух миллионов человек за пределами Украины, в основном на этнической территории украинского Северного Кавказа», установив 26 ноября 2016 года Днём Памяти Голодомора.

Осудили политику советских властей и почтили память её жертв, но официально заявили об отказе признать геноцидом:

• Россия Россия — заявление Государственной думы от 02.04.2008

Память о жертвах

Мемориалы:

• Первый известный мемориал памяти жертв «голода - геноцида, организованного советским режимом из Москвы» был установлен в Эдмонтоне, Канада в 1983 году.
• С 17 по 22 ноября 2008 года на Украине на государственном уровне прошла серия мероприятий, посвящённых 75-й годовщине голодомора. 22 ноября в День памяти жертв голодоморов в Киеве была открыта первая очередь мемориала памяти жертв голодоморов. Построенный за 5 месяцев объект расположен в непосредственной близости (менее 50 метров) от объекта Всемирного наследия — Церковь Спаса на Берестове. Создание мемориального комплекса Национальный музей «Мемориал памяти жертв голодоморов в Украине» завершено открытием музейной части 24 августа 2009 года.

День памяти и мемориальные акции:

• Украина:
  • С 1998 года, согласно указу Президента Украины Леонида Кучмы № 1310/98 от 26 ноября 1998 года, на Украине каждую четвёртую субботу ноября проходит День памяти жертв голодоморов.
  • С 2005 года в память жертв геноцида и политических репрессий в Киеве ежегодно в последнее воскресенье ноября проводится акция «Зажги свечу».
• Канада:
  • С 2008 года, согласно Акту Дня памяти украинского голода и геноцида («Голодомора») от 28 мая 2008 года, в Канаде каждую четвёртую субботу ноября проходит День памяти украинского голода и геноцида («Голодомора»).
  • С 2007 года, согласно Закону Законодательной ассамблеи от 22 ноября 2007 года, в Манитобе каждую четвёртую субботу ноября проходит День памяти украинского голода и геноцида.
  • С 2008 года, согласно Закону Законодательной ассамблеи от 7 мая 2008 года, в Саскачеване проходит День памяти голода-геноцида (Голодомора) 1932–1933 годов на Украине.
  • С 2008 года, согласно Закону Законодательной ассамблеи от 30 октября 2008 года, в Альберте каждую четвёртую субботу ноября проходит День памяти голода и геноцида (Голодомора) 1932–1933 годов на Украине.
  • С 2009 года, согласно Закону Законодательной ассамблеи от 9 апреля 2009 года, в Онтарио каждую четвёртую субботу ноября проходит День памяти Голодомора.
  • С 2010 года, согласно Закону Законодательной ассамблеи от 2 июня 2010 года, в Квебеке каждую четвёртую субботу ноября проходит День памяти Голодомора-геноцида 1932–1933 годов на Украине.
• США:
  • Согласно Резолюции Ассамблеи штата от 19 августа 2016 года, в Калифорнии 26 ноября 2016 года провозглашено Днём памяти жертв Голодомора.

Другое:

• 23 ноября 2008 года папа римский Бенедикт XVI во время своего воскресного слова на площади Святого Петра в Ватикане почтил память жертв голодомора на Украине и в других регионах бывшего Советского Союза, сказав, приветствуя на украинском языке украинских паломников:

«… в эти дни отмечается 75-я годовщина голодомора — великого голода, в 1932—1933 годах вызвавшего миллионы смертей на Украине и в других регионах Советского Союза во время коммунистического режима. Искренне желая, чтобы никакое политическое устройство более не смогло, во имя идеологии, отказать в правах человека, его свободе и достоинству, заверяю в моей молитве о всех невинных жертвах этой чудовищной трагедии …»

• В ноябре 2011 года Украинский национальный федеральный кредитный союз в США объявил о выпуске кредитной карты VISA Holodomor. Согласно обнародованной информации, 1 % от объёмов ежедневного использования карточки владельцами будет платиться местному комитету по чествованию памяти жертв «голодомора».

• Мемориальные сооружения
• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Мемориальный комплекс памяти жертв голодоморов на Украине, расположенный, согласно документам, на линии между парком Славы и валами Киево-Печерского историко-культурного заповедника. Киев.

• Обухов 3.jpg

  Монумент, посвящённый памяти жертв голодомора. Обухов.

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Памятник, посвящённый памяти жертв голодомора. Запорожье.

• Памятник голодомору 1932-1933гг.jpg

  Памятник жертвам голодомора 1932-1933гг. Вышгород , Киевская обл. Авторы: Крылов Борис, Сидорук Олесь. 2008 год.

• Почтовые марки и монеты
• Golodomor Stamps of Ukraine.JPG

  Почтовая марка Украины 1993 год.

• Coin of Ukraine Golodomor a5.jpg

  Памятная монета Украины.

См. также

• Голодомор в политике
• Голод в СССР 1932—1933
  • Голод в Казахстане в 1919—1922 гг.
  • Голод в Казахстане в 1932—1933 гг.
  • Малый октябрь
• Международная Комиссия по расследованию голода
• Комиссия США по Голоду на Украине
• Советская история (документальный фильм)
• Закон о трёх колосках
• Мемориальный комплекс памяти жертв Голодомора на Украине (Харьков)

Литература о политизации темы Голодомора

• Галина Стадник [dw.de/p/15OeQ Голодомор в Украине — чего боится Кремль?] // Deutsche Welle, 01.07.2012
• [www.istpravda.com.ua/articles/2012/06/27/89363/ В России книги о Голодоморе приравниваются к екстремизму. СПИСОК], Украинская правда, 27.06.2012
• Владимир Вятрович [glavred.info/archive/2012/11/26/171750-3.html Эксперт объяснил, почему Россия не признает Голодомор] Главред, 26.11.2012
• Гамова, Екатерина [www.utro.ru/articles/2006/04/21/542561.shtml Голодомор на Украине: геноцид или фальсификация] // Утро.ру, № 11 (2240), 21.04.2006
• Соломатин, Юрий [www.komunist.com.ua/?news_id=3022&themes_id=18 Про Голодомор 1932—1933 годов на Украине] // газета «Коммунист», № 92, 23.11.2006
• Филатов, Владимир [www.gorod.donbass.com/archive/html/look432006.htm Голодомор: геноцид или социоцид?] // «Город-НН»
• Спивак, Иосиф [www.westeast.us/51/article/420.html Голодомор-фальсификация истории] // «West East Weekly», 12.18.2006
• Корнилов, Владимир [www.2000.net.ua/c/9780 Праздник голодомора] // еженедельник «2000», № 48 (344), 01-07.12.2006
• Корнилов Владимир [www.2000.net.ua/c/9258 Голод был. Но можно ли назвать его геноцидом?] // еженедельник «2000», № 45 (341), 10-16.11.2006
• Бердник, Мирослава [www.2000.net.ua/c/35790 Голод 33-го: пляски на костях] // еженедельник «2000», № 51 (299), 23-29.12.2005
• Васильев, Александр [www.2000.net.ua/c/34707 Голод-33: прошлое и настоящее] // еженедельник «2000», № 43 (291), 28.10-03.11.2005
• Лозунько, Сергей [www.2000.net.ua/c/59916 Документы опровергают «спланированный геноцид украинцев»] // еженедельник «2000», № 42 (434), 17-23.10.2008
• Прудникова Е., Чигирин И. Мифология «голодомора». — М.: ЗАО «ОЛМА Медиа Групп», 2013.
• «La famine en Russie» Album Illustre, Livraison No. 1, Geneva, Comite Russe de Secours aux Affames en Russie, 1922
• [www.historiographie.info/arch/ukr1933.pdf SUR LA «FAMINE GÉNOCIDAIRE STALINIENNE» EN UKRAINE EN 1933: UNE CAMPAGNE ALLEMANDE, POLONAISE ET VATICANE]

Ссылки

Официальные документы 1932—1933 гг.

• [www.mid.ru/ns-arch.nsf/932b471b7dc29104c32572ba00560533/22fa7cb39af8e09ec32574bb003a7f8c? Полный архив документов 1930—1934 гг. на сайте МИДа России]
• 6 декабря 1932 г.: [www.loc.gov/exhibits/archives/k3grain.gif ПОСТАНОВЛЕНИЕ СОВНАРКОМА УССР и ЦК КПбУ О ЗАНЕСЕНИИ НА ЧЕРНУЮ ДОСКУ СЕЛ, ЗЛОСТНО САБОТИРУЮЩИХ ХЛЕБОЗАГОТОВКИ] (фотокопия, см. также [www.loc.gov/exhibits/archives/k2grain.html текст на английском]
• Документы о Голодоморе на сайте [www.archives.gov.ua/Sections/Famine/ Государственного комитета архивов Украины].
  • [www.archives.gov.ua/Sections/Famine/Publicat/Fam-Pyrig-1933.php Список документов и телеграмм:]
• [ssu.gov.ua/sbu/control/uk/publish/article?art_id=53105&cat_id=39574 130 официальных рассекреченных документов, собранных Службой безопасности Украины. Опубликованы 18 августа 2006 г.]
• [www.ssu.gov.ua/sbu/control/uk/publish/article?art_id=80407&cat_id=80404 Список лиц, причастных к проведению политики Голодомора по версии СБУ]

Современные официальные документы

• 7 декабря 2003: [www.un.org/ga/58/third/doc3.html Документ ООН A/C.3/58/9 и дополнениее от 28 ноября 2003] (формат pdf)

Сайты и книги

• [poltava-repres.narod.ru/photos/golod_exb/index.htm Голодомор]
• [www.infoukes.com/history/famine/ The Artificial Famine/Genocide (Holodomor) in Ukraine 1932-33]
• [www.history.org.ua/kul/contents.htm Станислав Кульчицкий, Демографические следствия голодомора 1933 г. на Украине. Геннадий Ефименко, Всесоюзная перепись 1937 г. на Украине: документы и материалы]
• [maidan.org.ua/holodomor/zmist.html Свидетельство очевидцев Голода, Материалы комиссии конгресса США]
• «[golodomor.org.ua/ Уроки истории: Голодомор 1932-33 гг.]»
• «[6e0.net/ Голодомор на Украине 1932—1933 года]»
• [maidan.org.ua/holodomor/ материалы комиссии Конгресса США по украинскому голоду 1932-33 лет]
• [zhnyva33.narod.ru/ книга Р. Конквеста «Жатва скорби»]
• [www.ukrajinci.hu/holod/32-33.htm Украинцы Венгрии: Голодомор 32-33 годов]
• [www.infoukes.com/history/famine/ Infoukes.com: The Artificial Famine/Genocide in Ukraine 1932-33]
• [www.archives.gov.ua/Publicat/References/Famine_Chernihiv_1932-33.php Голодомор на Черниговщине 1932—1933 гг. языком документов: Тематический перечень / Сост.: Л. П. Коноваленко, А. В. Морозова, Н. М. Полетун. Ред. А. И. Неделя.]
• [prosvilib.at.ua/publ/36 Голодомор 1932-33 гг. в Херсонской области] (укр.)
• [www.maidan.org.ua/holodomor/ Общественный проект: Сбор пересказов очевидцев и фото памятных знаков.]
• [cenzoriv.net/index.php?name=articles&op=read&art=21&cat=55/ Голодомор как массовое убийство по этническому признаку.]
• Хава Волович [sites.google.com/site/havavolovich/Vospominaniya/golod Воспоминания. Голод 1932—1933 гг.]
• С.Миронин, С.Покровский [supernovum.ru/public/index.php?doc=101 Голодомор? — Предупреждение!]

Статьи и отдельные исследования

• Элман М. Еще раз о Сталине и советском голоде 1932-1933 гг = Stalin and the Soviet famine of 1932-1933 revisited // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 5: История : Реферативный журнал. — Институт научной информации по общественным наукам РАН, 2009. — Вып. 2. — С. 106-109. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=2219-875X&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 2219-875X].
• С. В. Кульчицкий
  • [www.zn.ua/3000/3150/36833/ «Сколько нас погибло от голодомора 1933 года?»] (Украинская газета «Зеркало Недели» № 45 23—29 ноября 2002 года) ([www.demoscope.ru/weekly/2003/0101/analit01.php перепечатано в бюллетене «Население и общество», полностью]);
  • [www.zn.ua/3000/3150/47913/ «ДЕМОГРАФИЧЕСКИЕ ПОТЕРИ УКРАИНЫ В XX СТОЛЕТИИ»]
  • [www.zn.ua/3000/3150/41284/ «ПРИЧИНЫ ГОЛОДА 1933 ГОДА НА УКРАИНЕ. ПО СТРАНИЦАМ ОДНОЙ ПРИЗАБЫТОЙ КНИГИ»]
  • [www.zn.ua/3000/3050/42742/ «ПРИЧИНЫ ГОЛОДА 1933 ГОДА НА УКРАИНЕ-2»]
  • [www.day.kiev.ua/150956/ «Почему Сталин нас уничтожал?» (ч. 1)], [www.day.kiev.ua/151404/ (ч. 2)], [www.day.kiev.ua/151859/ (ч. 3)], [www.day.kiev.ua/152290/ (ч. 4)], [www.day.kiev.ua/152724/ (ч. 5)], [www.day.kiev.ua/153176/ (ч. 6)]
    • [www.inosmi.ru/translation/223155.html Русский текст в открытом доступе 1-3] [www.inosmi.ru/translation/223334.html 4] [subscribe.ru/archive/country.ua.unknown/200512/01123542.html 5]
• Петр Вознюк [www.zn.ua/3000/3150/51229/ «Возвращение правды о „Великом голоде“ на Украине. Как предупреждение и предостережение для мирового сообщества»]
  • Валерий Солдатенко [www.zn.ua/3000/3150/38943/ «ГОЛОДНЫЙ ТРИДЦАТЬ ТРЕТИЙ: СУБЪЕКТИВНЫЕ МЫСЛИ ОБ ОБЪЕКТИВНЫХ ПРОЦЕССАХ»]
    • Игорь Гирич [www.zerkalo-nedeli.com/ie/show/451/39530/ «БЫЛ ЛИ ЗАПЛАНИРОВАННЫМ ГОЛОД 1933 ГОДА, ИЛИ КОГДА УЖЕ УКРАИНЦЫ ПЕРЕСТАНУТ БЫТЬ ЖЕРТВАМИ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ?»]
      • Виктор Бидненко [www.zerkalo-nedeli.com/ie/show/455/40964/ «КОГДА ЗА ДЕРЕВЬЯМИ НЕ ВИДНО ЛЕСА»]
  • Михаил Билецький [www.day.kiev.ua/152924/ «Мир должен это помнить (О юридической квалификации Голодомора)»] (Отклик на статью С. Кульчицкого «Почему Сталин нас уничтожал?»)
    • Евгений Зарудный [www.day.kiev.ua/153801/ «Деконструкция геноцида?»]
• [demoscope.ru/weekly/2003/0101/tema02.php Оценки демографов]
• Дмитрий Полюхович [rep-ua.com/14661.html Точка зрения: Голодомор как акт творения «гомо советикус»]
• [twow.ru/forum/index.php?showtopic=3083 А.Васильев Голодомор в УССР: правда и вымысел].
• [www.izvestia.ru/world/article3099019/ Примирение голодом. Сергей Киселев («Известия» на Украине).]
• [www.shepetivka.org.ua/2008/11/10/zhakh_75rchno_davnini.html Ужас 75-летней давности]
• [www.ua-today.com/modules/myarticles/topics_topic_id_43.html Главная : Голодомор]

Видео

• [www.rutv.ru/tvpreg.html?d=0&id=119003 «Голодомор-1933. Невыученные уроки».] Документальный фильм телеканала Россия.

Заявления официальных лиц

• [www.regnum.ru/news/550262.html/ Голодомор на Украине — не геноцид, а трагедия всего народа: Генконсул РФ Евгений Гузеев]
• [lb.ua/news/2011/11/19/124725_ssha_golodomor-odno_iz_samih_b.html Голодомор — одно из самых больших преступлений коммунизма: официальное заявление пресс-секретаря президента США]

Ресурсы на английском

• Andrew Gregorovich [www.infoukes.com/history/famine/gregorovich/ BLACK FAMINE IN UKRAINE 1932-33]
• [archive.ncsa.uiuc.edu/SDG/Experimental/soviet.exhibit/famine.html Ukrainian Famine]
• [www.ukemonde.com/famine.htm Ukrainian Famine 1932—1933 I will remember]
• Stanislav KULCHYTSKY [www.orangerevolution.us/blog/_archives/2005/10/25/1321907.html Italian Research on the Holodomyr]
• Stanislav KULCHYTSKY [www.orangerevolution.us/blog/_archives/2005/11/4/1343883.html Why did Stalin exterminate the Ukrainians?]

Отрывок, характеризующий Голод на Украине (1932—1933)

Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.


Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.
– Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.
– Да ведь вы очень дружны с Болконским, верно что нибудь передать хочет, – сказал граф. – Ах, Боже мой, Боже мой! Как всё хорошо было! – И взявшись за редкие виски седых волос, граф вышел из комнаты.
Марья Дмитриевна объявила Наташе о том, что Анатоль был женат. Наташа не хотела верить ей и требовала подтверждения этого от самого Пьера. Соня сообщила это Пьеру в то время, как она через коридор провожала его в комнату Наташи.
Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.
– Он всё знает, – сказала Марья Дмитриевна, указывая на Пьера и обращаясь к Наташе. – Он пускай тебе скажет, правду ли я говорила.
Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на приближающихся собак и охотников, смотрела то на того, то на другого.
– Наталья Ильинична, – начал Пьер, опустив глаза и испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать, – правда это или не правда, это для вас должно быть всё равно, потому что…
– Так это не правда, что он женат!
– Нет, это правда.
– Он женат был и давно? – спросила она, – честное слово?
Пьер дал ей честное слово.
– Он здесь еще? – спросила она быстро.
– Да, я его сейчас видел.
Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили ее.


Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.
Анатоль, которого он искал, в этот день обедал у Долохова и совещался с ним о том, как поправить испорченное дело. Ему казалось необходимо увидаться с Ростовой. Вечером он поехал к сестре, чтобы переговорить с ней о средствах устроить это свидание. Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву, вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатоль Васильич у графини. Гостиная графини была полна гостей.
Пьер не здороваясь с женою, которую он не видал после приезда (она больше чем когда нибудь ненавистна была ему в эту минуту), вошел в гостиную и увидав Анатоля подошел к нему.
– Ah, Pierre, – сказала графиня, подходя к мужу. – Ты не знаешь в каком положении наш Анатоль… – Она остановилась, увидав в опущенной низко голове мужа, в его блестящих глазах, в его решительной походке то страшное выражение бешенства и силы, которое она знала и испытала на себе после дуэли с Долоховым.
– Где вы – там разврат, зло, – сказал Пьер жене. – Анатоль, пойдемте, мне надо поговорить с вами, – сказал он по французски.
Анатоль оглянулся на сестру и покорно встал, готовый следовать за Пьером.
Пьер, взяв его за руку, дернул к себе и пошел из комнаты.
– Si vous vous permettez dans mon salon, [Если вы позволите себе в моей гостиной,] – шопотом проговорила Элен; но Пьер, не отвечая ей вышел из комнаты.
Анатоль шел за ним обычной, молодцоватой походкой. Но на лице его было заметно беспокойство.
Войдя в свой кабинет, Пьер затворил дверь и обратился к Анатолю, не глядя на него.
– Вы обещали графине Ростовой жениться на ней и хотели увезти ее?
– Мой милый, – отвечал Анатоль по французски (как и шел весь разговор), я не считаю себя обязанным отвечать на допросы, делаемые в таком тоне.
Лицо Пьера, и прежде бледное, исказилось бешенством. Он схватил своей большой рукой Анатоля за воротник мундира и стал трясти из стороны в сторону до тех пор, пока лицо Анатоля не приняло достаточное выражение испуга.
– Когда я говорю, что мне надо говорить с вами… – повторял Пьер.
– Ну что, это глупо. А? – сказал Анатоль, ощупывая оторванную с сукном пуговицу воротника.
– Вы негодяй и мерзавец, и не знаю, что меня воздерживает от удовольствия разможжить вам голову вот этим, – говорил Пьер, – выражаясь так искусственно потому, что он говорил по французски. Он взял в руку тяжелое пресспапье и угрожающе поднял и тотчас же торопливо положил его на место.
– Обещали вы ей жениться?
– Я, я, я не думал; впрочем я никогда не обещался, потому что…
Пьер перебил его. – Есть у вас письма ее? Есть у вас письма? – повторял Пьер, подвигаясь к Анатолю.
Анатоль взглянул на него и тотчас же, засунув руку в карман, достал бумажник.
Пьер взял подаваемое ему письмо и оттолкнув стоявший на дороге стол повалился на диван.
– Je ne serai pas violent, ne craignez rien, [Не бойтесь, я насилия не употреблю,] – сказал Пьер, отвечая на испуганный жест Анатоля. – Письма – раз, – сказал Пьер, как будто повторяя урок для самого себя. – Второе, – после минутного молчания продолжал он, опять вставая и начиная ходить, – вы завтра должны уехать из Москвы.
– Но как же я могу…
– Третье, – не слушая его, продолжал Пьер, – вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести… – Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
– Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге – с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!…
Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.


Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.
«Сердце царево в руце божьей».
Царь – есть раб истории.
История, то есть бессознательная, общая, роевая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как орудием для своих целей.
Наполеон, несмотря на то, что ему более чем когда нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [проливать или не проливать кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр), никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным законам, которые заставляли его (действуя в отношении себя, как ему казалось, по своему произволу) делать для общего дела, для истории то, что должно было совершиться.
Люди Запада двигались на Восток для того, чтобы убивать друг друга. И по закону совпадения причин подделались сами собою и совпали с этим событием тысячи мелких причин для этого движения и для войны: укоры за несоблюдение континентальной системы, и герцог Ольденбургский, и движение войск в Пруссию, предпринятое (как казалось Наполеону) для того только, чтобы достигнуть вооруженного мира, и любовь и привычка французского императора к войне, совпавшая с расположением его народа, увлечение грандиозностью приготовлений, и расходы по приготовлению, и потребность приобретения таких выгод, которые бы окупили эти расходы, и одурманившие почести в Дрездене, и дипломатические переговоры, которые, по взгляду современников, были ведены с искренним желанием достижения мира и которые только уязвляли самолюбие той и другой стороны, и миллионы миллионов других причин, подделавшихся под имеющее совершиться событие, совпавших с ним.
Когда созрело яблоко и падает, – отчего оно падает? Оттого ли, что тяготеет к земле, оттого ли, что засыхает стержень, оттого ли, что сушится солнцем, что тяжелеет, что ветер трясет его, оттого ли, что стоящему внизу мальчику хочется съесть его?
Ничто не причина. Все это только совпадение тех условий, при которых совершается всякое жизненное, органическое, стихийное событие. И тот ботаник, который найдет, что яблоко падает оттого, что клетчатка разлагается и тому подобное, будет так же прав, и так же не прав, как и тот ребенок, стоящий внизу, который скажет, что яблоко упало оттого, что ему хотелось съесть его и что он молился об этом. Так же прав и не прав будет тот, кто скажет, что Наполеон пошел в Москву потому, что он захотел этого, и оттого погиб, что Александр захотел его погибели: как прав и не прав будет тот, кто скажет, что завалившаяся в миллион пудов подкопанная гора упала оттого, что последний работник ударил под нее последний раз киркою. В исторических событиях так называемые великие люди суть ярлыки, дающие наименований событию, которые, так же как ярлыки, менее всего имеют связи с самым событием.
Каждое действие их, кажущееся им произвольным для самих себя, в историческом смысле непроизвольно, а находится в связи со всем ходом истории и определено предвечно.


29 го мая Наполеон выехал из Дрездена, где он пробыл три недели, окруженный двором, составленным из принцев, герцогов, королей и даже одного императора. Наполеон перед отъездом обласкал принцев, королей и императора, которые того заслуживали, побранил королей и принцев, которыми он был не вполне доволен, одарил своими собственными, то есть взятыми у других королей, жемчугами и бриллиантами императрицу австрийскую и, нежно обняв императрицу Марию Луизу, как говорит его историк, оставил ее огорченною разлукой, которую она – эта Мария Луиза, считавшаяся его супругой, несмотря на то, что в Париже оставалась другая супруга, – казалось, не в силах была перенести. Несмотря на то, что дипломаты еще твердо верили в возможность мира и усердно работали с этой целью, несмотря на то, что император Наполеон сам писал письмо императору Александру, называя его Monsieur mon frere [Государь брат мой] и искренно уверяя, что он не желает войны и что всегда будет любить и уважать его, – он ехал к армии и отдавал на каждой станции новые приказания, имевшие целью торопить движение армии от запада к востоку. Он ехал в дорожной карете, запряженной шестериком, окруженный пажами, адъютантами и конвоем, по тракту на Позен, Торн, Данциг и Кенигсберг. В каждом из этих городов тысячи людей с трепетом и восторгом встречали его.
Армия подвигалась с запада на восток, и переменные шестерни несли его туда же. 10 го июня он догнал армию и ночевал в Вильковисском лесу, в приготовленной для него квартире, в имении польского графа.
На другой день Наполеон, обогнав армию, в коляске подъехал к Неману и, с тем чтобы осмотреть местность переправы, переоделся в польский мундир и выехал на берег.
Увидав на той стороне казаков (les Cosaques) и расстилавшиеся степи (les Steppes), в середине которых была Moscou la ville sainte, [Москва, священный город,] столица того, подобного Скифскому, государства, куда ходил Александр Македонский, – Наполеон, неожиданно для всех и противно как стратегическим, так и дипломатическим соображениям, приказал наступление, и на другой день войска его стали переходить Неман.
12 го числа рано утром он вышел из палатки, раскинутой в этот день на крутом левом берегу Немана, и смотрел в зрительную трубу на выплывающие из Вильковисского леса потоки своих войск, разливающихся по трем мостам, наведенным на Немане. Войска знали о присутствии императора, искали его глазами, и, когда находили на горе перед палаткой отделившуюся от свиты фигуру в сюртуке и шляпе, они кидали вверх шапки, кричали: «Vive l'Empereur! [Да здравствует император!] – и одни за другими, не истощаясь, вытекали, всё вытекали из огромного, скрывавшего их доселе леса и, расстрояясь, по трем мостам переходили на ту сторону.
– On fera du chemin cette fois ci. Oh! quand il s'en mele lui meme ca chauffe… Nom de Dieu… Le voila!.. Vive l'Empereur! Les voila donc les Steppes de l'Asie! Vilain pays tout de meme. Au revoir, Beauche; je te reserve le plus beau palais de Moscou. Au revoir! Bonne chance… L'as tu vu, l'Empereur? Vive l'Empereur!.. preur! Si on me fait gouverneur aux Indes, Gerard, je te fais ministre du Cachemire, c'est arrete. Vive l'Empereur! Vive! vive! vive! Les gredins de Cosaques, comme ils filent. Vive l'Empereur! Le voila! Le vois tu? Je l'ai vu deux fois comme jete vois. Le petit caporal… Je l'ai vu donner la croix a l'un des vieux… Vive l'Empereur!.. [Теперь походим! О! как он сам возьмется, дело закипит. Ей богу… Вот он… Ура, император! Так вот они, азиатские степи… Однако скверная страна. До свиданья, Боше. Я тебе оставлю лучший дворец в Москве. До свиданья, желаю успеха. Видел императора? Ура! Ежели меня сделают губернатором в Индии, я тебя сделаю министром Кашмира… Ура! Император вот он! Видишь его? Я его два раза как тебя видел. Маленький капрал… Я видел, как он навесил крест одному из стариков… Ура, император!] – говорили голоса старых и молодых людей, самых разнообразных характеров и положений в обществе. На всех лицах этих людей было одно общее выражение радости о начале давно ожидаемого похода и восторга и преданности к человеку в сером сюртуке, стоявшему на горе.
13 го июня Наполеону подали небольшую чистокровную арабскую лошадь, и он сел и поехал галопом к одному из мостов через Неман, непрестанно оглушаемый восторженными криками, которые он, очевидно, переносил только потому, что нельзя было запретить им криками этими выражать свою любовь к нему; но крики эти, сопутствующие ему везде, тяготили его и отвлекали его от военной заботы, охватившей его с того времени, как он присоединился к войску. Он проехал по одному из качавшихся на лодках мостов на ту сторону, круто повернул влево и галопом поехал по направлению к Ковно, предшествуемый замиравшими от счастия, восторженными гвардейскими конными егерями, расчищая дорогу по войскам, скакавшим впереди его. Подъехав к широкой реке Вилии, он остановился подле польского уланского полка, стоявшего на берегу.
– Виват! – также восторженно кричали поляки, расстроивая фронт и давя друг друга, для того чтобы увидать его. Наполеон осмотрел реку, слез с лошади и сел на бревно, лежавшее на берегу. По бессловесному знаку ему подали трубу, он положил ее на спину подбежавшего счастливого пажа и стал смотреть на ту сторону. Потом он углубился в рассматриванье листа карты, разложенного между бревнами. Не поднимая головы, он сказал что то, и двое его адъютантов поскакали к польским уланам.
– Что? Что он сказал? – слышалось в рядах польских улан, когда один адъютант подскакал к ним.
Было приказано, отыскав брод, перейти на ту сторону. Польский уланский полковник, красивый старый человек, раскрасневшись и путаясь в словах от волнения, спросил у адъютанта, позволено ли ему будет переплыть с своими уланами реку, не отыскивая брода. Он с очевидным страхом за отказ, как мальчик, который просит позволения сесть на лошадь, просил, чтобы ему позволили переплыть реку в глазах императора. Адъютант сказал, что, вероятно, император не будет недоволен этим излишним усердием.
Как только адъютант сказал это, старый усатый офицер с счастливым лицом и блестящими глазами, подняв кверху саблю, прокричал: «Виват! – и, скомандовав уланам следовать за собой, дал шпоры лошади и подскакал к реке. Он злобно толкнул замявшуюся под собой лошадь и бухнулся в воду, направляясь вглубь к быстрине течения. Сотни уланов поскакали за ним. Было холодно и жутко на середине и на быстрине теченья. Уланы цеплялись друг за друга, сваливались с лошадей, лошади некоторые тонули, тонули и люди, остальные старались плыть кто на седле, кто держась за гриву. Они старались плыть вперед на ту сторону и, несмотря на то, что за полверсты была переправа, гордились тем, что они плывут и тонут в этой реке под взглядами человека, сидевшего на бревне и даже не смотревшего на то, что они делали. Когда вернувшийся адъютант, выбрав удобную минуту, позволил себе обратить внимание императора на преданность поляков к его особе, маленький человек в сером сюртуке встал и, подозвав к себе Бертье, стал ходить с ним взад и вперед по берегу, отдавая ему приказания и изредка недовольно взглядывая на тонувших улан, развлекавших его внимание.
Для него было не ново убеждение в том, что присутствие его на всех концах мира, от Африки до степей Московии, одинаково поражает и повергает людей в безумие самозабвения. Он велел подать себе лошадь и поехал в свою стоянку.
Человек сорок улан потонуло в реке, несмотря на высланные на помощь лодки. Большинство прибилось назад к этому берегу. Полковник и несколько человек переплыли реку и с трудом вылезли на тот берег. Но как только они вылезли в обшлепнувшемся на них, стекающем ручьями мокром платье, они закричали: «Виват!», восторженно глядя на то место, где стоял Наполеон, но где его уже не было, и в ту минуту считали себя счастливыми.
Ввечеру Наполеон между двумя распоряжениями – одно о том, чтобы как можно скорее доставить заготовленные фальшивые русские ассигнации для ввоза в Россию, и другое о том, чтобы расстрелять саксонца, в перехваченном письме которого найдены сведения о распоряжениях по французской армии, – сделал третье распоряжение – о причислении бросившегося без нужды в реку польского полковника к когорте чести (Legion d'honneur), которой Наполеон был главою.
Qnos vult perdere – dementat. [Кого хочет погубить – лишит разума (лат.) ]


Русский император между тем более месяца уже жил в Вильне, делая смотры и маневры. Ничто не было готово для войны, которой все ожидали и для приготовления к которой император приехал из Петербурга. Общего плана действий не было. Колебания о том, какой план из всех тех, которые предлагались, должен быть принят, только еще более усилились после месячного пребывания императора в главной квартире. В трех армиях был в каждой отдельный главнокомандующий, но общего начальника над всеми армиями не было, и император не принимал на себя этого звания.
Чем дольше жил император в Вильне, тем менее и менее готовились к войне, уставши ожидать ее. Все стремления людей, окружавших государя, казалось, были направлены только на то, чтобы заставлять государя, приятно проводя время, забыть о предстоящей войне.
После многих балов и праздников у польских магнатов, у придворных и у самого государя, в июне месяце одному из польских генерал адъютантов государя пришла мысль дать обед и бал государю от лица его генерал адъютантов. Мысль эта радостно была принята всеми. Государь изъявил согласие. Генерал адъютанты собрали по подписке деньги. Особа, которая наиболее могла быть приятна государю, была приглашена быть хозяйкой бала. Граф Бенигсен, помещик Виленской губернии, предложил свой загородный дом для этого праздника, и 13 июня был назначен обед, бал, катанье на лодках и фейерверк в Закрете, загородном доме графа Бенигсена.
В тот самый день, в который Наполеоном был отдан приказ о переходе через Неман и передовые войска его, оттеснив казаков, перешли через русскую границу, Александр проводил вечер на даче Бенигсена – на бале, даваемом генерал адъютантами.
Был веселый, блестящий праздник; знатоки дела говорили, что редко собиралось в одном месте столько красавиц. Графиня Безухова в числе других русских дам, приехавших за государем из Петербурга в Вильну, была на этом бале, затемняя своей тяжелой, так называемой русской красотой утонченных польских дам. Она была замечена, и государь удостоил ее танца.
Борис Друбецкой, en garcon (холостяком), как он говорил, оставив свою жену в Москве, был также на этом бале и, хотя не генерал адъютант, был участником на большую сумму в подписке для бала. Борис теперь был богатый человек, далеко ушедший в почестях, уже не искавший покровительства, а на ровной ноге стоявший с высшими из своих сверстников.
В двенадцать часов ночи еще танцевали. Элен, не имевшая достойного кавалера, сама предложила мазурку Борису. Они сидели в третьей паре. Борис, хладнокровно поглядывая на блестящие обнаженные плечи Элен, выступавшие из темного газового с золотом платья, рассказывал про старых знакомых и вместе с тем, незаметно для самого себя и для других, ни на секунду не переставал наблюдать государя, находившегося в той же зале. Государь не танцевал; он стоял в дверях и останавливал то тех, то других теми ласковыми словами, которые он один только умел говорить.
При начале мазурки Борис видел, что генерал адъютант Балашев, одно из ближайших лиц к государю, подошел к нему и непридворно остановился близко от государя, говорившего с польской дамой. Поговорив с дамой, государь взглянул вопросительно и, видно, поняв, что Балашев поступил так только потому, что на то были важные причины, слегка кивнул даме и обратился к Балашеву. Только что Балашев начал говорить, как удивление выразилось на лице государя. Он взял под руку Балашева и пошел с ним через залу, бессознательно для себя расчищая с обеих сторон сажени на три широкую дорогу сторонившихся перед ним. Борис заметил взволнованное лицо Аракчеева, в то время как государь пошел с Балашевым. Аракчеев, исподлобья глядя на государя и посапывая красным носом, выдвинулся из толпы, как бы ожидая, что государь обратится к нему. (Борис понял, что Аракчеев завидует Балашеву и недоволен тем, что какая то, очевидно, важная, новость не через него передана государю.)
Но государь с Балашевым прошли, не замечая Аракчеева, через выходную дверь в освещенный сад. Аракчеев, придерживая шпагу и злобно оглядываясь вокруг себя, прошел шагах в двадцати за ними.
Пока Борис продолжал делать фигуры мазурки, его не переставала мучить мысль о том, какую новость привез Балашев и каким бы образом узнать ее прежде других.
В фигуре, где ему надо было выбирать дам, шепнув Элен, что он хочет взять графиню Потоцкую, которая, кажется, вышла на балкон, он, скользя ногами по паркету, выбежал в выходную дверь в сад и, заметив входящего с Балашевым на террасу государя, приостановился. Государь с Балашевым направлялись к двери. Борис, заторопившись, как будто не успев отодвинуться, почтительно прижался к притолоке и нагнул голову.
Государь с волнением лично оскорбленного человека договаривал следующие слова:
– Без объявления войны вступить в Россию. Я помирюсь только тогда, когда ни одного вооруженного неприятеля не останется на моей земле, – сказал он. Как показалось Борису, государю приятно было высказать эти слова: он был доволен формой выражения своей мысли, но был недоволен тем, что Борис услыхал их.
– Чтоб никто ничего не знал! – прибавил государь, нахмурившись. Борис понял, что это относилось к нему, и, закрыв глаза, слегка наклонил голову. Государь опять вошел в залу и еще около получаса пробыл на бале.
Борис первый узнал известие о переходе французскими войсками Немана и благодаря этому имел случай показать некоторым важным лицам, что многое, скрытое от других, бывает ему известно, и через то имел случай подняться выше во мнении этих особ.

Неожиданное известие о переходе французами Немана было особенно неожиданно после месяца несбывавшегося ожидания, и на бале! Государь, в первую минуту получения известия, под влиянием возмущения и оскорбления, нашел то, сделавшееся потом знаменитым, изречение, которое самому понравилось ему и выражало вполне его чувства. Возвратившись домой с бала, государь в два часа ночи послал за секретарем Шишковым и велел написать приказ войскам и рескрипт к фельдмаршалу князю Салтыкову, в котором он непременно требовал, чтобы были помещены слова о том, что он не помирится до тех пор, пока хотя один вооруженный француз останется на русской земле.
На другой день было написано следующее письмо к Наполеону.
«Monsieur mon frere. J'ai appris hier que malgre la loyaute avec laquelle j'ai maintenu mes engagements envers Votre Majeste, ses troupes ont franchis les frontieres de la Russie, et je recois a l'instant de Petersbourg une note par laquelle le comte Lauriston, pour cause de cette agression, annonce que Votre Majeste s'est consideree comme en etat de guerre avec moi des le moment ou le prince Kourakine a fait la demande de ses passeports. Les motifs sur lesquels le duc de Bassano fondait son refus de les lui delivrer, n'auraient jamais pu me faire supposer que cette demarche servirait jamais de pretexte a l'agression. En effet cet ambassadeur n'y a jamais ete autorise comme il l'a declare lui meme, et aussitot que j'en fus informe, je lui ai fait connaitre combien je le desapprouvais en lui donnant l'ordre de rester a son poste. Si Votre Majeste n'est pas intentionnee de verser le sang de nos peuples pour un malentendu de ce genre et qu'elle consente a retirer ses troupes du territoire russe, je regarderai ce qui s'est passe comme non avenu, et un accommodement entre nous sera possible. Dans le cas contraire, Votre Majeste, je me verrai force de repousser une attaque que rien n'a provoquee de ma part. Il depend encore de Votre Majeste d'eviter a l'humanite les calamites d'une nouvelle guerre.
Je suis, etc.
(signe) Alexandre».
[«Государь брат мой! Вчера дошло до меня, что, несмотря на прямодушие, с которым соблюдал я мои обязательства в отношении к Вашему Императорскому Величеству, войска Ваши перешли русские границы, и только лишь теперь получил из Петербурга ноту, которою граф Лористон извещает меня, по поводу сего вторжения, что Ваше Величество считаете себя в неприязненных отношениях со мною, с того времени как князь Куракин потребовал свои паспорта. Причины, на которых герцог Бассано основывал свой отказ выдать сии паспорты, никогда не могли бы заставить меня предполагать, чтобы поступок моего посла послужил поводом к нападению. И в действительности он не имел на то от меня повеления, как было объявлено им самим; и как только я узнал о сем, то немедленно выразил мое неудовольствие князю Куракину, повелев ему исполнять по прежнему порученные ему обязанности. Ежели Ваше Величество не расположены проливать кровь наших подданных из за подобного недоразумения и ежели Вы согласны вывести свои войска из русских владений, то я оставлю без внимания все происшедшее, и соглашение между нами будет возможно. В противном случае я буду принужден отражать нападение, которое ничем не было возбуждено с моей стороны. Ваше Величество, еще имеете возможность избавить человечество от бедствий новой войны.
(подписал) Александр». ]


13 го июня, в два часа ночи, государь, призвав к себе Балашева и прочтя ему свое письмо к Наполеону, приказал ему отвезти это письмо и лично передать французскому императору. Отправляя Балашева, государь вновь повторил ему слова о том, что он не помирится до тех пор, пока останется хотя один вооруженный неприятель на русской земле, и приказал непременно передать эти слова Наполеону. Государь не написал этих слов в письме, потому что он чувствовал с своим тактом, что слова эти неудобны для передачи в ту минуту, когда делается последняя попытка примирения; но он непременно приказал Балашеву передать их лично Наполеону.
Выехав в ночь с 13 го на 14 е июня, Балашев, сопутствуемый трубачом и двумя казаками, к рассвету приехал в деревню Рыконты, на французские аванпосты по сю сторону Немана. Он был остановлен французскими кавалерийскими часовыми.
Французский гусарский унтер офицер, в малиновом мундире и мохнатой шапке, крикнул на подъезжавшего Балашева, приказывая ему остановиться. Балашев не тотчас остановился, а продолжал шагом подвигаться по дороге.
Унтер офицер, нахмурившись и проворчав какое то ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер офицер послал солдата к офицеру.
Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
Французский полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и, видимо, понимал все значение Балашева. Он провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленну императору будет, вероятно, тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
– Eh, bien, general, tout est a la guerre, a ce qu'il parait, [Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне,] – сказал он, как будто сожалея об обстоятельстве, о котором он не мог судить.
– Sire, – отвечал Балашев. – l'Empereur mon maitre ne desire point la guerre, et comme Votre Majeste le voit, – говорил Балашев, во всех падежах употребляя Votre Majeste, [Государь император русский не желает ее, как ваше величество изволите видеть… ваше величество.] с неизбежной аффектацией учащения титула, обращаясь к лицу, для которого титул этот еще новость.
Лицо Мюрата сияло глупым довольством в то время, как он слушал monsieur de Balachoff. Но royaute oblige: [королевское звание имеет свои обязанности:] он чувствовал необходимость переговорить с посланником Александра о государственных делах, как король и союзник. Он слез с лошади и, взяв под руку Балашева и отойдя на несколько шагов от почтительно дожидавшейся свиты, стал ходить с ним взад и вперед, стараясь говорить значительно. Он упомянул о том, что император Наполеон оскорблен требованиями вывода войск из Пруссии, в особенности теперь, когда это требование сделалось всем известно и когда этим оскорблено достоинство Франции. Балашев сказал, что в требовании этом нет ничего оскорбительного, потому что… Мюрат перебил его:
– Так вы считаете зачинщиком не императора Александра? – сказал он неожиданно с добродушно глупой улыбкой.
Балашев сказал, почему он действительно полагал, что начинателем войны был Наполеон.
– Eh, mon cher general, – опять перебил его Мюрат, – je desire de tout mon c?ur que les Empereurs s'arrangent entre eux, et que la guerre commencee malgre moi se termine le plutot possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтобы императоры покончили дело между собою и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее.] – сказал он тоном разговора слуг, которые желают остаться добрыми приятелями, несмотря на ссору между господами. И он перешел к расспросам о великом князе, о его здоровье и о воспоминаниях весело и забавно проведенного с ним времени в Неаполе. Потом, как будто вдруг вспомнив о своем королевском достоинстве, Мюрат торжественно выпрямился, стал в ту же позу, в которой он стоял на коронации, и, помахивая правой рукой, сказал: – Je ne vous retiens plus, general; je souhaite le succes de vorte mission, [Я вас не задерживаю более, генерал; желаю успеха вашему посольству,] – и, развеваясь красной шитой мантией и перьями и блестя драгоценностями, он пошел к свите, почтительно ожидавшей его.
Балашев поехал дальше, по словам Мюрата предполагая весьма скоро быть представленным самому Наполеону. Но вместо скорой встречи с Наполеоном, часовые пехотного корпуса Даву опять так же задержали его у следующего селения, как и в передовой цепи, и вызванный адъютант командира корпуса проводил его в деревню к маршалу Даву.


Даву был Аракчеев императора Наполеона – Аракчеев не трус, но столь же исправный, жестокий и не умеющий выражать свою преданность иначе как жестокостью.
В механизме государственного организма нужны эти люди, как нужны волки в организме природы, и они всегда есть, всегда являются и держатся, как ни несообразно кажется их присутствие и близость к главе правительства. Только этой необходимостью можно объяснить то, как мог жестокий, лично выдиравший усы гренадерам и не могший по слабости нерв переносить опасность, необразованный, непридворный Аракчеев держаться в такой силе при рыцарски благородном и нежном характере Александра.
Балашев застал маршала Даву в сарае крестьянскои избы, сидящего на бочонке и занятого письменными работами (он поверял счеты). Адъютант стоял подле него. Возможно было найти лучшее помещение, но маршал Даву был один из тех людей, которые нарочно ставят себя в самые мрачные условия жизни, для того чтобы иметь право быть мрачными. Они для того же всегда поспешно и упорно заняты. «Где тут думать о счастливой стороне человеческой жизни, когда, вы видите, я на бочке сижу в грязном сарае и работаю», – говорило выражение его лица. Главное удовольствие и потребность этих людей состоит в том, чтобы, встретив оживление жизни, бросить этому оживлению в глаза спою мрачную, упорную деятельность. Это удовольствие доставил себе Даву, когда к нему ввели Балашева. Он еще более углубился в свою работу, когда вошел русский генерал, и, взглянув через очки на оживленное, под впечатлением прекрасного утра и беседы с Мюратом, лицо Балашева, не встал, не пошевелился даже, а еще больше нахмурился и злобно усмехнулся.
Заметив на лице Балашева произведенное этим приемом неприятное впечатление, Даву поднял голову и холодно спросил, что ему нужно.
Предполагая, что такой прием мог быть сделан ему только потому, что Даву не знает, что он генерал адъютант императора Александра и даже представитель его перед Наполеоном, Балашев поспешил сообщить свое звание и назначение. В противность ожидания его, Даву, выслушав Балашева, стал еще суровее и грубее.
– Где же ваш пакет? – сказал он. – Donnez le moi, ije l'enverrai a l'Empereur. [Дайте мне его, я пошлю императору.]
Балашев сказал, что он имеет приказание лично передать пакет самому императору.
– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.
И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.


Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.
Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
Наполеон заметил смущение Балашева при высказывании последних слов; лицо его дрогнуло, левая икра ноги начала мерно дрожать. Не сходя с места, он голосом, более высоким и поспешным, чем прежде, начал говорить. Во время последующей речи Балашев, не раз опуская глаза, невольно наблюдал дрожанье икры в левой ноге Наполеона, которое тем более усиливалось, чем более он возвышал голос.
– Я желаю мира не менее императора Александра, – начал он. – Не я ли осьмнадцать месяцев делаю все, чтобы получить его? Я осьмнадцать месяцев жду объяснений. Но для того, чтобы начать переговоры, чего же требуют от меня? – сказал он, нахмурившись и делая энергически вопросительный жест своей маленькой белой и пухлой рукой.
– Отступления войск за Неман, государь, – сказал Балашев.
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.


После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.


После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.
Во время его пребывания в Лысых Горах все домашние обедали вместе, но всем было неловко, и князь Андрей чувствовал, что он гость, для которого делают исключение, что он стесняет всех своим присутствием. Во время обеда первого дня князь Андрей, невольно чувствуя это, был молчалив, и старый князь, заметив неестественность его состояния, тоже угрюмо замолчал и сейчас после обеда ушел к себе. Когда ввечеру князь Андрей пришел к нему и, стараясь расшевелить его, стал рассказывать ему о кампании молодого графа Каменского, старый князь неожиданно начал с ним разговор о княжне Марье, осуждая ее за ее суеверие, за ее нелюбовь к m lle Bourienne, которая, по его словам, была одна истинно предана ему.
Старый князь говорил, что ежели он болен, то только от княжны Марьи; что она нарочно мучает и раздражает его; что она баловством и глупыми речами портит маленького князя Николая. Старый князь знал очень хорошо, что он мучает свою дочь, что жизнь ее очень тяжела, но знал тоже, что он не может не мучить ее и что она заслуживает этого. «Почему же князь Андрей, который видит это, мне ничего не говорит про сестру? – думал старый князь. – Что же он думает, что я злодей или старый дурак, без причины отдалился от дочери и приблизил к себе француженку? Он не понимает, и потому надо объяснить ему, надо, чтоб он выслушал», – думал старый князь. И он стал объяснять причины, по которым он не мог переносить бестолкового характера дочери.
– Ежели вы спрашиваете меня, – сказал князь Андрей, не глядя на отца (он в первый раз в жизни осуждал своего отца), – я не хотел говорить; но ежели вы меня спрашиваете, то я скажу вам откровенно свое мнение насчет всего этого. Ежели есть недоразумения и разлад между вами и Машей, то я никак не могу винить ее – я знаю, как она вас любит и уважает. Ежели уж вы спрашиваете меня, – продолжал князь Андрей, раздражаясь, потому что он всегда был готов на раздражение в последнее время, – то я одно могу сказать: ежели есть недоразумения, то причиной их ничтожная женщина, которая бы не должна была быть подругой сестры.
Старик сначала остановившимися глазами смотрел на сына и ненатурально открыл улыбкой новый недостаток зуба, к которому князь Андрей не мог привыкнуть.
– Какая же подруга, голубчик? А? Уж переговорил! А?
– Батюшка, я не хотел быть судьей, – сказал князь Андрей желчным и жестким тоном, – но вы вызвали меня, и я сказал и всегда скажу, что княжна Марья ни виновата, а виноваты… виновата эта француженка…
– А присудил!.. присудил!.. – сказал старик тихим голосом и, как показалось князю Андрею, с смущением, но потом вдруг он вскочил и закричал: – Вон, вон! Чтоб духу твоего тут не было!..

Князь Андрей хотел тотчас же уехать, но княжна Марья упросила остаться еще день. В этот день князь Андрей не виделся с отцом, который не выходил и никого не пускал к себе, кроме m lle Bourienne и Тихона, и спрашивал несколько раз о том, уехал ли его сын. На другой день, перед отъездом, князь Андрей пошел на половину сына. Здоровый, по матери кудрявый мальчик сел ему на колени. Князь Андрей начал сказывать ему сказку о Синей Бороде, но, не досказав, задумался. Он думал не об этом хорошеньком мальчике сыне в то время, как он его держал на коленях, а думал о себе. Он с ужасом искал и не находил в себе ни раскаяния в том, что он раздражил отца, ни сожаления о том, что он (в ссоре в первый раз в жизни) уезжает от него. Главнее всего ему было то, что он искал и не находил той прежней нежности к сыну, которую он надеялся возбудить в себе, приласкав мальчика и посадив его к себе на колени.
– Ну, рассказывай же, – говорил сын. Князь Андрей, не отвечая ему, снял его с колон и пошел из комнаты.
Как только князь Андрей оставил свои ежедневные занятия, в особенности как только он вступил в прежние условия жизни, в которых он был еще тогда, когда он был счастлив, тоска жизни охватила его с прежней силой, и он спешил поскорее уйти от этих воспоминаний и найти поскорее какое нибудь дело.
– Ты решительно едешь, Andre? – сказала ему сестра.
– Слава богу, что могу ехать, – сказал князь Андрей, – очень жалею, что ты не можешь.
– Зачем ты это говоришь! – сказала княжна Марья. – Зачем ты это говоришь теперь, когда ты едешь на эту страшную войну и он так стар! M lle Bourienne говорила, что он спрашивал про тебя… – Как только она начала говорить об этом, губы ее задрожали и слезы закапали. Князь Андрей отвернулся от нее и стал ходить по комнате.
– Ах, боже мой! Боже мой! – сказал он. – И как подумаешь, что и кто – какое ничтожество может быть причиной несчастья людей! – сказал он со злобою, испугавшею княжну Марью.
Она поняла, что, говоря про людей, которых он называл ничтожеством, он разумел не только m lle Bourienne, делавшую его несчастие, но и того человека, который погубил его счастие.
– Andre, об одном я прошу, я умоляю тебя, – сказала она, дотрогиваясь до его локтя и сияющими сквозь слезы глазами глядя на него. – Я понимаю тебя (княжна Марья опустила глаза). Не думай, что горе сделали люди. Люди – орудие его. – Она взглянула немного повыше головы князя Андрея тем уверенным, привычным взглядом, с которым смотрят на знакомое место портрета. – Горе послано им, а не людьми. Люди – его орудия, они не виноваты. Ежели тебе кажется, что кто нибудь виноват перед тобой, забудь это и прости. Мы не имеем права наказывать. И ты поймешь счастье прощать.
– Ежели бы я был женщина, я бы это делал, Marie. Это добродетель женщины. Но мужчина не должен и не может забывать и прощать, – сказал он, и, хотя он до этой минуты не думал о Курагине, вся невымещенная злоба вдруг поднялась в его сердце. «Ежели княжна Марья уже уговаривает меня простить, то, значит, давно мне надо было наказать», – подумал он. И, не отвечая более княжне Марье, он стал думать теперь о той радостной, злобной минуте, когда он встретит Курагина, который (он знал) находится в армии.
Княжна Марья умоляла брата подождать еще день, говорила о том, что она знает, как будет несчастлив отец, ежели Андрей уедет, не помирившись с ним; но князь Андрей отвечал, что он, вероятно, скоро приедет опять из армии, что непременно напишет отцу и что теперь чем дольше оставаться, тем больше растравится этот раздор.
– Adieu, Andre! Rappelez vous que les malheurs viennent de Dieu, et que les hommes ne sont jamais coupables, [Прощай, Андрей! Помни, что несчастия происходят от бога и что люди никогда не бывают виноваты.] – были последние слова, которые он слышал от сестры, когда прощался с нею.
«Так это должно быть! – думал князь Андрей, выезжая из аллеи лысогорского дома. – Она, жалкое невинное существо, остается на съедение выжившему из ума старику. Старик чувствует, что виноват, но не может изменить себя. Мальчик мой растет и радуется жизни, в которой он будет таким же, как и все, обманутым или обманывающим. Я еду в армию, зачем? – сам не знаю, и желаю встретить того человека, которого презираю, для того чтобы дать ему случай убить меня и посмеяться надо мной!И прежде были все те же условия жизни, но прежде они все вязались между собой, а теперь все рассыпалось. Одни бессмысленные явления, без всякой связи, одно за другим представлялись князю Андрею.


Князь Андрей приехал в главную квартиру армии в конце июня. Войска первой армии, той, при которой находился государь, были расположены в укрепленном лагере у Дриссы; войска второй армии отступали, стремясь соединиться с первой армией, от которой – как говорили – они были отрезаны большими силами французов. Все были недовольны общим ходом военных дел в русской армии; но об опасности нашествия в русские губернии никто и не думал, никто и не предполагал, чтобы война могла быть перенесена далее западных польских губерний.
Князь Андрей нашел Барклая де Толли, к которому он был назначен, на берегу Дриссы. Так как не было ни одного большого села или местечка в окрестностях лагеря, то все огромное количество генералов и придворных, бывших при армии, располагалось в окружности десяти верст по лучшим домам деревень, по сю и по ту сторону реки. Барклай де Толли стоял в четырех верстах от государя. Он сухо и холодно принял Болконского и сказал своим немецким выговором, что он доложит о нем государю для определения ему назначения, а покамест просит его состоять при его штабе. Анатоля Курагина, которого князь Андрей надеялся найти в армии, не было здесь: он был в Петербурге, и это известие было приятно Болконскому. Интерес центра производящейся огромной войны занял князя Андрея, и он рад был на некоторое время освободиться от раздражения, которое производила в нем мысль о Курагине. В продолжение первых четырех дней, во время которых он не был никуда требуем, князь Андрей объездил весь укрепленный лагерь и с помощью своих знаний и разговоров с сведущими людьми старался составить себе о нем определенное понятие. Но вопрос о том, выгоден или невыгоден этот лагерь, остался нерешенным для князя Андрея. Он уже успел вывести из своего военного опыта то убеждение, что в военном деле ничего не значат самые глубокомысленно обдуманные планы (как он видел это в Аустерлицком походе), что все зависит от того, как отвечают на неожиданные и не могущие быть предвиденными действия неприятеля, что все зависит от того, как и кем ведется все дело. Для того чтобы уяснить себе этот последний вопрос, князь Андрей, пользуясь своим положением и знакомствами, старался вникнуть в характер управления армией, лиц и партий, участвовавших в оном, и вывел для себя следующее понятие о положении дел.
Когда еще государь был в Вильне, армия была разделена натрое: 1 я армия находилась под начальством Барклая де Толли, 2 я под начальством Багратиона, 3 я под начальством Тормасова. Государь находился при первой армии, но не в качестве главнокомандующего. В приказе не было сказано, что государь будет командовать, сказано только, что государь будет при армии. Кроме того, при государе лично не было штаба главнокомандующего, а был штаб императорской главной квартиры. При нем был начальник императорского штаба генерал квартирмейстер князь Волконский, генералы, флигель адъютанты, дипломатические чиновники и большое количество иностранцев, но не было штаба армии. Кроме того, без должности при государе находились: Аракчеев – бывший военный министр, граф Бенигсен – по чину старший из генералов, великий князь цесаревич Константин Павлович, граф Румянцев – канцлер, Штейн – бывший прусский министр, Армфельд – шведский генерал, Пфуль – главный составитель плана кампании, генерал адъютант Паулучи – сардинский выходец, Вольцоген и многие другие. Хотя эти лица и находились без военных должностей при армии, но по своему положению имели влияние, и часто корпусный начальник и даже главнокомандующий не знал, в качестве чего спрашивает или советует то или другое Бенигсен, или великий князь, или Аракчеев, или князь Волконский, и не знал, от его ли лица или от государя истекает такое то приказание в форме совета и нужно или не нужно исполнять его. Но это была внешняя обстановка, существенный же смысл присутствия государя и всех этих лиц, с придворной точки (а в присутствии государя все делаются придворными), всем был ясен. Он был следующий: государь не принимал на себя звания главнокомандующего, но распоряжался всеми армиями; люди, окружавшие его, были его помощники. Аракчеев был верный исполнитель блюститель порядка и телохранитель государя; Бенигсен был помещик Виленской губернии, который как будто делал les honneurs [был занят делом приема государя] края, а в сущности был хороший генерал, полезный для совета и для того, чтобы иметь его всегда наготове на смену Барклая. Великий князь был тут потому, что это было ему угодно. Бывший министр Штейн был тут потому, что он был полезен для совета, и потому, что император Александр высоко ценил его личные качества. Армфельд был злой ненавистник Наполеона и генерал, уверенный в себе, что имело всегда влияние на Александра. Паулучи был тут потому, что он был смел и решителен в речах, Генерал адъютанты были тут потому, что они везде были, где государь, и, наконец, – главное – Пфуль был тут потому, что он, составив план войны против Наполеона и заставив Александра поверить в целесообразность этого плана, руководил всем делом войны. При Пфуле был Вольцоген, передававший мысли Пфуля в более доступной форме, чем сам Пфуль, резкий, самоуверенный до презрения ко всему, кабинетный теоретик.
Кроме этих поименованных лиц, русских и иностранных (в особенности иностранцев, которые с смелостью, свойственной людям в деятельности среди чужой среды, каждый день предлагали новые неожиданные мысли), было еще много лиц второстепенных, находившихся при армии потому, что тут были их принципалы.
В числе всех мыслей и голосов в этом огромном, беспокойном, блестящем и гордом мире князь Андрей видел следующие, более резкие, подразделения направлений и партий.
Первая партия была: Пфуль и его последователи, теоретики войны, верящие в то, что есть наука войны и что в этой науке есть свои неизменные законы, законы облического движения, обхода и т. п. Пфуль и последователи его требовали отступления в глубь страны, отступления по точным законам, предписанным мнимой теорией войны, и во всяком отступлении от этой теории видели только варварство, необразованность или злонамеренность. К этой партии принадлежали немецкие принцы, Вольцоген, Винцингероде и другие, преимущественно немцы.
Вторая партия была противуположная первой. Как и всегда бывает, при одной крайности были представители другой крайности. Люди этой партии были те, которые еще с Вильны требовали наступления в Польшу и свободы от всяких вперед составленных планов. Кроме того, что представители этой партии были представители смелых действий, они вместе с тем и были представителями национальности, вследствие чего становились еще одностороннее в споре. Эти были русские: Багратион, начинавший возвышаться Ермолов и другие. В это время была распространена известная шутка Ермолова, будто бы просившего государя об одной милости – производства его в немцы. Люди этой партии говорили, вспоминая Суворова, что надо не думать, не накалывать иголками карту, а драться, бить неприятеля, не впускать его в Россию и не давать унывать войску.
К третьей партии, к которой более всего имел доверия государь, принадлежали придворные делатели сделок между обоими направлениями. Люди этой партии, большей частью не военные и к которой принадлежал Аракчеев, думали и говорили, что говорят обыкновенно люди, не имеющие убеждений, но желающие казаться за таковых. Они говорили, что, без сомнения, война, особенно с таким гением, как Бонапарте (его опять называли Бонапарте), требует глубокомысленнейших соображений, глубокого знания науки, и в этом деле Пфуль гениален; но вместе с тем нельзя не признать того, что теоретики часто односторонни, и потому не надо вполне доверять им, надо прислушиваться и к тому, что говорят противники Пфуля, и к тому, что говорят люди практические, опытные в военном деле, и изо всего взять среднее. Люди этой партии настояли на том, чтобы, удержав Дрисский лагерь по плану Пфуля, изменить движения других армий. Хотя этим образом действий не достигалась ни та, ни другая цель, но людям этой партии казалось так лучше.
Четвертое направление было направление, которого самым видным представителем был великий князь, наследник цесаревич, не могший забыть своего аустерлицкого разочарования, где он, как на смотр, выехал перед гвардиею в каске и колете, рассчитывая молодецки раздавить французов, и, попав неожиданно в первую линию, насилу ушел в общем смятении. Люди этой партии имели в своих суждениях и качество и недостаток искренности. Они боялись Наполеона, видели в нем силу, в себе слабость и прямо высказывали это. Они говорили: «Ничего, кроме горя, срама и погибели, из всего этого не выйдет! Вот мы оставили Вильну, оставили Витебск, оставим и Дриссу. Одно, что нам остается умного сделать, это заключить мир, и как можно скорее, пока не выгнали нас из Петербурга!»
Воззрение это, сильно распространенное в высших сферах армии, находило себе поддержку и в Петербурге, и в канцлере Румянцеве, по другим государственным причинам стоявшем тоже за мир.
Пятые были приверженцы Барклая де Толли, не столько как человека, сколько как военного министра и главнокомандующего. Они говорили: «Какой он ни есть (всегда так начинали), но он честный, дельный человек, и лучше его нет. Дайте ему настоящую власть, потому что война не может идти успешно без единства начальствования, и он покажет то, что он может сделать, как он показал себя в Финляндии. Ежели армия наша устроена и сильна и отступила до Дриссы, не понесши никаких поражений, то мы обязаны этим только Барклаю. Ежели теперь заменят Барклая Бенигсеном, то все погибнет, потому что Бенигсен уже показал свою неспособность в 1807 году», – говорили люди этой партии.
Шестые, бенигсенисты, говорили, напротив, что все таки не было никого дельнее и опытнее Бенигсена, и, как ни вертись, все таки придешь к нему. И люди этой партии доказывали, что все наше отступление до Дриссы было постыднейшее поражение и беспрерывный ряд ошибок. «Чем больше наделают ошибок, – говорили они, – тем лучше: по крайней мере, скорее поймут, что так не может идти. А нужен не какой нибудь Барклай, а человек, как Бенигсен, который показал уже себя в 1807 м году, которому отдал справедливость сам Наполеон, и такой человек, за которым бы охотно признавали власть, – и таковой есть только один Бенигсен».
Седьмые – были лица, которые всегда есть, в особенности при молодых государях, и которых особенно много было при императоре Александре, – лица генералов и флигель адъютантов, страстно преданные государю не как императору, но как человека обожающие его искренно и бескорыстно, как его обожал Ростов в 1805 м году, и видящие в нем не только все добродетели, но и все качества человеческие. Эти лица хотя и восхищались скромностью государя, отказывавшегося от командования войсками, но осуждали эту излишнюю скромность и желали только одного и настаивали на том, чтобы обожаемый государь, оставив излишнее недоверие к себе, объявил открыто, что он становится во главе войска, составил бы при себе штаб квартиру главнокомандующего и, советуясь, где нужно, с опытными теоретиками и практиками, сам бы вел свои войска, которых одно это довело бы до высшего состояния воодушевления.
Восьмая, самая большая группа людей, которая по своему огромному количеству относилась к другим, как 99 к 1 му, состояла из людей, не желавших ни мира, ни войны, ни наступательных движений, ни оборонительного лагеря ни при Дриссе, ни где бы то ни было, ни Барклая, ни государя, ни Пфуля, ни Бенигсена, но желающих только одного, и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий. В той мутной воде перекрещивающихся и перепутывающихся интриг, которые кишели при главной квартире государя, в весьма многом можно было успеть в таком, что немыслимо бы было в другое время. Один, не желая только потерять своего выгодного положения, нынче соглашался с Пфулем, завтра с противником его, послезавтра утверждал, что не имеет никакого мнения об известном предмете, только для того, чтобы избежать ответственности и угодить государю. Другой, желающий приобрести выгоды, обращал на себя внимание государя, громко крича то самое, на что намекнул государь накануне, спорил и кричал в совете, ударяя себя в грудь и вызывая несоглашающихся на дуэль и тем показывая, что он готов быть жертвою общей пользы. Третий просто выпрашивал себе, между двух советов и в отсутствие врагов, единовременное пособие за свою верную службу, зная, что теперь некогда будет отказать ему. Четвертый нечаянно все попадался на глаза государю, отягченный работой. Пятый, для того чтобы достигнуть давно желанной цели – обеда у государя, ожесточенно доказывал правоту или неправоту вновь выступившего мнения и для этого приводил более или менее сильные и справедливые доказательства.
Все люди этой партии ловили рубли, кресты, чины и в этом ловлении следили только за направлением флюгера царской милости, и только что замечали, что флюгер обратился в одну сторону, как все это трутневое население армии начинало дуть в ту же сторону, так что государю тем труднее было повернуть его в другую. Среди неопределенности положения, при угрожающей, серьезной опасности, придававшей всему особенно тревожный характер, среди этого вихря интриг, самолюбий, столкновений различных воззрений и чувств, при разноплеменности всех этих лиц, эта восьмая, самая большая партия людей, нанятых личными интересами, придавала большую запутанность и смутность общему делу. Какой бы ни поднимался вопрос, а уж рой этих трутней, не оттрубив еще над прежней темой, перелетал на новую и своим жужжанием заглушал и затемнял искренние, спорящие голоса.
Из всех этих партий, в то самое время, как князь Андрей приехал к армии, собралась еще одна, девятая партия, начинавшая поднимать свой голос. Это была партия людей старых, разумных, государственно опытных и умевших, не разделяя ни одного из противоречащих мнений, отвлеченно посмотреть на все, что делалось при штабе главной квартиры, и обдумать средства к выходу из этой неопределенности, нерешительности, запутанности и слабости.
Люди этой партии говорили и думали, что все дурное происходит преимущественно от присутствия государя с военным двором при армии; что в армию перенесена та неопределенная, условная и колеблющаяся шаткость отношений, которая удобна при дворе, но вредна в армии; что государю нужно царствовать, а не управлять войском; что единственный выход из этого положения есть отъезд государя с его двором из армии; что одно присутствие государя парализует пятьдесят тысяч войска, нужных для обеспечения его личной безопасности; что самый плохой, но независимый главнокомандующий будет лучше самого лучшего, но связанного присутствием и властью государя.
В то самое время как князь Андрей жил без дела при Дриссе, Шишков, государственный секретарь, бывший одним из главных представителей этой партии, написал государю письмо, которое согласились подписать Балашев и Аракчеев. В письме этом, пользуясь данным ему от государя позволением рассуждать об общем ходе дел, он почтительно и под предлогом необходимости для государя воодушевить к войне народ в столице, предлагал государю оставить войско.
Одушевление государем народа и воззвание к нему для защиты отечества – то самое (насколько оно произведено было личным присутствием государя в Москве) одушевление народа, которое было главной причиной торжества России, было представлено государю и принято им как предлог для оставления армии.

Х
Письмо это еще не было подано государю, когда Барклай за обедом передал Болконскому, что государю лично угодно видеть князя Андрея, для того чтобы расспросить его о Турции, и что князь Андрей имеет явиться в квартиру Бенигсена в шесть часов вечера.
В этот же день в квартире государя было получено известие о новом движении Наполеона, могущем быть опасным для армии, – известие, впоследствии оказавшееся несправедливым. И в это же утро полковник Мишо, объезжая с государем дрисские укрепления, доказывал государю, что укрепленный лагерь этот, устроенный Пфулем и считавшийся до сих пор chef d'?uvr'ом тактики, долженствующим погубить Наполеона, – что лагерь этот есть бессмыслица и погибель русской армии.
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.
Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.
Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s'wird was gescheites d'raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.
Видно, Пфуль, уже всегда готовый на ироническое раздражение, нынче был особенно возбужден тем, что осмелились без него осматривать его лагерь и судить о нем. Князь Андрей по одному короткому этому свиданию с Пфулем благодаря своим аустерлицким воспоминаниям составил себе ясную характеристику этого человека. Пфуль был один из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи – науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроеннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина. Таков, очевидно, был Пфуль. У него была наука – теория облического движения, выведенная им из истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей военной истории, казалось ему бессмыслицей, варварством, безобразным столкновением, в котором с обеих сторон было сделано столько ошибок, что войны эти не могли быть названы войнами: они не подходили под теорию и не могли служить предметом науки.
В 1806 м году Пфуль был одним из составителей плана войны, кончившейся Иеной и Ауерштетом; но в исходе этой войны он не видел ни малейшего доказательства неправильности своей теории. Напротив, сделанные отступления от его теории, по его понятиям, были единственной причиной всей неудачи, и он с свойственной ему радостной иронией говорил: «Ich sagte ja, daji die ganze Geschichte zum Teufel gehen wird». [Ведь я же говорил, что все дело пойдет к черту (нем.) ] Пфуль был один из тех теоретиков, которые так любят свою теорию, что забывают цель теории – приложение ее к практике; он в любви к теории ненавидел всякую практику и знать ее не хотел. Он даже радовался неуспеху, потому что неуспех, происходивший от отступления в практике от теории, доказывал ему только справедливость его теории.
Он сказал несколько слов с князем Андреем и Чернышевым о настоящей войне с выражением человека, который знает вперед, что все будет скверно и что даже не недоволен этим. Торчавшие на затылке непричесанные кисточки волос и торопливо прилизанные височки особенно красноречиво подтверждали это.
Он прошел в другую комнату, и оттуда тотчас же послышались басистые и ворчливые звуки его голоса.


Не успел князь Андрей проводить глазами Пфуля, как в комнату поспешно вошел граф Бенигсен и, кивнув головой Болконскому, не останавливаясь, прошел в кабинет, отдавая какие то приказания своему адъютанту. Государь ехал за ним, и Бенигсен поспешил вперед, чтобы приготовить кое что и успеть встретить государя. Чернышев и князь Андрей вышли на крыльцо. Государь с усталым видом слезал с лошади. Маркиз Паулучи что то говорил государю. Государь, склонив голову налево, с недовольным видом слушал Паулучи, говорившего с особенным жаром. Государь тронулся вперед, видимо, желая окончить разговор, но раскрасневшийся, взволнованный итальянец, забывая приличия, шел за ним, продолжая говорить:
– Quant a celui qui a conseille ce camp, le camp de Drissa, [Что же касается того, кто присоветовал Дрисский лагерь,] – говорил Паулучи, в то время как государь, входя на ступеньки и заметив князя Андрея, вглядывался в незнакомое ему лицо.
– Quant a celui. Sire, – продолжал Паулучи с отчаянностью, как будто не в силах удержаться, – qui a conseille le camp de Drissa, je ne vois pas d'autre alternative que la maison jaune ou le gibet. [Что же касается, государь, до того человека, который присоветовал лагерь при Дрисее, то для него, по моему мнению, есть только два места: желтый дом или виселица.] – Не дослушав и как будто не слыхав слов итальянца, государь, узнав Болконского, милостиво обратился к нему:
– Очень рад тебя видеть, пройди туда, где они собрались, и подожди меня. – Государь прошел в кабинет. За ним прошел князь Петр Михайлович Волконский, барон Штейн, и за ними затворились двери. Князь Андрей, пользуясь разрешением государя, прошел с Паулучи, которого он знал еще в Турции, в гостиную, где собрался совет.
Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника штаба государя. Волконский вышел из кабинета и, принеся в гостиную карты и разложив их на столе, передал вопросы, на которые он желал слышать мнение собранных господ. Дело было в том, что в ночь было получено известие (впоследствии оказавшееся ложным) о движении французов в обход Дрисского лагеря.
Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представившегося затруднения, предложив совершенно новую, ничем (кроме как желанием показать, что он тоже может иметь мнение) не объяснимую позицию в стороне от Петербургской и Московской дорог, на которой, по его мнению, армия должна была, соединившись, ожидать неприятеля. Видно было, что этот план давно был составлен Армфельдом и что он теперь изложил его не столько с целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые план этот не отвечал, сколько с целью воспользоваться случаем высказать его. Это было одно из миллионов предположений, которые так же основательно, как и другие, можно было делать, не имея понятия о том, какой характер примет война. Некоторые оспаривали его мнение, некоторые защищали его. Молодой полковник Толь горячее других оспаривал мнение шведского генерала и во время спора достал из бокового кармана исписанную тетрадь, которую он попросил позволения прочесть. В пространно составленной записке Толь предлагал другой – совершенно противный и плану Армфельда и плану Пфуля – план кампании. Паулучи, возражая Толю, предложил план движения вперед и атаки, которая одна, по его словам, могла вывести нас из неизвестности и западни, как он называл Дрисский лагерь, в которой мы находились. Пфуль во время этих споров и его переводчик Вольцоген (его мост в придворном отношении) молчали. Пфуль только презрительно фыркал и отворачивался, показывая, что он никогда не унизится до возражения против того вздора, который он теперь слышит. Но когда князь Волконский, руководивший прениями, вызвал его на изложение своего мнения, он только сказал:
– Что же меня спрашивать? Генерал Армфельд предложил прекрасную позицию с открытым тылом. Или атаку von diesem italienischen Herrn, sehr schon! [этого итальянского господина, очень хорошо! (нем.) ] Или отступление. Auch gut. [Тоже хорошо (нем.) ] Что ж меня спрашивать? – сказал он. – Ведь вы сами знаете все лучше меня. – Но когда Волконский, нахмурившись, сказал, что он спрашивает его мнение от имени государя, то Пфуль встал и, вдруг одушевившись, начал говорить:
– Все испортили, все спутали, все хотели знать лучше меня, а теперь пришли ко мне: как поправить? Нечего поправлять. Надо исполнять все в точности по основаниям, изложенным мною, – говорил он, стуча костлявыми пальцами по столу. – В чем затруднение? Вздор, Kinder spiel. [детские игрушки (нем.) ] – Он подошел к карте и стал быстро говорить, тыкая сухим пальцем по карте и доказывая, что никакая случайность не может изменить целесообразности Дрисского лагеря, что все предвидено и что ежели неприятель действительно пойдет в обход, то неприятель должен быть неминуемо уничтожен.
Паулучи, не знавший по немецки, стал спрашивать его по французски. Вольцоген подошел на помощь своему принципалу, плохо говорившему по французски, и стал переводить его слова, едва поспевая за Пфулем, который быстро доказывал, что все, все, не только то, что случилось, но все, что только могло случиться, все было предвидено в его плане, и что ежели теперь были затруднения, то вся вина была только в том, что не в точности все исполнено. Он беспрестанно иронически смеялся, доказывал и, наконец, презрительно бросил доказывать, как бросает математик поверять различными способами раз доказанную верность задачи. Вольцоген заменил его, продолжая излагать по французски его мысли и изредка говоря Пфулю: «Nicht wahr, Exellenz?» [Не правда ли, ваше превосходительство? (нем.) ] Пфуль, как в бою разгоряченный человек бьет по своим, сердито кричал на Вольцогена:
– Nun ja, was soll denn da noch expliziert werden? [Ну да, что еще тут толковать? (нем.) ] – Паулучи и Мишо в два голоса нападали на Вольцогена по французски. Армфельд по немецки обращался к Пфулю. Толь по русски объяснял князю Волконскому. Князь Андрей молча слушал и наблюдал.
Из всех этих лиц более всех возбуждал участие в князе Андрее озлобленный, решительный и бестолково самоуверенный Пфуль. Он один из всех здесь присутствовавших лиц, очевидно, ничего не желал для себя, ни к кому не питал вражды, а желал только одного – приведения в действие плана, составленного по теории, выведенной им годами трудов. Он был смешон, был неприятен своей ироничностью, но вместе с тем он внушал невольное уважение своей беспредельной преданностью идее. Кроме того, во всех речах всех говоривших была, за исключением Пфуля, одна общая черта, которой не было на военном совете в 1805 м году, – это был теперь хотя и скрываемый, но панический страх перед гением Наполеона, страх, который высказывался в каждом возражении. Предполагали для Наполеона всё возможным, ждали его со всех сторон и его страшным именем разрушали предположения один другого. Один Пфуль, казалось, и его, Наполеона, считал таким же варваром, как и всех оппонентов своей теории. Но, кроме чувства уважения, Пфуль внушал князю Андрею и чувство жалости. По тому тону, с которым с ним обращались придворные, по тому, что позволил себе сказать Паулучи императору, но главное по некоторой отчаянности выражении самого Пфуля, видно было, что другие знали и он сам чувствовал, что падение его близко. И, несмотря на свою самоуверенность и немецкую ворчливую ироничность, он был жалок с своими приглаженными волосами на височках и торчавшими на затылке кисточками. Он, видимо, хотя и скрывал это под видом раздражения и презрения, он был в отчаянии оттого, что единственный теперь случай проверить на огромном опыте и доказать всему миру верность своей теории ускользал от него.
Прения продолжались долго, и чем дольше они продолжались, тем больше разгорались споры, доходившие до криков и личностей, и тем менее было возможно вывести какое нибудь общее заключение из всего сказанного. Князь Андрей, слушая этот разноязычный говор и эти предположения, планы и опровержения и крики, только удивлялся тому, что они все говорили. Те, давно и часто приходившие ему во время его военной деятельности, мысли, что нет и не может быть никакой военной науки и поэтому не может быть никакого так называемого военного гения, теперь получили для него совершенную очевидность истины. «Какая же могла быть теория и наука в деле, которого условия и обстоятельства неизвестны и не могут быть определены, в котором сила деятелей войны еще менее может быть определена? Никто не мог и не может знать, в каком будет положении наша и неприятельская армия через день, и никто не может знать, какая сила этого или того отряда. Иногда, когда нет труса впереди, который закричит: „Мы отрезаны! – и побежит, а есть веселый, смелый человек впереди, который крикнет: «Ура! – отряд в пять тысяч стоит тридцати тысяч, как под Шепграбеном, а иногда пятьдесят тысяч бегут перед восемью, как под Аустерлицем. Какая же может быть наука в таком деле, в котором, как во всяком практическом деле, ничто не может быть определено и все зависит от бесчисленных условий, значение которых определяется в одну минуту, про которую никто не знает, когда она наступит. Армфельд говорит, что наша армия отрезана, а Паулучи говорит, что мы поставили французскую армию между двух огней; Мишо говорит, что негодность Дрисского лагеря состоит в том, что река позади, а Пфуль говорит, что в этом его сила. Толь предлагает один план, Армфельд предлагает другой; и все хороши, и все дурны, и выгоды всякого положения могут быть очевидны только в тот момент, когда совершится событие. И отчего все говорят: гений военный? Разве гений тот человек, который вовремя успеет велеть подвезти сухари и идти тому направо, тому налево? Оттого только, что военные люди облечены блеском и властью и массы подлецов льстят власти, придавая ей несвойственные качества гения, их называют гениями. Напротив, лучшие генералы, которых я знал, – глупые или рассеянные люди. Лучший Багратион, – сам Наполеон признал это. А сам Бонапарте! Я помню самодовольное и ограниченное его лицо на Аустерлицком поле. Не только гения и каких нибудь качеств особенных не нужно хорошему полководцу, но, напротив, ему нужно отсутствие самых лучших высших, человеческих качеств – любви, поэзии, нежности, философского пытливого сомнения. Он должен быть ограничен, твердо уверен в том, что то, что он делает, очень важно (иначе у него недостанет терпения), и тогда только он будет храбрый полководец. Избави бог, коли он человек, полюбит кого нибудь, пожалеет, подумает о том, что справедливо и что нет. Понятно, что исстари еще для них подделали теорию гениев, потому что они – власть. Заслуга в успехе военного дела зависит не от них, а от того человека, который в рядах закричит: пропали, или закричит: ура! И только в этих рядах можно служить с уверенностью, что ты полезен!“
Так думал князь Андрей, слушая толки, и очнулся только тогда, когда Паулучи позвал его и все уже расходились.
На другой день на смотру государь спросил у князя Андрея, где он желает служить, и князь Андрей навеки потерял себя в придворном мире, не попросив остаться при особе государя, а попросив позволения служить в армии.


Ростов перед открытием кампании получил письмо от родителей, в котором, кратко извещая его о болезни Наташи и о разрыве с князем Андреем (разрыв этот объясняли ему отказом Наташи), они опять просили его выйти в отставку и приехать домой. Николай, получив это письмо, и не попытался проситься в отпуск или отставку, а написал родителям, что очень жалеет о болезни и разрыве Наташи с ее женихом и что он сделает все возможное для того, чтобы исполнить их желание. Соне он писал отдельно.
«Обожаемый друг души моей, – писал он. – Ничто, кроме чести, не могло бы удержать меня от возвращения в деревню. Но теперь, перед открытием кампании, я бы счел себя бесчестным не только перед всеми товарищами, но и перед самим собою, ежели бы я предпочел свое счастие своему долгу и любви к отечеству. Но это последняя разлука. Верь, что тотчас после войны, ежели я буду жив и все любим тобою, я брошу все и прилечу к тебе, чтобы прижать тебя уже навсегда к моей пламенной груди».
Действительно, только открытие кампании задержало Ростова и помешало ему приехать – как он обещал – и жениться на Соне. Отрадненская осень с охотой и зима со святками и с любовью Сони открыли ему перспективу тихих дворянских радостей и спокойствия, которых он не знал прежде и которые теперь манили его к себе. «Славная жена, дети, добрая стая гончих, лихие десять – двенадцать свор борзых, хозяйство, соседи, служба по выборам! – думал он. Но теперь была кампания, и надо было оставаться в полку. А так как это надо было, то Николай Ростов, по своему характеру, был доволен и той жизнью, которую он вел в полку, и сумел сделать себе эту жизнь приятною.
Приехав из отпуска, радостно встреченный товарищами, Николай был посылал за ремонтом и из Малороссии привел отличных лошадей, которые радовали его и заслужили ему похвалы от начальства. В отсутствие его он был произведен в ротмистры, и когда полк был поставлен на военное положение с увеличенным комплектом, он опять получил свой прежний эскадрон.
Началась кампания, полк был двинут в Польшу, выдавалось двойное жалованье, прибыли новые офицеры, новые люди, лошади; и, главное, распространилось то возбужденно веселое настроение, которое сопутствует началу войны; и Ростов, сознавая свое выгодное положение в полку, весь предался удовольствиям и интересам военной службы, хотя и знал, что рано или поздно придется их покинуть.
Войска отступали от Вильны по разным сложным государственным, политическим и тактическим причинам. Каждый шаг отступления сопровождался сложной игрой интересов, умозаключений и страстей в главном штабе. Для гусар же Павлоградского полка весь этот отступательный поход, в лучшую пору лета, с достаточным продовольствием, был самым простым и веселым делом. Унывать, беспокоиться и интриговать могли в главной квартире, а в глубокой армии и не спрашивали себя, куда, зачем идут. Если жалели, что отступают, то только потому, что надо было выходить из обжитой квартиры, от хорошенькой панны. Ежели и приходило кому нибудь в голову, что дела плохи, то, как следует хорошему военному человеку, тот, кому это приходило в голову, старался быть весел и не думать об общем ходе дел, а думать о своем ближайшем деле. Сначала весело стояли подле Вильны, заводя знакомства с польскими помещиками и ожидая и отбывая смотры государя и других высших командиров. Потом пришел приказ отступить к Свенцянам и истреблять провиант, который нельзя было увезти. Свенцяны памятны были гусарам только потому, что это был пьяный лагерь, как прозвала вся армия стоянку у Свенцян, и потому, что в Свенцянах много было жалоб на войска за то, что они, воспользовавшись приказанием отбирать провиант, в числе провианта забирали и лошадей, и экипажи, и ковры у польских панов. Ростов помнил Свенцяны потому, что он в первый день вступления в это местечко сменил вахмистра и не мог справиться с перепившимися всеми людьми эскадрона, которые без его ведома увезли пять бочек старого пива. От Свенцян отступали дальше и дальше до Дриссы, и опять отступили от Дриссы, уже приближаясь к русским границам.
13 го июля павлоградцам в первый раз пришлось быть в серьезном деле.
12 го июля в ночь, накануне дела, была сильная буря с дождем и грозой. Лето 1812 года вообще было замечательно бурями.
Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.
– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.
– Однако мочи нет, – сказал Ильин, замечавший, что Ростову не нравится разговор Здржинского. – И чулки, и рубашка, и под меня подтекло. Пойду искать приюта. Кажется, дождик полегче. – Ильин вышел, и Здржинский уехал.
Через пять минут Ильин, шлепая по грязи, прибежал к шалашу.
– Ура! Ростов, идем скорее. Нашел! Вот тут шагов двести корчма, уж туда забрались наши. Хоть посушимся, и Марья Генриховна там.
Марья Генриховна была жена полкового доктора, молодая, хорошенькая немка, на которой доктор женился в Польше. Доктор, или оттого, что не имел средств, или оттого, что не хотел первое время женитьбы разлучаться с молодой женой, возил ее везде за собой при гусарском полку, и ревность доктора сделалась обычным предметом шуток между гусарскими офицерами.
Ростов накинул плащ, кликнул за собой Лаврушку с вещами и пошел с Ильиным, где раскатываясь по грязи, где прямо шлепая под утихавшим дождем, в темноте вечера, изредка нарушаемой далекими молниями.
– Ростов, ты где?
– Здесь. Какова молния! – переговаривались они.


В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.
– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.


В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана Толстого с приказанием идти на рысях по дороге.
Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.
Ростову, как от звуков самой веселой музыки, стало весело на душе от этих звуков, давно уже не слышанных. Трап та та тап! – хлопали то вдруг, то быстро один за другим несколько выстрелов. Опять замолкло все, и опять как будто трескались хлопушки, по которым ходил кто то.
Гусары простояли около часу на одном месте. Началась и канонада. Граф Остерман с свитой проехал сзади эскадрона, остановившись, поговорил с командиром полка и отъехал к пушкам на гору.
Вслед за отъездом Остермана у улан послышалась команда:
– В колонну, к атаке стройся! – Пехота впереди их вздвоила взводы, чтобы пропустить кавалерию. Уланы тронулись, колеблясь флюгерами пик, и на рысях пошли под гору на французскую кавалерию, показавшуюся под горой влево.
Как только уланы сошли под гору, гусарам ведено было подвинуться в гору, в прикрытие к батарее. В то время как гусары становились на место улан, из цепи пролетели, визжа и свистя, далекие, непопадавшие пули.
Давно не слышанный этот звук еще радостнее и возбудительное подействовал на Ростова, чем прежние звуки стрельбы. Он, выпрямившись, разглядывал поле сражения, открывавшееся с горы, и всей душой участвовал в движении улан. Уланы близко налетели на французских драгун, что то спуталось там в дыму, и через пять минут уланы понеслись назад не к тому месту, где они стояли, но левее. Между оранжевыми уланами на рыжих лошадях и позади их, большой кучей, видны были синие французские драгуны на серых лошадях.


Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидал этих синих французских драгун, преследующих наших улан. Ближе, ближе подвигались расстроенными толпами уланы, и французские драгуны, преследующие их. Уже можно было видеть, как эти, казавшиеся под горой маленькими, люди сталкивались, нагоняли друг друга и махали руками или саблями.
Ростов, как на травлю, смотрел на то, что делалось перед ним. Он чутьем чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами на французских драгун, они не устоят; но ежели ударить, то надо было сейчас, сию минуту, иначе будет уже поздно. Он оглянулся вокруг себя. Ротмистр, стоя подле него, точно так же не спускал глаз с кавалерии внизу.
– Андрей Севастьяныч, – сказал Ростов, – ведь мы их сомнем…
– Лихая бы штука, – сказал ротмистр, – а в самом деле…
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.
В то же мгновение, как он сделал это, все оживление Ростова вдруг исчезло. Офицер упал не столько от удара саблей, который только слегка разрезал ему руку выше локтя, сколько от толчка лошади и от страха. Ростов, сдержав лошадь, отыскивал глазами своего врага, чтобы увидать, кого он победил. Драгунский французский офицер одной ногой прыгал на земле, другой зацепился в стремени. Он, испуганно щурясь, как будто ожидая всякую секунду нового удара, сморщившись, с выражением ужаса взглянул снизу вверх на Ростова. Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами, было самое не для поля сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо. Еще прежде, чем Ростов решил, что он с ним будет делать, офицер закричал: «Je me rends!» [Сдаюсь!] Он, торопясь, хотел и не мог выпутать из стремени ногу и, не спуская испуганных голубых глаз, смотрел на Ростова. Подскочившие гусары выпростали ему ногу и посадили его на седло. Гусары с разных сторон возились с драгунами: один был ранен, но, с лицом в крови, не давал своей лошади; другой, обняв гусара, сидел на крупе его лошади; третий взлеаал, поддерживаемый гусаром, на его лошадь. Впереди бежала, стреляя, французская пехота. Гусары торопливо поскакали назад с своими пленными. Ростов скакал назад с другими, испытывая какое то неприятное чувство, сжимавшее ему сердце. Что то неясное, запутанное, чего он никак не мог объяснить себе, открылось ему взятием в плен этого офицера и тем ударом, который он нанес ему.
Граф Остерман Толстой встретил возвращавшихся гусар, подозвал Ростова, благодарил его и сказал, что он представит государю о его молодецком поступке и будет просить для него Георгиевский крест. Когда Ростова потребовали к графу Остерману, он, вспомнив о том, что атака его была начата без приказанья, был вполне убежден, что начальник требует его для того, чтобы наказать его за самовольный поступок. Поэтому лестные слова Остермана и обещание награды должны бы были тем радостнее поразить Ростова; но все то же неприятное, неясное чувство нравственно тошнило ему. «Да что бишь меня мучает? – спросил он себя, отъезжая от генерала. – Ильин? Нет, он цел. Осрамился я чем нибудь? Нет. Все не то! – Что то другое мучило его, как раскаяние. – Да, да, этот французский офицер с дырочкой. И я хорошо помню, как рука моя остановилась, когда я поднял ее».
Ростов увидал отвозимых пленных и поскакал за ними, чтобы посмотреть своего француза с дырочкой на подбородке. Он в своем странном мундире сидел на заводной гусарской лошади и беспокойно оглядывался вокруг себя. Рана его на руке была почти не рана. Он притворно улыбнулся Ростову и помахал ему рукой, в виде приветствия. Ростову все так же было неловко и чего то совестно.
Весь этот и следующий день друзья и товарищи Ростова замечали, что он не скучен, не сердит, но молчалив, задумчив и сосредоточен. Он неохотно пил, старался оставаться один и о чем то все думал.
Ростов все думал об этом своем блестящем подвиге, который, к удивлению его, приобрел ему Георгиевский крест и даже сделал ему репутацию храбреца, – и никак не мог понять чего то. «Так и они еще больше нашего боятся! – думал он. – Так только то и есть всего, то, что называется геройством? И разве я это делал для отечества? И в чем он виноват с своей дырочкой и голубыми глазами? А как он испугался! Он думал, что я убью его. За что ж мне убивать его? У меня рука дрогнула. А мне дали Георгиевский крест. Ничего, ничего не понимаю!»
Но пока Николай перерабатывал в себе эти вопросы и все таки не дал себе ясного отчета в том, что так смутило его, колесо счастья по службе, как это часто бывает, повернулось в его пользу. Его выдвинули вперед после Островненского дела, дали ему батальон гусаров и, когда нужно было употребить храброго офицера, давали ему поручения.


Получив известие о болезни Наташи, графиня, еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом приехала в Москву, и все семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.
Что же бы делали Соня, граф и графиня, как бы они смотрели на слабую, тающую Наташу, ничего не предпринимая, ежели бы не было этих пилюль по часам, питья тепленького, куриной котлетки и всех подробностей жизни, предписанных доктором, соблюдать которые составляло занятие и утешение для окружающих? Чем строже и сложнее были эти правила, тем утешительнее было для окружающих дело. Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не пожалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу: ежели бы он не знал, что, ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь? Что бы делала графиня, ежели бы она не могла иногда ссориться с больной Наташей за то, что она не вполне соблюдает предписаний доктора?
– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение. Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы, в которые надо давать маловредные пилюли из золотой коробочки? Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований, что ей надо было в известные часы принимать лекарства, и даже ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.
Доктор ездил каждый день, щупал пульс, смотрел язык и, не обращая внимания на ее убитое лицо, шутил с ней. Но зато, когда он выходил в другую комнату, графиня поспешно выходила за ним, и он, принимая серьезный вид и покачивая задумчиво головой, говорил, что, хотя и есть опасность, он надеется на действие этого последнего лекарства, и что надо ждать и посмотреть; что болезнь больше нравственная, но…
Графиня, стараясь скрыть этот поступок от себя и от доктора, всовывала ему в руку золотой и всякий раз с успокоенным сердцем возвращалась к больной.
Признаки болезни Наташи состояли в том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась. Доктора говорили, что больную нельзя оставлять без медицинской помощи, и поэтому в душном воздухе держали ее в городе. И лето 1812 года Ростовы не уезжали в деревню.