Голоско, Анисим Михайлович

Анисим Михайлович Голоско
Дата рождения	2 (14) февраля 1900(1900-02-14)
Место рождения	д. Варваровка, Харьковская губерния, Российская империя
Дата смерти	28 февраля 1955(1955-02-28) (55 лет)
Место смерти	Калуга, РСФСР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1918—1952
Звание
Часть	66-й стрелковый корпус 12-я армия Юго-Западный фронт
Командовал	333-й Синельниковской стрелковой дивизией
Сражения/войны	Гражданская война Советско-польская война Великая Отечественная война
Награды и премии	Других государств:

Ани́сим Миха́йлович Голоско (2 [14] февраля 1900 — 28 февраля 1955) — советский военачальник, участник Гражданской и Великой Отечественной войн. В годы Великой Отечественной войны — командир 333-й Синельниковской стрелковой дивизии 66-го стрелкового корпуса 12-й армии Юго-Западного фронта. Герой Советского Союза (19.03.1944), генерал-майор (15.09.1943).

Начальная биография

До службы в армии Голоско в 1911 г. окончил начальное училище в с. Николаевка Волчанского уезда и работал там же по найму, а с 1914 г. — на фильтропрессе Белоколодецкого свекольно-сахарного завода.

Военная служба

Гражданская война

В Гражданскую войну он 10 февраля 1918 г. добровольно вступил в Волчанский заградотряд и участвовал в ликвидации бандитизма в районах Волчанска и Купянска. После занятия Харькова германскими войсками в мае отряд был включен в группу Овсянникова и до декабря действовал в районах Белгорода и Нового Оскола Курской губ. С выводом оккупационных войск отряд был подчинен Харьковскому губернскому продовольственному комитету. Участвовал в подавлении антисоветских восстаний и производил изъятие хлебных излишков в Богодуховском, Валковском, Ахтырском, Змиевском, Из-юмском и Купянском уездах. С занятием Харькова деникинскими войсками в июне 1919 г. отряд отошел с частями 13-й армии к Курску и был включен в 55-ю стрелковую дивизию в качестве команды конных разведчиков, а Голоско назначен в ней старшиной. В начале октября дивизия была разгромлена под Орлом, и ее остатки вошли в 9-ю стрелковую дивизию, а Голоско с группой кавалеристов влился в 63-й кавалерийский полк 11-й кавалерийской дивизии. В его составе воевал на Южном фронте на направлении Касторное, Новый Оскол, Великий Бурлук, Купянск, Ростов-на-Дону. В мае 1920 г. дивизия из Майкопа была переброшена на Юго-Западный фронт в район Умани и вела бои с белополяками под Казатином, Бердичевом и Житомиром. В августе под Холувы Голоско был ранен и эвакуирован в госпиталь, затем убыл в отпуск по ранению. После выздоровления он направляется во 2-й кавалерийский полк Отдельной кавалерийской бригады незаможних селян Украины в г. Изюм. В его составе пом. командира сабельного эскадрона сражался с вооруженными формированиями Н. И. Махно, Савонова, Завгороднего под Харьковом, Полтавой, Изюмом, Купянском и Кременчугом. В январе 1922 г. бригада влилась в 3-ю кавалерийскую дивизию 2-го кавалерийского корпуса, а Голоско был назначен командиром взвода в 15-й кавалерийский полк.

Межвоенное время

В октябре 1923 г. командирован слушателем в Высшую школу военной маскировки в Москве. Вернувшись в полк, он с сентября 1924 г. командовал взводом полковой школы. С сентября 1926 г. он был пом. командира и командиром эскадрона в 16-м кавалерийском полку этой же дивизии. С августа 1930 по июль 1934 г. Голоско учился в Военной академии РККА им. М. В. Фрунзе, затем был назначен начальником штаба 6-й эскадрильи 102-й штурмовой авиабригады ВВС СибВО в г. Омск. С июня 1936 г. служил начальником 1-го отдела штаба ВВС округа, а с мая 1938 г. — начальником штаба 12-го авиаполка. В сентябре он переводится начальником штаба 31-й военной авиашколы. 15 апреля 1941 г. полковник Голоско назначен преподавателем кафедры тактики ВВС Ленинградской военно-воздушной академии РККА.

Великая Отечественная война

С началом войны Голоско продолжал служить в прежней должности. С мая 1942 г. исполнял должность зам. начальника штаба 3-й воздушной армии Калининского фронта. Участвовал в планировании действий авиации в оборонительных боях под г. Белый и в Ржевско-Сычевской наступательной операции (июль — август 1942 г.). В октябре по личной просьбе переведен из ВВС в наземные войска и назначен начальником штаба 154-й стрелковой дивизии, переименованной 20 октября в 47-ю гвардейскую. В конце того же месяца дивизия в составе 5-й танковой армии была переброшена на Юго-Западный фронт и участвовала в контрнаступлении под Сталинградом, в Среднедонской наступательной операции и на донбасском направлении. С выходом к р. Миус в районе Старобельска она была включена в состав 12-й армии. С 4 апреля Голоско был допущен к командованию 333-й стрелковой дивизией. Летом и осенью ее части участвовали в Донбасской и Запорожской наступательных операциях, в освобождении городов Павлоград, Синельниково и Запорожье. В ночь на 26 сентября дивизия форсировала р. Днепр в районе с. Петро-Свистуново Запорожской обл. и захватила плацдарм, чем способствовала успешному выполнению задачи 12-й армией. Затем после перегруппировки она была переправлена на вост. берег Днепра и вела бои по освобождению г. Запорожье. За освобождение г. Синельниково приказом ВГК от 8 сентября 1943 г. ей было присвоено почетное наименование «Синельниковская», а за овладение г. Запорожье она награждена орденом Красного Знамени (14.10.1943).

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 марта 1944 года

за образцовое выполнение боевых заданий Командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство

генерал-майору Голоско Анисиму Михайловичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

После освобождения г. Запорожье дивизия вошла в состав 6-й армии 3-го Украинского фронта. В ночь на 26 октября она вновь форсировала р. Днепр южнее острова Хортица, уничтожила и захватила в плен более 1000 немецких солдат и офицеров, 4 артиллерийские и 6 минометных батарей с полным комплектом боеприпасов. За эти бои 32 солдата и офицера дивизии были удостоены звания Героя Советского Союза. В последующем ее части успешно действовали в Никопольско-Криворожской, Березнеговато-Снигиревской и Одесской наступательных операциях, в апреле 1944 г. они вели наступательные бои южнее Тирасполя. За образцовое выполнение боевых заданий командования в боях с немецкими захватчиками у нижнего течения Днепра и за освобождение городов Никополь, Апостолово и проявленные при этом доблесть и мужество дивизия была награждена орденом Суворова 2-й ст. (13.2.1944). В конце мая 1944 г. она вошла в подчинение 37-й армии и участвовала в Ясско-Кишиневской наступательной операции. В начале сентября дивизия вышла к советско-румынской границе, переправившись через р. Дунай в районе Исакча, затем 8 сентября перешла румыно-болгарскую границу в районе Драгомилово и вышла на территорию Болгарии. С 27 сентября ее части были сосредоточены в районе г. Стара-Загора, где находились до конца войны.

За время войны комдив Голоско был четыре раза упомянут в благодарственных в приказах Верховного Главнокомандующего

Послевоенное время

После войны с марта 1946 года по январь 1947 года генерал-майор Голоско учился на ВАК при Высшей военной академии им. К. Е. Ворошилова, затем был назначен зам. командира 13-го гвардейского стрелкового Кенигсбергского корпуса. 13 февраля 1952 года уволен в запас.

Награды

СССР

• Медаль «Золотая Звезда» Героя Советского Союза № 941 (19.03.1944)
• Два ордена Ленина (19.03.1944; 21.02.1945)
• Три ордена Красного Знамени (14.02.1943; 3.11.1944; 20.06.1949)
• Орден Суворова II степени (26.10.1943)
• Орден Кутузова II степени (13.09.1944)
• Медали

Других стран

• орден «Святой Александр» III степени (Болгария)

Литература

• Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комдивы. Военный биографический словарь. — М.: Кучково поле, 2014. — Т. 3. — С. 631—633. — 1000 экз. — ISBN 978-5-9950-0382-3.
• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
• Подвиги во имя Отчизны. — 2-е изд. — Харьков: Прапор, 1985.
• Поленков К. А., Хромиенков Н. А. Калужане — Герои Советского Союза. — Калуга, 1963.

Ссылки

•  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=6313 Голоско, Анисим Михайлович]. Сайт «Герои Страны».  (Проверено 2 сентября 2010)]]

Отрывок, характеризующий Голоско, Анисим Михайлович

Как ни странно кажется с первого взгляда предположение, что Варфоломеевская ночь, приказанье на которую отдано Карлом IX, произошла не по его воле, а что ему только казалось, что он велел это сделать, и что Бородинское побоище восьмидесяти тысяч человек произошло не по воле Наполеона (несмотря на то, что он отдавал приказания о начале и ходе сражения), а что ему казалось только, что он это велел, – как ни странно кажется это предположение, но человеческое достоинство, говорящее мне, что всякий из нас ежели не больше, то никак не меньше человек, чем великий Наполеон, велит допустить это решение вопроса, и исторические исследования обильно подтверждают это предположение.
В Бородинском сражении Наполеон ни в кого не стрелял и никого не убил. Все это делали солдаты. Стало быть, не он убивал людей.
Солдаты французской армии шли убивать русских солдат в Бородинском сражении не вследствие приказания Наполеона, но по собственному желанию. Вся армия: французы, итальянцы, немцы, поляки – голодные, оборванные и измученные походом, – в виду армии, загораживавшей от них Москву, чувствовали, что le vin est tire et qu'il faut le boire. [вино откупорено и надо выпить его.] Ежели бы Наполеон запретил им теперь драться с русскими, они бы его убили и пошли бы драться с русскими, потому что это было им необходимо.
Когда они слушали приказ Наполеона, представлявшего им за их увечья и смерть в утешение слова потомства о том, что и они были в битве под Москвою, они кричали «Vive l'Empereur!» точно так же, как они кричали «Vive l'Empereur!» при виде изображения мальчика, протыкающего земной шар палочкой от бильбоке; точно так же, как бы они кричали «Vive l'Empereur!» при всякой бессмыслице, которую бы им сказали. Им ничего больше не оставалось делать, как кричать «Vive l'Empereur!» и идти драться, чтобы найти пищу и отдых победителей в Москве. Стало быть, не вследствие приказания Наполеона они убивали себе подобных.
И не Наполеон распоряжался ходом сраженья, потому что из диспозиции его ничего не было исполнено и во время сражения он не знал про то, что происходило впереди его. Стало быть, и то, каким образом эти люди убивали друг друга, происходило не по воле Наполеона, а шло независимо от него, по воле сотен тысяч людей, участвовавших в общем деле. Наполеону казалось только, что все дело происходило по воле его. И потому вопрос о том, был ли или не был у Наполеона насморк, не имеет для истории большего интереса, чем вопрос о насморке последнего фурштатского солдата.
Тем более 26 го августа насморк Наполеона не имел значения, что показания писателей о том, будто вследствие насморка Наполеона его диспозиция и распоряжения во время сражения были не так хороши, как прежние, – совершенно несправедливы.
Выписанная здесь диспозиция нисколько не была хуже, а даже лучше всех прежних диспозиций, по которым выигрывались сражения. Мнимые распоряжения во время сражения были тоже не хуже прежних, а точно такие же, как и всегда. Но диспозиция и распоряжения эти кажутся только хуже прежних потому, что Бородинское сражение было первое, которого не выиграл Наполеон. Все самые прекрасные и глубокомысленные диспозиции и распоряжения кажутся очень дурными, и каждый ученый военный с значительным видом критикует их, когда сражение по ним не выиграно, и самью плохие диспозиции и распоряжения кажутся очень хорошими, и серьезные люди в целых томах доказывают достоинства плохих распоряжений, когда по ним выиграно сражение.
Диспозиция, составленная Вейротером в Аустерлицком сражении, была образец совершенства в сочинениях этого рода, но ее все таки осудили, осудили за ее совершенство, за слишком большую подробность.
Наполеон в Бородинском сражении исполнял свое дело представителя власти так же хорошо, и еще лучше, чем в других сражениях. Он не сделал ничего вредного для хода сражения; он склонялся на мнения более благоразумные; он не путал, не противоречил сам себе, не испугался и не убежал с поля сражения, а с своим большим тактом и опытом войны спокойно и достойно исполнял свою роль кажущегося начальствованья.


Вернувшись после второй озабоченной поездки по линии, Наполеон сказал:
– Шахматы поставлены, игра начнется завтра.
Велев подать себе пуншу и призвав Боссе, он начал с ним разговор о Париже, о некоторых изменениях, которые он намерен был сделать в maison de l'imperatrice [в придворном штате императрицы], удивляя префекта своею памятливостью ко всем мелким подробностям придворных отношений.
Он интересовался пустяками, шутил о любви к путешествиям Боссе и небрежно болтал так, как это делает знаменитый, уверенный и знающий свое дело оператор, в то время как он засучивает рукава и надевает фартук, а больного привязывают к койке: «Дело все в моих руках и в голове, ясно и определенно. Когда надо будет приступить к делу, я сделаю его, как никто другой, а теперь могу шутить, и чем больше я шучу и спокоен, тем больше вы должны быть уверены, спокойны и удивлены моему гению».
Окончив свой второй стакан пунша, Наполеон пошел отдохнуть пред серьезным делом, которое, как ему казалось, предстояло ему назавтра.
Он так интересовался этим предстоящим ему делом, что не мог спать и, несмотря на усилившийся от вечерней сырости насморк, в три часа ночи, громко сморкаясь, вышел в большое отделение палатки. Он спросил о том, не ушли ли русские? Ему отвечали, что неприятельские огни всё на тех же местах. Он одобрительно кивнул головой.
Дежурный адъютант вошел в палатку.
– Eh bien, Rapp, croyez vous, que nous ferons do bonnes affaires aujourd'hui? [Ну, Рапп, как вы думаете: хороши ли будут нынче наши дела?] – обратился он к нему.
– Sans aucun doute, Sire, [Без всякого сомнения, государь,] – отвечал Рапп.
Наполеон посмотрел на него.
– Vous rappelez vous, Sire, ce que vous m'avez fait l'honneur de dire a Smolensk, – сказал Рапп, – le vin est tire, il faut le boire. [Вы помните ли, сударь, те слова, которые вы изволили сказать мне в Смоленске, вино откупорено, надо его пить.]
Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l'eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.
– Oui, Sire, [Да, государь.] – отвечал Рапп.
Наполеон взял пастильку, положил ее в рот и посмотрел на часы. Спать ему не хотелось, до утра было еще далеко; а чтобы убить время, распоряжений никаких нельзя уже было делать, потому что все были сделаны и приводились теперь в исполнение.
– A t on distribue les biscuits et le riz aux regiments de la garde? [Роздали ли сухари и рис гвардейцам?] – строго спросил Наполеон.
– Oui, Sire. [Да, государь.]
– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c'est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu'elle s'y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l'encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l'horloger n'a pas la faculte de l'ouvrir, il ne peut la manier qu'a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]
Рапп ничего не ответил.
– Demainnous allons avoir affaire a Koutouzoff! [Завтра мы будем иметь дело с Кутузовым!] – сказал Наполеон. – Посмотрим! Помните, в Браунау он командовал армией и ни разу в три недели не сел на лошадь, чтобы осмотреть укрепления. Посмотрим!
Он поглядел на часы. Было еще только четыре часа. Спать не хотелось, пунш был допит, и делать все таки было нечего. Он встал, прошелся взад и вперед, надел теплый сюртук и шляпу и вышел из палатки. Ночь была темная и сырая; чуть слышная сырость падала сверху. Костры не ярко горели вблизи, во французской гвардии, и далеко сквозь дым блестели по русской линии. Везде было тихо, и ясно слышались шорох и топот начавшегося уже движения французских войск для занятия позиции.
Наполеон прошелся перед палаткой, посмотрел на огни, прислушался к топоту и, проходя мимо высокого гвардейца в мохнатой шапке, стоявшего часовым у его палатки и, как черный столб, вытянувшегося при появлении императора, остановился против него.
– С которого года в службе? – спросил он с той привычной аффектацией грубой и ласковой воинственности, с которой он всегда обращался с солдатами. Солдат отвечал ему.
– Ah! un des vieux! [А! из стариков!] Получили рис в полк?
– Получили, ваше величество.
Наполеон кивнул головой и отошел от него.

В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.
Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.


Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.