Голос (петербургская газета)

«Го́лос» — политическая и литературная газета, выходившая в Санкт-Петербурге ежедневно с 1863 года по 1—1,5 листа, а с 1875 года по 1,5—2 листа, прекратилась в 1883 год; издатель-редактор А. А. Краевский.

По своей распространенности и влиянию «Голос» занимает исключительное положение в истории русской журналистики. Имея в начале издания до 4000 подписчиков, «Голос» расходился в 1877 году в 22 632 экземпляра, а под конец своего существования — в ещё большей цифре. Рост газеты виден из некоторых цифр её бюджета: в 1867 году расход на бумагу составлял 11 160 руб., гонорар сотрудникам 24 070 руб.; в 1877 году расход на бумагу — 99 188 руб., гонорар — 109382 руб.

Задачей «Голоса» было служить практической разработке новых реформ; он высказывался «за деятельную реформу» и «против скачков и бесполезной ломки». «Мы, — заявляла редакция, — не расходимся с основными положениями науки, но уважаем и историческое начало. Мы не вдаёмся в теоретические увлечения… Мы не хотим льстить правительству, но не желаем льстить и народу, не желаем заискивать и в среде нетерпеливцев». Его охранительное направление значительно ослабело со вступления в 1871 году в редакцию В. А. Бильбасова, работавшего в качестве фактического редактора до прекращения газеты. В сфере экономической особенно близки были для «Голоса» интересы промышленности и торговли. В деле образования газета была против исключительности классицизма и требовала для средней школы самостоятельного значения не только в качестве перехода к университету. В общем «Голос» являлся представителем либеральной буржуазии и капитализма.

За первые 15 лет издания «Голос» получил 11 предостережений, 3 раза был приостановлен (в общем на 6 месяцев) и 11 раз был запрещаем в розничной продаже (в общем на 461 день). В дальнейшей его истории памятен 1881 год, когда он был приостановлен на полгода и когда попытка заменить его «Новой газетой» оказалась неудачной. «Новая газета» выходила от лица В. И. Модестова и просуществовала с 1 по 9 августа. Окончательно «Голос» прекратился в 1883 году, когда ему предстояло по окончании срока приостановки подчиниться на основании временных правил 1882 года предварительной цензуре.

Главнейшие сотрудники «Голоса»: Н. В. Альбертини, В. П. Безобразов, В. И. Модестов, Е. Л. Марков, Л. К. Панютин (Нил Адмирари), Г. К. Градовский (Гамма), А. Д. Градовский, В. Р. Зотов, Е. А. Краевский, Л. А. Полонский, М. А. Загуляев, Г. А. Ларош, Ф. М. Толстой (Ростислав), В. В. Чуйко, П. И. Нечаев, А. И. Введенский, М. Л. Песковский, В. О. Михневич, С. П. Колошин, Н. П. Кильберг и др.

Литература

• Мазаев М. Н. Голос, газета // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Голос (петербургская газета)

– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.