Голубь мира

Го́лубь ми́ра — выражение, получившее популярность после окончания Второй мировой войны в связи с деятельностью Всемирного конгресса сторонников мира.

Первый Всемирный конгресс сторонников мира проходил в 1949 году в Париже и Праге. Эмблема этого конгресса была нарисована Пабло Пикассо, на ней изображён белый голубь, несущий в клюве оливковую ветвь. Но и само выражение, и изображение голубя мира появились гораздо раньше. Выражение восходит к библейскому рассказу о голубе, принёсшем Ною в ковчег ветвь маслины (Бытие, 8: 10—11).

Существует традиция выпускать белых голубей как символ мирных намерений.

История символа

Ещё в древности голубь считался символом плодородия, а впоследствии и мира.

Древние люди думали, что у голубя нет желчного пузыря, а желчь со времён Гиппократа считалась причиной злого, сварливого нрава.

Голуби считались священными птицами и вестниками богов в странах Востока.

В христианстве голубь считался символом Святого Духа. В Библии голубка, выпущенная Ноем, принесла ему оливковый лист как символ примирения стихии. Это считается знаком прощения людей. В средневековье голубь был непременным атрибутом Благовещения, Крещения, Сошествия Святого Духа и Троицы.

Голубь появлялся на плече пророка Мухаммеда, олицетворяя сходящее на него Божественное вдохновение.

Считалось, что дьявол и ведьмы могут принимать любые обличия, кроме голубя, осла и овцы.

В Древнем Риме символом мира считались голубки Венеры, которые свили себе гнездо в опрокинутом шлеме Марса.

Из-за преданности своему потомству, голубь символизировал материнские чувства. Иногда голубь являлся знаком мудрости.

У евреев голубя называли «Йона» (в греческом написании «Ионас»). Пророк, посланный Господом в Ниневию, носил имя Иона.

В неоплатонизме голубь олицетворял силу, с помощью которой утвердились низшие миры. В масонстве — символ невинности и чистоты, в Китае — символ старости и долголетия.

Голубь изображался на скипетрах некоторых правителей, символизируя власть, посланную им Богом.

Целующиеся голубки символизируют влюблённых. В США и Великобритании политиков, лоббирующих военные действия, называют ястребами (hawks), а мирных политических деятелей — голубями (doves).

Конгресс

С 20 по 25 апреля 1949 года проходил I Всемирный конгресс сторонников мира в Париже и Праге. Эмблему конгресса нарисовал испанский художник с французским гражданством Пабло Пикассо (о рисунке см. голубка Пикассо). В 1950 году Пикассо был избран во Всемирный совет мира и награждён Международной премией мира, в СССР ему дважды вручали Ленинскую премию.

В 1957 году в СССР проходил фестиваль молодёжи и студентов, его участники выпустили в воздух несколько тысяч голубей. Заблаговременно в 1956 году исполкомом Моссовета было принято постановление «О завозе и разведении в Москве голубей к VI Всемирному фестивалю молодёжи и студентов», в результате чего в течение года число голубей в Москве превысило 35 тысяч.

См. также

• Пацифик
• Символы мира (англ. Peace symbols)

Ссылки

• [voc.metromir.ru/voc/etimologytermvoc.php/seeword/litterr4/modeword/id82/num1 Этимологические термины]
• [www.otrezal.ru/catch-words/98.html Крылатые выражения]

Литература

• [ec-dejavu.ru/d-2/Dove.html Б. Юссен. Траур как образ жизни: Горлица как figura земной церкви] // В своем кругу. Индивид и группа на Западе и Востоке Европы до начала нового времени. М., ИВИ РАН, 2003, с. 229—240

Отрывок, характеризующий Голубь мира

С своей стороны m lle Bourienne не упустила случая при слове Париж вступить тоже в общий разговор воспоминаний. Она позволила себе спросить, давно ли Анатоль оставил Париж, и как понравился ему этот город. Анатоль весьма охотно отвечал француженке и, улыбаясь, глядя на нее, разговаривал с нею про ее отечество. Увидав хорошенькую Bourienne, Анатоль решил, что и здесь, в Лысых Горах, будет нескучно. «Очень недурна! – думал он, оглядывая ее, – очень недурна эта demoiselle de compagn. [компаньонка.] Надеюсь, что она возьмет ее с собой, когда выйдет за меня, – подумал он, – la petite est gentille». [малютка – мила.]
Старый князь неторопливо одевался в кабинете, хмурясь и обдумывая то, что ему делать. Приезд этих гостей сердил его. «Что мне князь Василий и его сынок? Князь Василий хвастунишка, пустой, ну и сын хорош должен быть», ворчал он про себя. Его сердило то, что приезд этих гостей поднимал в его душе нерешенный, постоянно заглушаемый вопрос, – вопрос, насчет которого старый князь всегда сам себя обманывал. Вопрос состоял в том, решится ли он когда либо расстаться с княжной Марьей и отдать ее мужу. Князь никогда прямо не решался задавать себе этот вопрос, зная вперед, что он ответил бы по справедливости, а справедливость противоречила больше чем чувству, а всей возможности его жизни. Жизнь без княжны Марьи князю Николаю Андреевичу, несмотря на то, что он, казалось, мало дорожил ею, была немыслима. «И к чему ей выходить замуж? – думал он, – наверно, быть несчастной. Вон Лиза за Андреем (лучше мужа теперь, кажется, трудно найти), а разве она довольна своей судьбой? И кто ее возьмет из любви? Дурна, неловка. Возьмут за связи, за богатство. И разве не живут в девках? Еще счастливее!» Так думал, одеваясь, князь Николай Андреевич, а вместе с тем всё откладываемый вопрос требовал немедленного решения. Князь Василий привез своего сына, очевидно, с намерением сделать предложение и, вероятно, нынче или завтра потребует прямого ответа. Имя, положение в свете приличное. «Что ж, я не прочь, – говорил сам себе князь, – но пусть он будет стоить ее. Вот это то мы и посмотрим».
– Это то мы и посмотрим, – проговорил он вслух. – Это то мы и посмотрим.
И он, как всегда, бодрыми шагами вошел в гостиную, быстро окинул глазами всех, заметил и перемену платья маленькой княгини, и ленточку Bourienne, и уродливую прическу княжны Марьи, и улыбки Bourienne и Анатоля, и одиночество своей княжны в общем разговоре. «Убралась, как дура! – подумал он, злобно взглянув на дочь. – Стыда нет: а он ее и знать не хочет!»
Он подошел к князю Василью.
– Ну, здравствуй, здравствуй; рад видеть.
– Для мила дружка семь верст не околица, – заговорил князь Василий, как всегда, быстро, самоуверенно и фамильярно. – Вот мой второй, прошу любить и жаловать.
Князь Николай Андреевич оглядел Анатоля. – Молодец, молодец! – сказал он, – ну, поди поцелуй, – и он подставил ему щеку.
Анатоль поцеловал старика и любопытно и совершенно спокойно смотрел на него, ожидая, скоро ли произойдет от него обещанное отцом чудацкое.
Князь Николай Андреевич сел на свое обычное место в угол дивана, подвинул к себе кресло для князя Василья, указал на него и стал расспрашивать о политических делах и новостях. Он слушал как будто со вниманием рассказ князя Василья, но беспрестанно взглядывал на княжну Марью.
– Так уж из Потсдама пишут? – повторил он последние слова князя Василья и вдруг, встав, подошел к дочери.
– Это ты для гостей так убралась, а? – сказал он. – Хороша, очень хороша. Ты при гостях причесана по новому, а я при гостях тебе говорю, что вперед не смей ты переодеваться без моего спроса.
– Это я, mon pиre, [батюшка,] виновата, – краснея, заступилась маленькая княгиня.
– Вам полная воля с, – сказал князь Николай Андреевич, расшаркиваясь перед невесткой, – а ей уродовать себя нечего – и так дурна.
И он опять сел на место, не обращая более внимания на до слез доведенную дочь.
– Напротив, эта прическа очень идет княжне, – сказал князь Василий.
– Ну, батюшка, молодой князь, как его зовут? – сказал князь Николай Андреевич, обращаясь к Анатолию, – поди сюда, поговорим, познакомимся.
«Вот когда начинается потеха», подумал Анатоль и с улыбкой подсел к старому князю.
– Ну, вот что: вы, мой милый, говорят, за границей воспитывались. Не так, как нас с твоим отцом дьячок грамоте учил. Скажите мне, мой милый, вы теперь служите в конной гвардии? – спросил старик, близко и пристально глядя на Анатоля.