Голуй, Тадеуш

Тадеуш Голуй
польск. Tadeusz Hołuj
Место рождения:	Краков
Место смерти:	Краков
Годы творчества:	1938—1985
Жанр:	проза, драма, сценарий
Язык произведений:	польский
Премии:	Государственная премия ПНР II степени (1966)
Награды:

Тадеуш Голуй (польск. Tadeusz Hołuj; 23 ноября 1916, Краков — 23 октября 1985, там же) — польский писатель, поэт, публицист, драматург и сценарист, общественный деятель. Лауреат Государственной премии ПНР (1968).

Биография

Изучал право и полонистику в Ягеллонском университете в Кракове. Со студенческих лет писал стихи. До начала Второй мировой войны, работал на радио, был соредактором издания «Nasz Wyraz».

Участник боевых действий в 1939 в составе польской армии против немецких захватчиков. После поражения Польши демобилизован, из армии. В ходе рейда, проведенного немецкими оккупационными властями в Варшаве был арестован и отправлен на принудительные работы в Баварию. Во время транспортировки бежал, вернулся в Краков, где стал участником подпольной польской военной организации Союз вооружённой борьбы.

В сентябре 1942 сотрудники гестапо арестовали Т. Голуя и отправили его в концлагерь Освенцим. Здесь он был членом Комитета Главной боевой группы сопротивления лагеря.

Затем — узник нескольких концлагерей. Последним был лагерь в г. Литомержице, обслуживающий подземный военный завод Третьего рейха Б5-Рихард, откуда он был освобожден в апреле 1945 года.

После окончания войны — общественно-политический деятель, член Польской рабочей партии и ПОРП. Избирался депутатом Сейма ПНР VI и VII созывов.

С 1965 Т. Голуй был Генеральным секретарем Международного комитета узников Освенцима.

Творчество

Дебютировал в 1938 со сборниками стихов Dziewczyno, Płyniemy naprzód, Płonące ścieżki. В 1942 в подполье написал книгу «Триумфальный марш» (Marsz triumfalny).

После окончания войны создал ряд исторических романов об истоках революционного, социалистического, демократического и радикального движений в Польше, в том числе: «Испытание огнём» (1946), «Королевство без земли» (т. 1-4, 1954—1956), «Роза и горящий лес» (т. 1-2, 1971), «Особа» (1974).

Ужасам концлагерей посвящены повести «Конец нашего мира» (1958), «Дерево приносит плод» (1963), «Рай» (1972), драма «Дом близ Освенцима» (1948), рассказы «Зорька» (1956) и «То» (1964). В 1951 произведения автора были запрещены цензурой к публикованию в Польше, и подлежали немедленному изъятию из библиотек.

Автор телевизионных спектаклей «Эхо» (1972) и «Эпизод» (1979), сценариев фильмов «Конец нашего мира» (1964), «Белый мазур» (1978) и др.

Награды

• Государственная премия ПНР II степени (1966)
• Орден «Знамя Труда» I степени
• Орден «Знамя Труда» II степени
• Рыцарский крест Ордена Возрождения Польши
• Золотой Крест Заслуги

Ссылки

• [www.filmpolski.pl/fp/index.php?osoba=115929 Tadeusz Hołuj] (польск.)
• [www.auschwitz-prozess-frankfurt.de/index.php?id=91 Tadeusz Holuj]  (нем.)

Отрывок, характеризующий Голуй, Тадеуш

Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.


Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.