Гондра, Мануэль

Мануэль Гондра Перейра Manuel Gondra Pereira
Президент Парагвая
25 ноября 1910 — 17 января 1911
Предшественник:	Эмилиано Гонсалес Наверо
Преемник:	Альбино Хара
15 августа 1920 — 29 октября 1921
Предшественник:	Хосе Педро Монтеро
Преемник:	Эусебио Айяла
Рождение:	1 января 1871(1871-01-01) Виллета, Парагвай
Смерть:	8 марта 1927(1927-03-08) (56 лет) Асунсьон, Парагвай
Супруга:	Эмиоия Виктория Альфаро
Дети:	Грасьела, Сусанна, Сесилия, Мануэль Адолфо
Партия:	Либеральная партия (Парагвай)
Профессия:	журналист, политик

У этого человека испанская фамилия; здесь Гондра — фамилия отца, а Перейра — фамилия матери.

Мануэль Гондра Перейра (исп. Manuel Gondra Pereira; 1 января 1871, Виллета — 8 марта 1927, Асунсьон) — парагвайский политик, дважды президент Парагвая. Филолог, лингвист, историк и эссеист, Гондра был фигурой большого политического значения в истории Парагвая.

Ранние годы

Гондра родился 1 января 1871 года, по одним данным, в Буэнос-Айресе, откуда он младенцем был перевезен в родную деревню его матери, Ипане, по другим — даже непосредственно в лодке на пути из Аргентины в Парагвай. Однако большинство авторов уверены, что Мануэль Гондра родился в парагвайской Виллете, в семье аргентинца Мануэля Гондра Алькорта и парагвайки Хосефы Нативидад Перейра. В Виллете Гондра начал учебу, а затем переехал в Асунсьон, где завершил своё среднее образование в Национальном колледже в 1900 году. С юных лет он увлекался грамматикой, литературой и географией и отличался феноменальной памятью.

Гондра поступил на факультет права и социальных наук университета Асунсьона, но бросил учебу, занявшись преподаванием, политикой и журналистикой. Он был одним из основателей газеты El Tiempo, сотрудничал с газетами The Independent, La Prensa, El Diario и был самым ярким и авторитетным журналистом Парагвая своего времени.

Политическая карьера

С августа 1905 года по июль 1908 года он служил чрезвычайным и полномочным послом в Бразилии. В июле 1908 года, по возвращении из Рио-де-Жанейро, он вступил в Лигу молодежи в составе Либеральной партии Парагвая, а в октябре 1908 года был назначен министром иностранных дел.

14 мая 1910 года Гондра был провозглашен кандидатом в президенты. 25 ноября 1910 года он выиграл выборы и стал Президентом Парагвая. Однако несмотря на усилия Гондры, его оппоненты попытались лишить его власти. 17 января 1911 года (через месяц после инаугурации) Гондра был отправлен в отставку Конгрессом. После этого он был направлен полномочным послом в Вашингтон.

15 августа 1920 года Гондра занял пост Президента во второй раз, но вновь был вынужден покинуть его досрочно 29 октября 1921 года. Гондра был одним из главных сторонников разнообразия и равенства, прав человека и ликвидации дискриминации по отношению к другим национальностям. Он представлял Парагвай на V Панамериканской конференции, состоявшейся в Сантьяго в 1924 году, где добился оглушительного успеха: его Конвенция об обязательности арбитража между латиноамериканскими странами как способе недопущения войн ан континенте была принята единогласно без единой поправки.

Мануэль Гондра жил скромно и умер в бедности. Известно, что будучи Президентом, он ходил на работу пешком, не любил политику и не стремился к власти. Всякий раз, когда выдавалась свободная минута, Гондра отправлялся в библиотеку, чтобы читать и размышлять. Его личная библиотека была одной из самых ценных в Парагвае и после его смерти была приобретена университетом Остина в Техасе.

Окруженный уважением своих сограждан, Гондра умер в Асунсьоне 8 марта 1927 года. В соответствии с его последней волей, его останки были захоронены в деревне Ипане, в его родовом имении.

Отрывок, характеризующий Гондра, Мануэль

Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.


После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.