Го́ниум пектора́льный (лат. Gonium pectorale) — вид пресноводных зелёных водорослей рода Гониум семейства Гониевые (Goniaceae).
Биологическое описание
Ценобий диаметром до 70—90 мкм, обычно из 16, реже из 4—8 клеток. Все клетки идентичны. Длина клетки 5—14 мкм, ширина 10 мкм, эллипсоидные или слегка яйцевидные, часто почти шаровидные, более или менее плотно прилегают друг к другу[1]. Цитоплазматические мостики расположены в средней части клетки при 2, 4, 8 и 16-клеточной стадиях развития и в инверсионной стадии. Однако, цитоплазматические мостики отсутствуют у зрелых взрослых клеток.[2] Хлоропласт чашевидный, с сильно утолщённым основанием, в котором лежит один пиреноид. В выемке хлоропласта в передней части клетки расположено ядро. Стигма круглая в передней части хлоропласта. При размножении в клетках материнского ценобия образуются путём деления протопласта дочерние ценобии, построенные по тому же плану. Половое размножение заключается в слиянии гамет, образующихся из вегетативных клеток, как и при образовании дочерних ценобиев.[3]
Распространение
Широко распространён в водоёмах разного типа (реки, озёра, пруды, лужи).
Напишите отзыв о статье "Гониум пекторальный"
Примечания
Литература
- Дедусенко-Щеголева Н. Т., Матвиенко А. М., Шкорбатов Л. А. Определитель пресноводных водорослей СССР. Вып. 8. Зелёные водоросли. Класс вольвоксовые. — М.—Л.: Изд-во АН СССР, 1959. — 223 с.
- Hitoschi I., Shuhei O., Isao I. Cleavage, incomplete inversion, and cytoplasmic bridges in Gonium pectorale (Volvocales, Chlorophyta) // Jornal of Plant Research. — 2013. — Vol. 126, № 5. — P. 699—707.
Отрывок, характеризующий Гониум пекторальный
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.
