Гонорий I (папа римский)

Гонорий I лат. Honorius PP. I<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
70-й папа римский
27 октября 625 — 12 октября 638
Церковь:	Римско-католическая церковь
Предшественник:	Бонифаций V
Преемник:	Северин
Смерть:	12 октября 638(0638-10-12)
Отец:	консул Петроний
Гонорий I на Викискладе

Гонорий I (лат. Honorius PP. I; ? — 12 октября 638) — папа римский с 27 октября 625 по 12 октября 638 года.

Биография

Родился в Кампании в семье консула Петрония. Впервые был утвержден экзархом Византии в Италии Исааком.

Гонорий стал папой через два дня после смерти его предшественника, Бонифация V.

Деятельность в Западной Европе и Риме

Гонорий вмешивался в лангобардские ссоры, посылал миссионеров к Кинегильсу, королю Уэссекса, писал письма Эдвину, разрешил британским архиепископам взаимно посвящать друг друга в сан. Использовал перемирие с лангобардами для церковного строительства и открытия новых церквей. В базилике Св. Петра была создана новая драгоценная утварь, а гробница святого была покрыта серебряными плитами. Кроме того, по приказу Гонория с храма Венеры и Ромы была снята позолоченная черепица и перенесена на базилику Св. Петра. С разрешения византийского императора Ираклия I, в римской курии была построена базилика Св. Адриана. Ввёл на западе праздник Воздвиженья.

Отношение к монофелитам

Гонорий поддержал эдикт императора Ираклия I Псифос, запрещавший спорить об одной или двух энергиях Спасителя, так как Отцы Церкви ранее использовали оба термина. При Гонории в Византии возникла также развивавшая моноэнергизм новая идея — монофелитство, которая провозглашала двойственную природу, возможность двух энергий и двух действий, но одну волю Христа. Эту казавшуюся компромиссной идею поддерживал и Ираклий I, желавший религиозного мира среди подданных; он издал в 640 году уже после смерти Гонория, патриарха Софрония Иерусалимского и константинопольского патриарха Сергия эдикт «Ἔκθεσις», в котором утверждал это учение. Гонорий I, православно исповедовавший, согласно Максиму Исповеднику, антропологическое монофелитство (единство воли человеческого ума и воли плоти во Христе), поддержав Псифос и направив примирительное послание по поводу письма к нему, содержавшему тезисы будущего Ἔκθεσις’а, тем самым дважды заявлял о толерантности к монофелитам, за что и был посмертно предан анафеме в числе монофелитов занявшим позицию крайне жёсткого диофелитства VI Вселенским собором. Однако, во всех догматических сочинениях Иоанна Дамаскина в списке еретиков-монофелитов, осуждённых шестым Вселенским собором, имя Гонория отсутствует. Это связано с тем, что позиция Гонория и в отношении Псифоса, и в его послании была в своё время поддержана Софронием Иерусалимским и Максимом Исповедником.

Позже критики католичества на примере Гонория I оспаривали догмат о непогрешимости папы. Католическая церковь считает, что антропологический монофелит Гонорий поддержал христологических монофелитов из-за невежества, так как не знал греческого языка и был введён в заблуждение патриархом Сергием, который преподнёс диофелитство так, будто бы у диофелитов речь шла о противоборстве человеческих воль во Христе.

Литература

• Гонорий, римские папы // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Ковальский Я. Период II. Под опекой Римской империи // Папы и папство.
• Грегоровиус Ф. История города Рима в Средние века (от V до XVI столетия) / Перевод с немецкого М. Литвинова, В. Линде, В. Савина. — М.: Издательство АЛЬФА-КНИГА, 2008. — 1280 с. — (Полное издание в одном томе). — 6000 экз. — ISBN 978-5-9922-0191-8.

Образ Гонория I в кино

• Дагобер / Le bon roi Dagobert (Франция, Италия; 1984) режиссёр Дино Ризи, в роли папы Гонория — Уго Тоньяцци.

Ссылки

• [www.newadvent.org/cathen/07452b.htm Catholic Encyclopedia: Pope Honorius I]
• [www.rome-story.ru/romes-434-2.html История города Рима в Средние века / Том II](недоступная ссылка — история). Проверено 19 февраля 2011.
• [www.vostlit.info/Texts/rus5/Beda/frametext2.htm Беда Достопочтенный. Церковная история. Пер. на русск. Эрлихман В.В. главы ХVII-ХIХ]. Проверено 19 февраля 2011. [www.webcitation.org/65OHfDVS3 Архивировано из первоисточника 12 февраля 2012].

Отрывок, характеризующий Гонорий I (папа римский)

– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.