Гонфалоньер

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Гонфалоньер (итал. gonfaloniere — знаменосец) — с середины XIII века глава ополчения пополанов во Флоренции и других городах Италии.





Гонфалоньер Святой Церкви

В Папском государстве существовала должность Гонфалоньер Церкви, соответствовавшая должности главнокомандующего войсками Римского папы. В своё время эту должность занимали такие известные родственники и приближенные римских пап как Джироламо Риарио, Франческо Мария I делла Ровере, Чезаре Борджиа, Франческо II Гонзага, Пьер Луиджи Фарнезе. Другое название должности — Капитан-генерал Церкви (итал. Il Capitano Generale della Chiesa)

Гонфалоньер справедливости во Флоренции

В 1293 году во Флорентийской республике была установлена должность гонфалоньера справедливости (правосудия) (итал. Gonfaloniere di Giustizia), который стал главой синьории (Правительства). Ему была поручена охрана конституции «Установления справедливости». Гонфалоньер имел знамя определенной формы и цвета — гонфалон, символизировавшее его власть. Гонфалоньер справедливости избирался сроком на 2 месяца при помощи жребия из членов старших городских гильдий. Постепенно выбор всё более сужался и вскоре главу сеньории стали выбирать из представителей наиболее влиятельных семейств Флоренции.[1] С 1393 г. Гонфалоньер справедливости должен был быть не моложе сорока пяти лет. Являясь председателем синьории, ведая городской военной силой, обладая правом созыва советов и инициативы законов, гонфалоньер справедливости был активным центром управления, влияние которого ограничивалось больше всего краткостью должностного срока (месяц). В 1502 году должность становится пожизненной, как средство укрепления республики, и гонфалоньером справедливости избирается Пьеро Содерини. Реставрация Медичи возвращает должности её краткосрочный характер. В 1527 году установлены выборы гонфалоньера на один год, с правом троекратного переизбрания. В 1532 году должность была упразднена, а место гонфалоньера справедливости во главе государства занял герцог.

Список Гонфалоньеров справедливости Флорентийской республики

  • январь—февраль 1293 г. Убальдо Руффоли (первый гонфалоньер справедливости)
  • 1296 г. Ардинго де Медичи
  • 1299 г. Гуччо де Медичи
  • 1314 г. Аверардо де Медичи
  • ноябрь—декабрь 1340 г. Тальдо Валони
  • 22.09—октябрь 1343 г. Сандро да Кварата
  • ноябрь—декабрь 1343 г. Санто Спирито
  • май—июнь 1378 г. Сальвестро де Медичи
  • июнь—22.07.1378 г. Луиджи Гвиччардини (восставшие чомпи они в один день возвели его в рыцари и сожгли его дом)
  • 22.07—31.08.1378 г. Микеле ди Ландо
  • 01.09.1378 г. Бартоло аи Якопо Коста (Бароччо) (правил меньше дня)
  • 1387 г. Филиппо Магалотти (отстранен от должности из-за несоответствия возрастному цензу)
  • 29.04—июнь 1387 г. Бардо Манчини
  • 1391 г. Донато Аччайоли
  • сентябрь—октябрь 1393 г. Томмазо (Мазо) дельи Альбицци
  • 1394 г. Донато Аччайоли (изгнан из республики)
  • 1421 г. Джованни I ди Биччи де Медичи
  • сентябрь—октябрь 1433 г. Бернардо Гваданьи (санкционировал арест Козимо де Медичи)
  • июль—август 1434 г. Донато Веллути
  • сентябрь—октябрь 1434 г. Никколо ди Кокко
  • 1438 г. Козимо де Медичи Старший
  • 1439 г. Джулиано Даванцати (рыцарь Церкви, капитан Пизы)
  • сентябрь—октябрь 1441 г. Бартоломео Орландини
  • 1446 г. Андреа Нарди (в 1466 г. был выслан из Флоренции, его сын Бернардо в 1470 г. руководил мятежём в Прато, подавленным Петруччи)
  • 1449 г. Нероне Диетисальви (сторонник Медичи)
  • 1452 г. Маттео Пальмиери
  • 1454 г. Нероне Диетисальви (сторонник Медичи, затем заговорщик против Пьеро I, изгнан из республики)
  • март—апрель 1458 г. Маттео Бартоли (нейтральный к Медичи)
  • июль—август 1458 г. Лука Питти (трижды был на этой должности, сторонник, затем противник Медичи)
  • 1460 г. Оттоне Никколини (сторонник Медичи)
  • ноябрь—декабрь 1465 г. Никколо Содерини (противник Медичи, участник заговора Диетисальви, изгнан)
  • июль—август 1466 г. Бернардо Лотти (нейтральный к Медичи)
  • сентябрь—октябрь 1466 г. Роберто Лиони (сторонник Медичи)
  • 1468 г. Маттео Пальмиери
  • 1468 г. Бальдо Альтовити (сторонник Медичи)
  • 1471 г. Аламанно Ринуччини
  • март—апрель 1478 г. Чезаре Петруччи (сторонник Медичи)
  • ноябрь—декабрь 1479 г. Томмазо Содерини (трижды был на этой должности, сторонник Медичи, брат Никколо Содерини)
  • ноябрь—декабрь 1494 г. Пьеро Каппони (противник Медичи)
  • март—апрель 1497 г. Бернардо де Неро (противник Медичи)
  • 1498 г. Гвидантонио Веспуччи (оптимат)
  • 01.11.1502—1512 гг. Пьеро Содерини (противник Медичи, пожизненный гонфалоньер)
  • 1526 г. Никколо Каппони (сын Пьеро Каппони, противник Медичи)
  • 31.05.1527—1529 гг. Никколо Каппони (сын Пьеро Каппони, противник Медичи)
  • 01.05.1529—31.12.1529 г. Франческо Кардуччи (противник Медичи, казнен ими в 1530 г.)
  • 1531—1532 гг. Алессандро Медичи (последний гонфалоньер)

Напишите отзыв о статье "Гонфалоньер"

Примечания

  1. Пол Стратерн. Медичи. Крестные отцы Ренессанса. М., 2010, С. 24.

Литература

Ссылки

Отрывок, характеризующий Гонфалоньер

– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.