Гончаренко, Аверкий Матвеевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Аверкий Матвеевич Гончаренко
укр. Аверкій Матвійович Гончаренко
Дата рождения

22 октября 1890(1890-10-22)

Место рождения

Дащенки, Лохвицкий уезд, Полтавская губерния, Российская империя

Дата смерти

12 апреля 1980(1980-04-12) (89 лет)

Место смерти

США

Принадлежность

Российская империя Российская империя
Украинская Народная Республика Украинская Народная Республика
Третий рейх Третий рейх

Род войск

пехота

Годы службы

1908—1919, 1943—1945

Звание

капитан Российской императорской армии
полковник Армии УНР
гауптштурмфюрер СС

Часть

Кубанский 76-й пехотный полк, Брацлавский 260-й пехотный полк
Дивизия СС «Галичина»

Командовал

курень 1-й Украинской военной школы им. Богдана Хмельницкого

Сражения/войны

Награды и премии

Аве́ркий Матве́евич Гончаре́нко (укр. Аве́ркій Матвійович Гончаре́нко; 22 октября 1890, Дащенки, Полтавская губерния, Российская империя — 12 апреля 1980, США) — российский и украинский военный деятель, командир сил УНР в бою под Крутами во время Гражданской войны в России. В годы Второй мировой войны — офицер дивизии СС «Галичина».



Биография

Аверкий Матвеевич Гончаренко родился 22 октября 1890 в селе Дащенки Лохвицкого уезда Полтавской губернии (ныне Варвинский район Черниговской области). Окончил Прилуцкую гимназию, поступил в Чугуевское военное училище, которое окончил с отличием в 1912 году. Был зачислен в 76-й пехотный Кубанский полк в Тульчине, где занимал должность помощника начальника учебной части.

В июле 1914 года Аверкий Матвеевич был призван в Российскую императорскую армию в 260-й пехотный Брацлавский полк, где возглавил роту. Через два года стал командиром 4-го батальона в том же полку. Был тяжело ранен в боях, награждён за боевые заслуги Георгиевским крестом. В 1917 году назначен преподавателем во 2-ю Киевскую школу прапорщиков. Осенью 1917 года Гончаренко, который поддерживал движение за независимость Украины, организовал свой украинский курс юнкеров и организовал его выпуск. В январе 1918 года после провозглашения независимости УНР он возглавил курень 1-й Украинской военной школы имени Богдана Хмельницкого.

Вскоре он принял свой первый бой недалеко от местечка Круты, возглавив несколько сотен юных курсантов и обороняя пригород Киева от наступающих красногвардейцев во главе с Михаилом Муравьёвым. По российской версии, старший офицерский состав украинцев во время битвы устроил попойку в вагонах стоявшего рядом поезда, а юнкера были разбиты наголову, некоторая их часть успела сесть на поезд, и остатки отряда Гончаренко чудом спаслись.

В 1918 году Гончаренко проходил службу на должности казначея Главного школьного управления Военного Министерства УНР и Украинской державы Павла Скоропадского. Осенью стал Летичевским военным комендантом, с февраля 1919 занимал должность помощника губернского коменданта Подолья. Позднее стал штаб-старшиной для поручений при военном министре УНР генерале Всеволоде Петрове. Также входил в состав канцелярии Симона Петлюры. После Гражданской войны был курсовым старшиной Каменец-Подольской общей юношеской школы, а с 1922 года поселился в Станиславе (ныне Ивано-Франковск), работая в украинской кооперации.

В 1943 году был призван в 14-ю дивизию СС «Галичина» как офицер, прекрасно разбирающийся в тактике. Среди сослуживцев обладал большим авторитетом. Получил звание гауптштурмфюрера. Однако в первом же сражении дивизии под Бродами новое формирование было разгромлено наголову, и из 11 тысяч солдат и офицеров дивизии спаслось всего 3 тысячи вышедших из окружения, в числе которых был и Гончаренко. После войны эмигрировал в США, где и прожил последние годы своей жизни.

Напишите отзыв о статье "Гончаренко, Аверкий Матвеевич"

Литература

  • Дорошенко Д. И. Война и революция на Украине. // Революция на Украине. — М.—Л., 1930.

Ссылки

  • [www.maxolip.ru/korotko/2448-komandir-geroev-krutjanciv-averkij-goncharenko.html КОМАНДИР ГЕРОЕВ-КРУТЯНЦИВ Аверкий Гончаренко]
  • [varjag-2007.livejournal.com/3647930.html Киевские улицы планируют назвать в честь эсэсовца, кровавых бандитов и диктатора Одессы?]

Отрывок, характеризующий Гончаренко, Аверкий Матвеевич

– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.