Гончаров, Виктор Алексеевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Виктор Алексеевич Гончаров
Гражданство:

СССР СССР

Род деятельности:

писатель

Годы творчества:

1923—1927

Жанр:

фантастика

Дебют:

«Жизнь невидимая» (1923)

Виктор Алексеевич Гончаров — русский советский писатель-фантаст, один из пионеров советской научной фантастики.





Биография

О жизни писателя известно мало. Он жил в Тифлисе и Москве, в 1920-е годы активно сотрудничал с издательством «Молодая гвардия».

Творчество

Первая публикация Гончарова — повесть «Жизнь невидимая», относится к 1923 году, однако, возможно, он начал писать свои романы ещё до первой мировой войны, так как в его книге «Долина смерти (Искатели детрюита)» (1925) — упоминается Сербия и Австро-Венгрия[1].

Гончаров создал, вероятно, первые в отечественной фантастике «сериалы», уже позднее широко распространившиеся в американской фантастике[1]. Многие произведения написаны в жанре, близком к «космической опере», хотя такого термина в его время ещё не существовало. В своем творчестве коснулся многих тем научной фантастики, позднее развитых его коллегами по жанру.

Перу Гончарова принадлежат научно-фантастические романы, составляющие дилогию — «Межпланетный путешественник» (1924) и «Психомашина» (1924), а также цикл романов о «докторе Скальпеле» — «Приключения доктора Скальпеля и фабзавука Николки в мире малых величин» (1924), «Век гигантов. История про то, как фабзавук Николка из-за фокусов ученого медика Скальпеля попал в гости к первобытному человеку» (1925) и «Под солнцем тропиков» (1926), позднее переизданная в одном томе — «Приключения доктора Скальпеля» (1928). Последний роман цикла, в попытке оживить «необыкновенные путешествия» Жюля Верна, отправляет героев в Австралию.

Произведения писателя написаны в жанре, близком к советскому авантюрному роману и изобилуют клише, как общелитературными — сенсационные заголовки, штампованные маски персонажей, так и советскими идеологическими — лубочная памфлетность, политическая «актуальность». Однако эти штампы носят утрированный характер, что позволяет считать их элементами «литературной игры», самоиронии и пародии.[2] С последним, впрочем, согласны не все критики. Так, писатель-фантаст Кир Булычёв писал:

Книги-однодневки Гончарова написаны плохо, но залихватски. Настолько, что когда о нем упоминают критики, то уверяют, что Гончаров писал пародии. Но пародировать ему в середине двадцатых годов было некого. Наоборот, он ковал книжки для умственно неразвитых комсомольцев.

Булычев К. Падчерица эпохи: Избранные работы о фантастике. — М., 2004.

Другой исследователь фантастики, Рафаил Нудельман, отмечает:

Беда Гончарова, писателя, несомненно, талантливого, одаренного живым юмором, состояла в том, что у него было слишком буйное воображение и слишком сильное пристрастие к приключениям при полном или почти полном отсутствии серьёзных научных и социальных идей; поэтому он широко использовал чужие идеи и сюжеты.

Нудельман Р. [www.dartsexperts.ru/dart-360.html Фантастика, рождённая революцией]

В романе «Долине смерти» (1924) студент-химик изобретает детрюит — вещество огромной разрушительной силы. Детрюит похищают, агент ГПУ расследует пропажу и обнаруживает контрреволюционный заговор. В романе прослеживаются некоторые параллели с «Двенадцатью стульями» — знаменитым советским авантюрным романом Ильфа и Петрова, написанным позднее.[2] Злоключения дьякона Ипостасина, который, спасаясь от чекистов, скрылся в неприступных кавказских скалах и тихо спятил в обществе шакалов, сильно напоминают похождения отца Фёдора в аналогичном кавказском эпизоде. Конспиративное сборище выживших из ума старцев и дегенератов похоже на собрания «Союза меча и орала» в том же романе. При этом, разумеется, ничего похожего на социально-бытовой подтекст сатиры Ильфа и Петрова у Гончарова нет. Многое в романе нарочито условно — погибшие герои воскресают и совещаются с автором о том, чем бы им заняться; отрицательный герой, не выдержав навязанной автором гнусной роли, требует реабилитации и. т. д. В конце концов выясняется, что история с детрюитом просто примерещилась Ипостасину.

Предположительно,[1] Гончаров является также автором повести «День Ромэна» (1927), поднимающего обширный список фантастических тем: лучевая болезнь и атомное оружие, концентрирующие «психическую энергию» машины, планеты-двойники Земли, автоматизированные заводы и заводы «жидкого солнца», вещество, непроницаемое для всех видов энергии, синтетическая протоплазма в качестве пищи, повсеместное общение с помощью телепатии, практическое бессмертие (через каждые 5000 лет организм переводится в коллоидное состояние и из него создают два новых с памятью исходного), путешествия во времени и на край Вселенной.

Произведения

Книги

  • Гончаров В. Межпланетный путешественник. — М.-Л., 1924. — 144 с.
  • Гончаров В. Приключения доктора Скальпеля и фабзавука Николки в мире малых величин: Микробиологич. шутка. — М.-Л., 1924. — 153 с.
  • Гончаров В. [epizodsspace.airbase.ru/bibl/fant/goncharov/psihomashina/01.html Психомашина: Фантаст. роман]. — М.-Л., 1924. — 109 с.
  • Гончаров В. Век гигантов: История про то как фабзавук Николка из-за фокусов ученого медика Скальпеля попал в гости к первобытному человеку: Роман. — М.-Л., 1925. — 363 с.
  • Гончаров В. Долина смерти: (Искатели детрюита): Роман приключений. — Л., 1925. — 196 с.
  • Гончаров В. Под солнцем тропиков: Почти сказочные приключения пионера Петьки в Австралии. — М.-Л., 1926. — 316 с.
  • Гончаров В. Приключения доктора Скальпеля и фабзавука Николки в мире малых величин: Микробиологич. шутка. — М.-Л., 1927. — 128 с. — 5000 экз.
  • Гончаров В. Долина смерти / сост. В. Бугров. — Екатеринбург, 1994. — 496 с. — (Золотая библиотека приключений). — 75 000 экз. — ISBN 5-85779-071-9.
  • Гончаров В. Психомашина. — М., 2014. — 448 с. — (Малая библиотека приключений и научной фантастики).

Отдельные публикации

  • Гончаров В. Жизнь невидимая: Рассказ // Красные всходы. — 1923. — № 1(4).
  • Гончаров В. Ком-са: Повесть // Красные всходы. — 1924. — № 2-7.
  • Гончаров В. День Ромэна // Октябрь. — 1927. — № 1. — С. 34-46.

Напишите отзыв о статье "Гончаров, Виктор Алексеевич"

Примечания

  1. 1 2 3 [cpllindengrove.com/AUTHORS/G/GONCHARO.V/GONCHARV.HTM Гончаров, Виктор Алексеевич] // Энциклопедия фантастики: Кто есть кто / Под ред. Вл. Гакова. — Минск: ИКО «Галаксиас», 1995. — 694 с. — ISBN 985-6269-01-6.
  2. 1 2 Бритиков А. Отечественная научно-фантастическая литература: некоторые проблемы истории и теории жанра. — СПб., 2000.

Литература

  • [cpllindengrove.com/AUTHORS/G/GONCHARO.V/GONCHARV.HTM Гончаров, Виктор Алексеевич] // Энциклопедия фантастики: Кто есть кто / Под ред. Вл. Гакова. — Минск: ИКО «Галаксиас», 1995. — 694 с. — ISBN 985-6269-01-6.
  • Первушин А. [apervushin.narod.ru/stat/sf/10ssf/03ssf/03ssf.htm Третий миф о советской фантастике]
  • Бритиков А. Отечественная научно-фантастическая литература: некоторые проблемы истории и теории жанра. — СПб., 2000.
  • Вельчинский В. Г. [bibliography.narod.ru/Goncharov.htm Библиография В. Гончарова]

Отрывок, характеризующий Гончаров, Виктор Алексеевич

На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.