Гопин, Валерий Павлович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Олимпийские награды
Гандбол
Золото Сеул 1988 Сборная СССР
Золото Барселона 1992 Объединенная команда
Спортивные награды
Гандбол
Чемпионаты мира
Серебро Чехословакия 1990 Сборная СССР
Золото Швеция 1993 Сборная России
Золото Япония 1997 Сборная России
Серебро Египет 1999 Сборная России
Чемпионаты Европы
Золото 1996 Сборная России

Валерий Павлович Гопин (8 мая 1964, Сельцо, Брянская область, РСФСР, СССР) — советский, российский гандболист. Заслуженный мастер спорта СССР (1988).



Биография

Первые шаги в спорте делал в городе Сельцо у тренеров Виктора Федина и Ивана Каспарова.

Выпускник УралГАФКа.

Выступал за команды «Полет» (Челябинск) (1981—1991), «Малага» (Испания) (1991—1994), «Мерано» (Италия) (1994—1995), «Гуммерсбах» (Германия).

Вместе с женой Ольгой воспитывает двоих детей — Анастасию и Павла.

Тренер сборной команды России по гандболу (с февраля 2005 года по июнь 2006).

В 2003 (июнь)-2006 — главный тренер челябинского гандбольного клуба «Локомотив-Полет».

Во 2-й половине 2006 — главный тренер гандбольного клуба немецкой бундеслиги «Айнтрахт» (Хильдесхайм).

Достижения

  • Олимпийский чемпион 1988, 1992.
  • Участник ОИ 1996 (5-е место).
  • Чемпион мира 1993, 1997.
  • Серебряный призёр ЧМ 1990, 1999.
  • Обладатель КМ 1986.
  • Чемпион Европы 1996.
  • Серебряный призёр чемпионата Италии 1994/95

Напишите отзыв о статье "Гопин, Валерий Павлович"

Ссылки

  • [www.book-chel.ru/ind.php?what=card&id=5277 Валерий Павлович Гопин]
  • [www.chrab.chel.su/archive/02-08-97/4/RF41.DOC.html Я никогда не страдал звездной болезнью]


Это заготовка статьи о гандболисте. Вы можете помочь проекту, дополнив её.

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

 Для улучшения этой статьи желательно?:

Отрывок, характеризующий Гопин, Валерий Павлович

Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.