Гора Дум
Поделись знанием:
Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
| Гора Дум лат. Doom Mons | |
 | |
| Гора Дум (справа) и патера Сотра (слева). Построенное на компьютере изображение. Вид с севера. Масштаб по вертикали в 10 раз больше, чем по горизонтали. Цвета условные и зависят от состава поверхности | |
| 14°39′ ю. ш. 40°25′ з. д. / 14.65° ю. ш. 40.42° з. д.Координаты: 14°39′ ю. ш. 40°25′ з. д. / 14.65° ю. ш. 40.42° з. д. | |
| Регион | Ацтлан |
| Высота вершины | 1150[1][2] м |
| Относительная высота | 1450 м |
Яркое пятно снизу — гора Дум и патера Сотра (в верхней правой части пятна). Вверх и направо от них тянется менее яркий поток Мохини. Вверху и внизу видно тёмные поля дюн. Радарный снимок «Кассини» (22 февраля 2007)
Положение горы Дум на карте Титана
Гора Дум (лат. Doom Mons) — гора на Титане, самом крупном спутнике Сатурна. Находится в тёмной местности Ацтлан, координаты центра — 14°39′ ю. ш. 40°25′ з. д. / 14.65° ю. ш. 40.42° з. д. (Я) Одна из высочайших известных гор Титана[1]: её высота — 1150±200 м над средним уровнем поверхности спутника и 1450±200 м над окружающими равнинами[1][2]. Максимальный размер по горизонтали — 60–70 км[3][2]. Вероятно, криовулкан[1].
Открытие и наименование
Гора Дум была обнаружена при обработке данных космического аппарата «Кассини», заснявшего эту область 22 февраля и 10 апреля 2007 года (во время пролётов около Титана, обозначенных T25 и T28 соответственно)[1]; во второй раз она попала на край заснятой области и качество изображения было ниже[4]. На радарных снимках область этой горы выглядит ярче окружающей местности[4]. Эта яркая область получила название «факула Сотра» (лат. Sotra Facula)[5]. После постройки карты высот оказалось, что она представляет собой сочетание горы и впадины. Название «факула Сотра» было убрано с карты, впадина получила имя «патера Сотра», а гора — имя горы Ородруин (англ. Mount Doom) из легендариума Дж. Р. Р. Толкина. Это название было утверждено Международным астрономическим союзом 13 ноября 2012 года[3].
Описание и интерпретация
Гора Дум — одна из высочайших известных гор Титана, но она соседствует с самой глубокой известной его впадиной — патерой Сотра[1]. Это вытянутое углубление длиной около 30 км и глубиной (относительно окружающих равнин) 1700±200 м, расположенное под северо-восточным склоном горы. На западном склоне есть меньшая впадина глубиной около 500 м[1][2]. Окружены эти объекты равнинами, уровень которых примерно на 300 м ниже среднего уровня поверхности Титана[1].
На север от горы Дум и патеры Сотра отходит поток Мохини — светлый «язык», кое-где покрытый дюнами. Далее он сворачивает на северо-восток и тянется до края большого поля дюн, где резко обрывается. Длина этого потока — около 180 км, а ширина увеличивается от 15 км в начале до 60 км в конце[1][4].
Все эти объекты, вероятно, имеют криовулканическое происхождение. Гору Дум интерпретируют как криовулкан, патеру Сотра — как его кратер, а поток Мохини — как поток выбросов из него[1]. Гора Дум и гора Эребор имеют самые сильные признаки криовулканов среди всех гор Титана[1].
См. также
Напишите отзыв о статье "Гора Дум"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 Lopes, R. M. C.; Kirk, R. L.; Mitchell, K. L.; Legall, A.; Barnes, J. W.; Hayes, A.; Kargel, J.; Wye, L.; Radebaugh, J.; Stofan, E. R.; Janssen, M. A.; Neish, C. D.; Wall, S. D.; Wood, C. A.; Lunine, J. I.; Malaska, M. J. [lasp.colorado.edu/~espoclass/5830_2013_Spring_homework/JGRE20062.pdf Cryovolcanism on Titan: New results from Cassini RADAR and VIMS] // Journal of Geophysical Research: Planets. — 2013. — Vol. 118. — Вып. 3. — P. 416–435. — DOI:10.1002/jgre.20062. — .
- ↑ 1 2 3 4 [www.psi.edu/pgwg/images/Jun13Image.html Cryo-volcanic “Mount Doom” on Titan] (англ.). Featured Images June 2013. Planetary Science Institute. Planetary Geomorphology Working Group (IAG) (2013). Проверено 6 июня 2014. [archive.is/TK4yg Архивировано из первоисточника 5 июня 2014].
- ↑ 1 2 [planetarynames.wr.usgs.gov/Feature/15044 Doom Mons] (англ.). Gazetteer of Planetary Nomenclature. International Astronomical Union (IAU) Working Group for Planetary System Nomenclature (WGPSN) (13 November 2012). Проверено 6 июня 2014. [archive.is/8SHA Архивировано из первоисточника 26 декабря 2012].
- ↑ 1 2 3 Jason Perry. [pirlwww.lpl.arizona.edu/~perry/RADAR#T25 Titan RADAR SAR Swaths] (англ.). The University of Arizona. Planetary Image Research Laboratory (11 June 2013). — радарные снимки «Кассини». Гора Дум видна на полоске T25 (хорошо) и T28 (хуже; возле левого конца). Проверено 18 мая 2014. [archive.is/fLf8H Архивировано из первоисточника 18 мая 2014].
- ↑ [planetarynames.wr.usgs.gov/Feature/7014 Sotra Facula] (англ.). Gazetteer of Planetary Nomenclature. International Astronomical Union (IAU) Working Group for Planetary System Nomenclature (WGPSN) (19 December 2012). Проверено 6 июня 2014. [archive.is/w2pU Архивировано из первоисточника 23 июля 2012].
Ссылки
- [photojournal.jpl.nasa.gov/catalog/PIA13695 Flyover of Sotra Facula, Titan] (англ.). photojournal.jpl.nasa.gov (14 December 2010). Проверено 16 июня 2014. [archive.is/rHlw Архивировано из первоисточника 13 декабря 2012].
- Jason Perry. [pirlwww.lpl.arizona.edu/~perry/RADAR#T25 Titan RADAR SAR Swaths] (англ.). The University of Arizona. Planetary Image Research Laboratory (11 June 2013). — радарные снимки «Кассини». Гора Дум видна на полоске T25 (хорошо) и T28 (хуже; возле левого конца). Проверено 18 мая 2014. [archive.is/fLf8H Архивировано из первоисточника 18 мая 2014].
- [planetarynames.wr.usgs.gov/images/Titan_comp_VIMSimage.pdf Карта Титана с подписями на сайте Gazetteer of Planetary Nomenclature (PDF, 1,4 МБ)]
|
Это заготовка статьи по астрономии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| |||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Гора Дум
Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
