Горватт, Станислав Александрович

Станислав Александрович Горватт
Stanisław Marian Konstanty Horwatt
Дата рождения:	4 августа 1866(1866-08-04)
Дата смерти:	9 апреля 1930(1930-04-09) (63 года)
Место смерти:	Варшава, Польша
Гражданство:	Российская империя Российская империя Польша Польша
Образование:	Императорское училище правоведения

Станислав Александрович Горватт (1866—1930) — польский помещик и общественный деятель Киевской губернии, член I Государственной думы, член Государственного совета по выборам.

Биография

Римско-католического вероисповедания. Из дворян Киевской губернии. Сын статского советника Александра Александровича Горватта, бывшего губернским предводителем дворянства, и жены его Ядвиги Гечевич. Землевладелец Радомысльского уезда (11253 десятины при местечке Хабно).

Окончил Императорское училище правоведения в 1890 году с чином титулярного советника. Состоял при Министерстве юстиции, затем вышел в отставку и занялся сельским хозяйством в своем имении. Владел четырьмя винокуренными заводами и мельницей. С 1903 года состоял гласным Радомысльского уездного комитета по делам земского хозяйства. Был членом Совета Киевского сельско-хозяйственного общества. После провозглашения Октябрьского манифеста вступил в польскую Партию реальной политики. Возглавлял польский избирательный комитет Киевской губернии.

В 1906 году был избран членом I Государственной думы от Киевской губернии. Входил в группу западных окраин. Состоял членом аграрной комиссии и выступал по аграрному вопросу. После роспуска Государственной думы принял участие в виленском съезде делегатов польских избирательных комитетов в декабре 1906 года.

20 сентября 1910 года избран в члены Государственного совета съездом землевладельцев Киевской губернии. Входил в Польское коло. Был членом Русской группы Межпарламентского союза. В 1913 году выбыл из состава Госсовета за окончанием срока полномочий. В годы Первой мировой войны участвовал в работе польских организаций, был одним из руководителей Польской организации помощи офицерам, вернувшимся с фронта.

После Февральской революции, в августе 1917 года участвовал в Польском политическом съезде и Государственном совещании в Москве. В ноябре 1917 стал одним из основателей Польской консервативной партии. В 1918 году переехал в Киев, входил в руководство киевского избирательного комитета по выборам представителей на съезд польских депутатов. С установлением власти гетмана Скоропадского выехал в Варшаву, где был председателем Союза землевладельцев национальных окраин (1918) и членом совета Общества поляков русских земель.

В независимой Польше работал в организациях, которые защищали права помещиков и других переселенцев, потерявших свою недвижимость после установления советской власти на территории бывшего Западного края. Умер в 1930 году в Варшаве.

С 1894 года был женат на Софии Наркевич-Иодко (1867—1944). Их дети: Станислав и Елена (1897—1944).

Источники

• Список дворян Киевской губернии. — Киев, 1906.
• Весь Юго-Западный край: справочная и адресная книга по Киевской, Подольской и Волынской губерниям. — Киев, 1913. — С. 576.
• Н. Л. Пашенный [genrogge.ru/isj/isj-091-5.htm Императорское Училище Правоведения и Правоведы в годы мира, войны и смуты.] — Мадрид, 1967.
• [www.tez-rus.net/ViewGood30444.html Государственная дума Российской империи: 1906—1917.] — Москва: РОССПЭН, 2008.
• Государственный совет Российской империи: 1906—1917. — Москва: РОССПЭН, 2008. — С. 62.
• [www.sejm-wielki.pl/b/7.857.71 Генеалогические сведения на сайте «Genealogia Potomków Sejmu Wielkiego»]

Отрывок, характеризующий Горватт, Станислав Александрович

Дрон отвечал, что лошади у этих мужиков в извозе. Алпатыч назвал других мужиков, и у тех лошадей не было, по словам Дрона, одни были под казенными подводами, другие бессильны, у третьих подохли лошади от бескормицы. Лошадей, по мнению Дрона, нельзя было собрать не только под обоз, но и под экипажи.
Алпатыч внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Как Дрон был образцовым старостой мужиком, так и Алпатыч недаром управлял двадцать лет имениями князя и был образцовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взглянув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде, и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.
– Ты, Дронушка, слушай! – сказал он. – Ты мне пустого не говори. Его сиятельство князь Андрей Николаич сами мне приказали, чтобы весь народ отправить и с неприятелем не оставаться, и царский на то приказ есть. А кто останется, тот царю изменник. Слышишь?
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.