Гордеенко, Егор Степанович

Егор Степанович Гордеенко
Дата рождения:	15 апреля 1812(1812-04-15)
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	5 марта 1897(1897-03-05) (84 года)

Егор Степанович Гордеенко (1812—1897) — профессор и общественный деятель, заведующий кафедрой врачебного веществословия, фармации и врачебной словесности (1842—1859 гг)

Биография

Воспитывался в харьковской гимназии и университете, где окончил курс по медицинскому факультету. Приготовлялся к занятию кафедры в Берлине и Париже. В Харькове учебно-вспомогательные учреждения, столь необходимые для химика, находились тогда в печальном состоянии (химическую лабораторию, например, понадобилось переделать в поварскую попечителя, и Гордеенко более года должен был производить химические работы на кухонной плите). Одни научные труды не удовлетворяли Гордеенко, поэтому он обратился к работам, которые могли иметь практически полезные результаты для края. Он едет на Славянские соленые озера, анализирует их и издает первое научное их описание. В Харькове он кладет начало новой отрасли промышленности, устройством завода искусственных минеральных вод (1843). Общественная деятельность Гордеенко всецело сливается с реформами прошлого царствования. В 1858 г. Гордеенко был избран депутатом от дворянства и тогда же составил записку о необходимости публичного и гласного судопроизводства. В 1859 г. он был избран председателем комиссии для проверки действий особого о земских повинностях присутствия, открыл многие беспорядки и составил доклад о необходимости организации хозяйственного дела губернии на началах местного самоуправления. Гордеенко, таким образом, давно стремился к тому, что было дано земской и судебной реформами 1864 г. После освобождения крестьян он состоял членом губернского по крестьянским делам присутствия; с открытием земских учреждений был избран председателем харьковской уездной земской управы; с введением городового положения (в 1870 г.) принял должность харьковского городского головы. Состоя гласным в земстве и думе, Гордеенко постоянно подавал по разным вопросам мнения, которые печатались в журналах заседаний; особенно настойчиво он говорил о злоупотреблениях на Курско-Харьково-Азовской железной дороге. Памятной остается речь, произнесенная им в харьковском губернском земском собрании по поводу обращения правительства, в 1878 г., к «общественному содействию». В 1879 — 81 годы Гордеенко был членом комиссии графа Баранова для исследования железнодорожного дела в России, а в 1881 г. — одним из следующих людей, призванных к обсуждению различных очередных вопросов. Из литературных трудов Гордеенко — «Анализы славянских вод» напечатаны в «Военно-медицинском журнале» 40-х годов; статьи о быте крестьян, вышедших из крепостной зависимости, появлялись в «Журнале сельского благоустройства»; в «Вестнике Европы» напечатаны статьи о реальном образовании, об устройстве технологического института в Харькове, о судьбе гимназий. Отдельно изданы: 1) «О положении сельского хозяйства и земства в Харьковской губернии»; 2) «Настоящее положение дворянского землевладения»; 3) «Харьковское городское самоуправление»; 4) «О мерах к приведению в порядок Курско-Харьково-Азовской железной дороги». Находятся в рукописи два обширных труда: 1) «История харьковского земства за 25-летие его существования» и 2) «Мемуары». Умер в 1897 г.

Литература

• Багалей Д. И. Гордеенко, Егор Степанович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Гордеенко, Егор Степанович

В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.