Гордер, Юстейн

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Гордер, Йостейн»)
Перейти к: навигация, поиск
Юстейн Гордер
Jostein Gaarder
Дата рождения:

8 августа 1952(1952-08-08) (71 год)

Место рождения:

Осло

Гражданство:

Норвегия

Род деятельности:

писатель, публицист

Награды:

Юстейн Гордер (норв. Jostein Gaarder) (р. 8 августа 1952 в Осло) — известный норвежский писатель и публицист, популяризатор философии, автор романов, рассказов и книг для детей. Книги Гордера переведены на многие языки и изданы в разных странах мира общим тиражом в десятки миллионов экземпляров.

Самым известным произведением Гордера стал роман «Мир Софии», который имеет подзаголовок «Рассказ об истории философии». Этот роман был переведён на 53 языка, и число напечатанных копий достигает 30 миллионов; в одной только Германии было продано 3 миллиона копий.

Другие книги Гордера, переведенные на русский язык: «Апельсиновая девушка», «Дочь циркача», «Замок в Пиренеях», «Таинственный пасьянс», «Зеркало загадок», «Рождественская мистерия».

В 1997 году Гордер вместе со своей женой Сири Данневиг учредил «премию Софии», которая присуждается ежегодно за достижения в области «экологии и развития». Денежный эквивалент премии составляет около 100 тысяч долларов США.

В 2005 году Гордер был награждён в Норвегии Королевским орденом св. Олафа, и в конце того же года получил почётную степень в Тринити колледже (Дублин, Ирландия).





Осуждение политики Израиля

5 августа 2006 года Гордер опубликовал в одной из самых крупных норвежских газет, Aftenposten, статью-манифест «Богоизбранный народ», в которой выражал своё крайнее возмущение политикой Израиля после 1967 года, и особенно израильскими военными операциями и принципами, по которым эти операции проводятся. Эта статья, которая, как утверждал сам Гордер в эфире норвежского радио NRK, была прочитана многими людьми, включая экспертов по Ближнему Востоку, прежде чем была опубликована, воспринимается многими как направленная не только против государства Израиль и его политики, но и против иудаизма, а также против евреев вообще.

В статье, написанной, в том числе, под впечатлением Израильско-Ливанского конфликта 2006 года, автор утверждает, что израильское государство основано на «развалинах архаичной религии национализма и войны». Текст построен в виде пророчества, в стиле ветхозаветной «Книги пророка Амоса». Гордер утверждает, что статья описывает не тот вариант развития событий, который ему хотелось бы увидеть, а тот, который представляется ему наиболее вероятным, если Израиль не изменит своего политического курса.

В числе прочего Гордер пишет:

Мы не верим в иллюзию избранного народа. Мы смеёмся над самомнением этого народа и сожалеем о его проступках. Претензия на избранничество — это не только глупость и высокомерие, но и преступление против человечества. Мы называем это расизмом.
Наше терпение и терпимость имеют границы. Мы не верим в божественные заветы, если они оправдывают оккупацию и апартеид. Мы живём не в средние века. Мы не можем понять тех, кто верит, что бог растений, животных и галактик назначил определённый народ своим приближённым и дал им глупые каменные скрижали, горящие кусты и лицензию на убийство.

Указывая на то, что оправдание войны и оккупации религиозными ценностями противоречит принципам гуманизма и основам современной цивилизации, Гордер цитирует Альберта Швейцера: «Гуманизм означает никогда не жертвовать человеческой жизнью ради принципов». Он пишет о том, что многие израильтяне празднуют смерть ливанских детей, сравнивая это с библейским описанием еврейского празднования по поводу «казней Египетских». «Мы признаём Государство Израиль 1948-го, но не 1967-го. Это государство не признаёт, не уважает и не подчиняется законному государству 48-го года. Израиль хочет ещё — ещё деревень, ещё воды.», говорит Гордер, добавляя, что Израиль уже перестал существовать. При этом Гордер утверждает, что хорошо относится к евреям, и заканчивает статью пророчеством о том, что неминуем ещё один исход евреев из Израиля, но призывает людей: «Не дайте пропасть ни одному израильскому ребёнку. Слишком много детей и мирных жителей уже было убито».

Реакция на эту статью Гордера была противоречивой. Многие известные в еврейском сообществе люди, еврейские организации, норвежские интеллигенты осудили писателя за слишком жёсткие высказывания; но, с другой стороны, многие поддержали его, в том числе и евреи.

Вместе со статьёй было опубликовано интервью Гордера, в котором он поясняет, какие мысли привели его к написанию такой статьи. На вопрос, чего он хотел добиться, Гордер ответил, что статья, по его замыслу, должна «пробудить» Израиль. Нынешнее государство Израиль, по его мнению, само не уважает Израиль в том виде, в котором он был изначально создан.

Когда корреспондент спросил его, не думает ли он, что зашёл слишком далеко, отказывая Израилю в признании, он сказал: «Конечно, я не думаю, что Израиль не имеет права защищать себя. Но мы снова и снова видим, как Израиль переходит все границы под видом самозащиты. Я говорю по сути то же самое, что говорит весь мир через резолюции ООН. Я не против Израиля как такового, но есть большая разница между Израилем 1948 года и 1967 года.»

В многочисленных интервью, опубликованных уже после выхода статьи, Гордер утверждал, что не считает себя антисемитом, и что статья не является выпадом против евреев или иудаизма. Однако, по мнению еврейского сообщества в Осло, даже если это так, Гордер своей статьёй «выпустил джинна из бутылки» и придал легитимности древним и имеющим глубокие корни антисемитским взглядам и поведению. Знаменитый норвежский историк, директор Центра изучения холокоста в Осло Одд-Бьорн Фюре сказал в интервью: «Язык, который использует Гордер, провоцирует понижение барьеров в отношении евреев и еврейской культуры. […] Гордер перешёл черту, но я думаю, что он сам ещё не понимает этого».

Спустя три дня после публикации статьи Гордер заявил, что не будет более участвовать в дебатах, так как реакция на его статью получилась слишком мощной. Он признал, что мог бы выразиться более точно, но сказал, что теперь делать это уже бессмысленно, и это отняло бы слишком много сил и времени. Мотивом к написанию статьи, по его словам, послужило отвращение к войне и преступления израильской армии. Он также сказал:

Есть очень хорошее слово в норвежском языке, которое описывает то, что Израиль делает в Ливане: Hærverk (примерно переводится как «вандализм»). Я также осуждаю обстрелы Израиля группировкой «Хизбалла». Я уже не раз говорил, и повторю снова: я гуманист, а не антисемит. В основании тех идей, в которые я верю, стояли и греки, и евреи.

Библиография

Художественная литература

  • 1986 — Diagnosen og andre noveller («Диагноз» и другие новеллы)
  • 1987 — Barna fra Sukhavati
  • 1988 — Froskeslottet
  • 1990 — Kabalmysteriet («Таинственный пасьянс»)
  • 1991 — Sofies verden («Мир Софии»)
  • 1992 — Julemysteriet («Рождественская мистерия»)
  • 1993 — Bibbi Bokkens magiske bibliotek (в соавторстве с Клаусом Хагерупом, норв. Klaus Hagerup)
  • 1993 — I et speil, i en gåte («Зеркало загадок»)
  • 1996 — Hallo? Er det noen her?
  • 1996 — Vita Brevis («Жизнь коротка»)
  • 1999 — Maya
  • 2001 — Sirkusdirektørens datter («Дочь циркача»)
  • 2003 — Appelsinpiken («Апельсиновая девушка»)
  • 2006 — Sjakk Matt
  • 2008 — Slottet i Pyreneene («Замок в Пиренеях»)

Публицистика

  • 1982 — Verdens Religioner
  • 1983 — Kristendommen («Христианство»)
  • 1983 — «Allahu Akbar» Gud er størst. En bok om Islam (в соавторстве с Ингер Гордер, норв. Inger M. Gaarder)
  • 1984 — Livssyn og etikk
  • 1989 — Religionsboka («Религиозные книги»)
  • 1990 — Etikk og livssyn i samfunnslære
  • 2000 — Religion og etikk

Напишите отзыв о статье "Гордер, Юстейн"

Ссылки

  • [josteingaarder.netsons.org/ Официальный сайт Йостейна Гордера]
  • [www.aftenposten.no/meninger/kronikker/article1411153.ece Оригинал статьи «Богоизбранный народ»] (на норвежском языке)
  • [norskisraelsenter.no/engl/antis/2006-08-08-swc-gaarder.php#garder-artic Открытое письмо центра Визенталя редакции Aftenposten] (на английском языке), содержит также английский текст статьи «Богоизбранный народ».
  • [drugoi.livejournal.com/1890696.html Русский перевод статьи «Богоизбранный народ»]
  • [www.podst.ru/?area=posts&id=2249 Радиоинтервью с Йостейном Гордером]

Отрывок, характеризующий Гордер, Юстейн

– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.