Гордон, Борис Моисеевич

Борис Моисеевич Гордон
Псевдоним	Рудольф, Густав
Место рождения	Двинск, Витебская губерния, Российская империя
Место смерти	Москва, Советский Союз
Принадлежность	Российская империя Российская империя → РСФСР РСФСР → СССР СССР
Род войск	РИА, РККА, ВЧК-ОГПУ-НКВД
Годы службы	1915—1916, 1919—1932, 1933—1937
Звание
Сражения/войны	Первая мировая война Гражданская война в России
Награды и премии

Бори́с Моисе́евич Гордо́н (1896—1937) — резидент иностранного отдела ГУГБ НКВД в Берлине, старший майор государственной безопасности (1936).

Биография

Родился в еврейской семье рабочего кожевенного завода. В 1911 по окончании 7 классов торговой школы поступил на службу в качестве счетовода на мануфактурный склад 3. Я. Вестермана. Осенью 1915 призван в армию, служил рядовым в 178-м пехотном запасном батальоне в городе Старая Русса. В начале 1916 демобилизован по болезни и выехал в Елец, куда к тому времени были выселены его родители. Работал счетоводом на мельнице.

С марта 1917 член партии «Поалей цион», с 1918 член РКП(б). В 1919 назначен инструктором Центрального бюро еврейских коммунистических секций РКП(б), затем работал в Тамбове заведующим губернским отделом по делам национальностей и по совместительству в подотделе национальных меньшинств губернского отдела народного образования.

Во время конного рейда Мамонтова был направлен в Елец, где принимал участие в боевых действиях, после чего был командирован в Елецкую ЧК. Работал младшим следователем, затем старшим следователем. В конце 1919 принимал участие в ликвидации кулацких восстаний в Елецком уезде. В июне 1920 переведен в Орловскую губернскую ЧК, где работал уполномоченным по борьбе со спекуляцией и преступлениями по должности, уполномоченным по общим делам, членом коллегии районной транспортной ЧК, начальником Секретно-оперативного отдела (СОО) и заместителем председателя губернской ЧК. В июле 1921 направлен в распоряжение ВЧК по Туркестану, где был назначен заведующим СОО и заместителем председателя областной ЧК в городе Верном Семиреченской области. В январе 1922 переведён в Ташкент заведующим СОО и заместителем председателя ЧК Туркестанской республики. С мая 1923 начальник Секретного отдела (СО), с июня по совместительству начальник Секретно-оперативной части (СОЧ), а с июля и начальник Восточного отдела Полномочного представительства (ПП) ОГПУ по Средней Азии. 2 декабря 1923 освобождён от должности начальника СО, оставаясь начальником СОЧ и Восточного отдела. В этот же период был членом коллегии наркомюста Туркестанской АССР, заведующим информотделом СНК, ЦИК и Экономического совета Туркреспублики. В декабре 1924 по ходатайству самого Б. М. Гордона он был отозван в Москву и назначен начальником Архангельского губернского отдела ОГПУ. В 1927—1928 начальник Курского губотдела ОГПУ. С 1929 заместитель ПП ОГПУ по Центрально-Чернозёмной области. В 1930—1931 начальник Секретно-оперативного управления (СОУ) ПП ОГПУ по Московской области. В 1932 управляющий делами МК ВКП(б). С декабря 1932 по декабрь 1933 слушатель Института красной профессуры мирового хозяйства и мировой политики.

В 1933 переводится в Иностранный отдел (ИНО) ОГПУ. С декабря 1934 легальный резидент ИНО в Берлине (псевдонимы «Рудольф», «Густав») под прикрытием должности сперва атташе, а с августа 1935 2-го секретаря полпредства СССР в Германии. Привлёк к сотрудничеству с советской разведкой ряд ценных источников, в том числе крупного чиновника Министерства экономики доктора Арвида Харнака (псевдоним «Корсиканец»), возглавившего позднее подпольную антифашистскую сеть, известную как «Красная капелла». Помимо разведывательной деятельности плодотворно действовал и на должности прикрытия, активно работая с контингентом советской колонии в Германии, насчитывавшей в тот период около двух тысяч человек. Избирался секретарём парткома полпредства и парторгом колонии. В феврале — марте 1937 в этом качестве присутствовал на Пленуме ЦК ВКП(б) в Москве.

В мае 1937 отозван в СССР. Арестован 20 июня 1937. Приговорён в особом порядке Комиссией НКВД СССР, Прокуратуры СССР и Военной коллегии Верховного суда СССР по обвинению в шпионаже и «за связь с врагом народа Артузовым» к высшей мере наказания. Расстрелян в день вынесения приговора 21 августа 1937. Место захоронения на территории Донского кладбища в Москве. Реабилитирован определением ВКВС СССР приговор отменён и дело прекращено за отсутствием состава преступления 16 сентября 1967.

Адрес

Москва, Колокольников переулок, дом 8, квартира 4.

Звания

• старший майор государственной безопасности, 20.12.1936.

Награды

Награждён грамотой Коллегии ОГПУ и маузером с надписью «За беспощадную борьбу с контрреволюцией» (1927), знаком «Почётный работник ВЧК — ГПУ».

Литература

• Абрамов В. Евреи в КГБ. Палачи и жертвы. М., Яуза — Эксмо, 2005;
• Ставинский Э. Наш человек в гестапо. Кто вы, господин Штирлиц? Издательство: Олма-Пресс, 2002. ISBN 5-224-03307-1.

Ссылки

• [www.hrono.ru/biograf/bio_g/gordon_bm.html Биография на сайте Хронос]
• [www.knowbysight.info/GGG/02136.asp Справочник по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898—1991]
• [www.sakharov-center.ru/asfcd/martirolog/?t=page&id=6025 Память о бесправии]
• [refdb.ru/look/2711452-p41.html Биография]
• [baza.vgdru.com/1/10812/ Персональный список]

Отрывок, характеризующий Гордон, Борис Моисеевич

– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.