Гордость (фильм)

Гордость
англ. Pride
Жанр	драма комедия
Режиссёр	Мэттью Уаркус
Продюсер	Дэвид Ливингстон
Автор сценария	Стивен Бересфорд
В главных ролях	Билл Найи Имельда Стонтон Доминик Уэст
Оператор	Тат Рэдклифф
Композитор	Кристофер Найтингейл
Кинокомпания	Calamity Films BBC Films Pathe
Длительность	120 минут
Сборы	14,7 млн $
Страна	Великобритания Великобритания
Язык	английский
Год	2014
IMDb	ID 3169706
[www.pridemovie.co.uk/ Официальный сайт]
Выход фильма «Гордость» (оригинальное название — англ. Pride)

К:Фильмы 2014 года

Гордость (англ. Pride) — драматический фильм 2014 года, ставший второй работой в кино для режиссёра Мэттью Уаркуса (англ. Matthew Warchus) после 15 лет театральной деятельности. Лента рассказывает о малоизвестном эпизоде истории Великобритании — о том как группа геев и лесбиянок из Лондона объединились для того, чтобы собрать деньги для бастующих шахтеров в Уэльсе во время подавления профсоюзного движения премьер-министром Маргарет Тэтчер.

Мировая премьера «Гордости» состоялась в рамках 67-го Каннского кинофестиваля, где картина закрывала программу Двухнедельник режиссёров (англ. Directors' Fortnight). По итогам фестиваля фильм получил награду «Queer Palm». После этого последовал международный прокат и показы на разнообразных фестивалях, в том числе в Торонто, получение трёх Премий британского независимого кино, включая главную — «за лучший британский независимый фильм», а также номинация на премию «Золотой глобус» в категории «лучший фильм — комедия или мюзикл». Фильм был удостоен премии BAFTA в номинации «лучший дебют британского сценариста, режиссёра или продюсера».

Сюжет

Действие фильма, основанного на реальных событиях, разворачивается в 1984 году — в период правления премьер-министра Маргарет Тэтчер и в разгар всеобщей забастовки шахтеров в Великобритании. Группа лесбиянок и гей-активистов, принявших участие в лондонском гей-параде, решаются собрать деньги для поддержки их семей в рамках кампании Lesbians and Gays Support the Miners. Однако, Национальный союз горняков постеснялся принять средства из рук представителей гей-движения. Активисты, тем не менее, не сдались и решили отправиться на микроавтобусе в небольшой шахтерский поселок в Уэльсе, чтобы лично передать пожертвования в качестве акта солидарности.

В ролях

Актёр	Роль
Билл Найи	Клифф Клифф
Имельда Стонтон	Хефина Хидон Хефина Хидон
Доминик Уэст	Джонатан Блэйк Джонатан Блэйк
Эндрю Скотт	Гетин Робертс Гетин Робертс
Джордж Маккэй	Джо Купер Джо Купер
Бен Шнетцер	Марк Эштон Марк Эштон
Джозеф Гилган	Майк Джексон Майк Джексон
Фредди Фокс	Джефф Коул Джефф Коул
Пэдди Консидайн	Дай Донован Дай Донован
Фэй Марсей	Стэф Стэф
Карина Фернандес	Стелла Стелла
Джесси Кейв	Зои Зои
Джессика Ганнинг	Шан Шан

Производство

Во время забастовки Маргарет Тэтчер заявила, что такого понятия как общество не существует. Есть лишь отдельные люди — мужчины и женщины, и есть семьи. Главные герои «Гордости» убеждены в обратном. Они верят в силу единства. Обе действующие в фильме группы: и LGSM, и шахтеры настроены на политическую борьбу, но нас куда больше привлекают в них их человеческие качества. Уже монтируя картину, я вдруг осознал, что развитие её сюжета: постепенно формирующиеся и развивающиеся отношения между кажущимися антагонистами, которые каким-то образом все же преодолевают стоящие между ними препятствия, превращает фильм в классическую романтическую комедию. Однако, в отличие от традиционного ромкома, отношения эти развиваются не между двумя людьми, а между двумя группами, двумя сообществами. И движет ими не романтическая любовь, а сочувствие. Именно это чувство и лежит в основе того, что мы называем обществом.
Режиссёр картины Мэттью Уаркус

Сценарист Стивен Бересфорд рассказал, что услышал о этой реальной ситуации «в начале 1990-х, во время второго раунда закрытия шахт. Как наивный 21-летний человек, я задал вопрос: почему мы должны поддерживать шахтеров, они не поддерживают нас. Кто-то отвел меня в сторону и сказал: Позвольте я расскажу вам небольшую историю» — «и услышав её, в ту минуту я подумал „ничего себе“. Это полностью изменило мой взгляд». Данный сюжет заинтересовал продюсера Дэвида Ливингстона, занимавшегося маркетинговыми кампаниями. Он говорил, что во время работы над фильмом «было очень много детективной работы, так как было очень мало информации. LGSM были молоды и неопытны, но мне удалось выследить некоторых из них. Я нашёл Майка Джексона, который был их секретарем, и он мне здорово помог. У него были записи всех встреч до каждой минуты и все газетные вырезки, и этот поиск был похож на открытие гробницы Тутанхамона. Я сделал несколько визитов в Уэльс, в долину Дулайс, чтобы поговорить с участвовавшими в этом женщинами и мужчинами. Я не был уверен, какой приём я получу, но они были так счастливы рассказать свою историю».

Актёр Билл Найи заявил, что «это один из величайших сценариев, которые я когда-либо читал в своей жизни. Хорошие сценарии редки, а смешные ещё реже, но я смеялся от начала и до конца. И даже после нескольких раз я никогда не оставался без слёз», потому что «две основные темы очень близки моему сердцу. Если бы ваши внуки задали вопрос о том, какими событиями в вашей жизни вы больше всего гордитесь, то одним из них может быть движение за гражданские права в Америке, а другим будет эмансипация геев и лесбиянок», добавив, что гордится тем, что «был свидетелем развития обоих феноменов социальной жизни. Фильм рассказывает в том числе и об этом тоже, но не назидательно, а в легкой, развлекательной манере». В свою очередь, Эндрю Скотт отметил, что «это не гей-фильм, он о человечности. Все на съёмках ответили на это чувство очень страстно. Они чувствовали огромную ответственность, будь они мужчины, женщины или геи. Наши личные истории нет ничего общего с тем, что мы хотим для общества в целом».

Прокат

Показы на фестивалях и кинотеатрах

Премьера фильма «Гордость» прошла на 67-м Каннском кинофестивале, где он снискал овации зрителей и получил специальную награду — «Queer Palm». Затем фильм был показан на 39-м Кинофестивале в Торонто, после чего был выпущен в кинотеатрах по всей Великобритании 12 сентября 2014 года компанией «Pathé», равно как и во Франции. В США фильм был выведен компанией «CBS Films» в ограниченный прокат 26 сентября в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе и Сан-Франциско.

3 ноября картина была номинирована на несколько наград Премии британского независимого кино, наряду с фильмами «71» и «Игра в имитацию». Церемония вручения премии состоялась 7 декабря в Олд-Биллинсгейте под председательством Тома Хупера. Гордость выиграла три ведущих награды — «за лучший британский независимый фильм», «лучшей актрисе второго плана» и «лучшему актёру второго плана».

Споры об определении категории рейтинга

Решение о выдаче фильму категории рейтинга «R» было принято Американской ассоциацией кинокомпаний, согласно которому, просмотр данного фильма запрещен лицам, не достигшим возраста 17 лет без сопровождения взрослых. Данное решение было подвергнуто критике со стороны сторонников ЛГБТ-движения, описавшим его как гомофобное и «драконовское». Параллельно, другие фильмы, связанные с темой ЛГБТ, такие как «Когда лучший друг – гей» (2013) и «Любовь – странная штука» (2014) также получили рейтинг «R». Первоначально в Ассоциации не давали комментарий по этому поводу, но позже член правления Джоан Грэйвс заявила, что под категорию «R», попадают фильмы «независимо от направления их сюжетных линий», приведя в пример «Эрин Брокович», «Парни из Джерси» и «Фрост против Никсона» из-за наличия «материалов с насилием, сексом, употреблением наркотиков или ругательствами». Британский ЛГБТ-активист Питер Тэтчелл по этому поводу отметил, что «в „Гордости“ нет никакого существенного акцента на сексе или насилии, оправдывающем высокие рейтинги. Американская классификация после просмотра любого фильма даже с самым мягким гей-содержанием, кажется, автоматически признаёт его непригодным для людей до 17 лет».

В Великобритании картина получила сертификат «15» Британского совета по классификации фильмов за сцены в гей-клубе с людьми, «носящими бондажную одежду», а также из-за случая, когда «женщины хохочут, после того как нашли фаллоимитатор и несколько порно журналов в спальне», и кроме того из-за нескоольких случаев применения наркотиков и кадров «очень мягкого насилия».

Кассовые сборы

В первый уик-энд в Великобритании «Гордость» собрала 718 778 фунтов стерлингов, став третьей самой кассовой лентой выходных после мультфильма «Семейка монстров» и фильма «Люси». Тем временем, в Мемориальный фонд памяти Марка Эштона, умершего в возрасте 26 лет от болезни, вызванной СПИДом, было пожертвовано больше 10 тысяч фунтов стерлингов. Его друг Крис Берч отметил, что «он был ирландцем, коммунистом, агитатором, непрактикующим католиком, тем не менее продолжавшим изредка ходить на мессы. Он был очень харизматичным. Его коммунизм определял все, что он сделал. Он провел несколько месяцев в Бангладеш в 82-м и бедность действительно политизировала его». После начала проката, продюсер Стивен Бересфорд сообщил, что обсудил с Уаркусом возможность превращения фильма в мюзикл, и убедился, что проект может заработать. Во втором уик-энде «Гордость» сохранила свою третью позицию с 578 794 £. За третьи выходные фильм упал до шестого места с выручкой в размере 400 247 £, а на четвёртый уик-энд фильм оказался на десятом месте с 248 654 £ и общей суммой в 3 265 317 £.

В США за первый уик-энд картина собрала 84 тысячи долларов, после чего началось медленное расширение проката в дополнительных городах с 10 октября.

Критика

С самого начала проката «Гордость» была встречена положительными отзывами, в частности, на сайте «Rotten Tomatoes» фильм получил рейтинг 94 % на основе 101 отзыва (), а на «Metacritic» — 80 % по 36 отзывам ().

Джефри Макнаб из «The Independent» сказал, что этот фильм — «действительно вдохновляющая история. Его привлекательность заключается не только в его юморе, но и в его радостном торжестве порядочности, терпимости и консенсуса в одной из самых спорных тем новейшей британской социальной истории». Питер Брэдшоу из «The Guardian» отметил, что этот «страстный и привлекательный фильм» несёт в себе «торжествующий стимул для прав геев и прав человека, самоуважения и гордости», и «убеждает вас в том, что хорошие парни в конце концов на самом деле могут выиграть», а Марк Кермод сказал, что «этот неистовый рассказ о маловероятном союзе между бастующими валлийскими шахтерами и гордыми лондонскими геями является одним из самых неотразимых и поднимающих настроение фильмов года — для любой аудитории». В блоге Просперо в «The Economist» отмечается, что несмотря на некоторое перерождение фильма в девичник с грубыми шутками, «„Гордость“ остается одним из самых воинственно политических британских фильмов за последнее время», являясь «горячим гимном к понятию того, что если достаточное количество людей будут держаться идти вместе, то они могут изменить мир».

Джордан Хоффман из «Vanity Fair» сказал, что этот фильм — «абсолютное добро, напоминающее, соответственно, оптимистичным образом, скольким мы обязаны этому поколению гей-активистов. Происходящие прямо сейчас нынешние победы в борьбе за гражданские права находят свои корни в мучениках 80-х, так трудно сражавшихся даже перед лицом погибели от чумы СПИДа», благодаря чему, он «немного наполняет мое сердце (о, Боже, он собирается сказать!) Гордостью». Анна Пауэр из «The London Economic» заметила, что это «смешной, трогательный, праздничный фильм», «мгновенно заслуживающий места в британской классике», является «симпатичным кусочком современного британского кино, которому удается поднять настроение и в то же время быть душераздирающим». Виктория Джонс из «Wales Online» отметила, что «это фильм о самоуважении. Это неизвестная история, и в то время, когда однополые браки является законными и наши угледобывающие деревни есть тень самих себя в прошлом, он является своевременным напоминанием о том, как мы добрались до этой точки», в результате чего «„Гордость“ является триумфом во многих отношениях».

Энн Хорнадэй из «The Washington Post» заметила, что «эта политико-историческая драма показывает Великобританию 1980-х годов, когда премьер-министр Маргарет Тэтчер стремилась сломать вековое профсоюзное движение, втянув шахтеров страны в мучительную затяжную забастовку», но хоть «„Гордость“ и заканчивается поражением горняков, она также оканчивается на ноте торжества того, как союз шахтеров поддержал гражданские права геев на платформе Лейбористской партии». Питер Трэверс из «Rolling Stone» отметил, что фильм «является любимцем публики в лучшем смысле этого слова». Хизер Мэги из «National Post» сказала, что «„Гордость“ режиссёра Мэтью Уаркуса, является своевременной правдивой историей и добрым напоминанием о том, как можно положить разногласия в сторону и жить в духе терпимости и мира, что так же важно сегодня, как и в 84-м».

Саундтрек

</td></tr>

Pride Music From and Inspired by The Motion Picture
Саундтрек Кристофера Найтингейла и разнообразных авторов
Дата выпуска	15 сентября 2014
Длительность	153:09
Лейбл	Universal Music

Саундтрек к фильму включил в себя как поп-хиты 1980-х годов, таких групп и исполнителей как «Queen», «Frankie Goes to Hollywood», «Bronski Beat», «Wham!», «Pet Shop Boys», «Soft Cell», «Culture Club», Грес Джонс, «UB40», Смоки Робинсон, равно как и оригинальные произведения композитора Кристофера Найтингейла.

Сборник из двух CD-дисков был выпущен 15 сентября 2014 года компанией «Universal Music».

Полный список композиций:

Первая сторона
№	Название	Автор	Длительность
1.	«I Want to Break Free»	Queen	4:23
2.	«Shame, Shame, Shame»	Shirley & Company	3:47
3.	«Why?»	Bronski Beat	4:04
4.	«Love & Pride»	King	3:21
5.	«Relax»	Frankie Goes to Hollywood	3:57
6.	«Tainted Love»	Soft Cell	2:37
7.	«West End Girls»	Pet Shop Boys	4:01
8.	«Karma Chameleon»	Culture Club	4:02
9.	«Pull Up to the Bumper»	Грейс Джонс	4:42
10.	«You Spin Me Round»	Dead or Alive	3:19
11.	«Freedom»	Wham!	5:20
12.	«I Second That Emotion»	Смоки Робинсон	2:42
13.	«Walls Come Tumbling Down»	The Style Council	3:23
14.	«Temptation»	Heaven 17	3:26
15.	«Love Will Tear Us Apart»	Joy Division	3:21
16.	«Pale Shelter»	Tears for Fears	4:27
17.	«Making Plans For Nigel»	XTC	4:12
18.	«Our Lips Are Sealed»	Fun Boy Three	2:53
19.	«There Is Power in a Union»	Билли Брэгг	2:49
20.	«Solidarity Forever»	Пит Сигер	2:51
21.	«Across the Great Divide»	Фрэнк Соливан	3:54
01:17:31

Вторая сторона
№	Название	Автор	Длительность
1.	«Two Tribes»	Frankie Goes to Hollywood	3:24
2.	«Blue Monday»	New Order	4:04
3.	«For a Friend»	The Communards	4:36
4.	«All of My Heart»	ABC	4:49
5.	«Do Ya Wanna Funk»	Sylvester	3:29
6.	«Red Red Wine»	UB40	3:00
7.	«Genius of Love»	Tom Tom Club	3:28
8.	«Homosapien»	Пит Шелли	4:34
9.	«Hard Times»	The Human League	4:54
10.	«I Travel»	Simple Minds	4:03
11.	«A New England»	Кирсти Макколл	3:48
12.	«Waiting for the Love Boat»	The Associates	4:26
13.	«Ghosts»	Japan	4:32
14.	«Living on the Ceiling»	Blancmange	4:03
15.	«Robert De Niro's Waiting...»	Bananarama	3:41
16.	«Keep On Keepin' On!»	The Redskins	3:52
17.	«Are You Ready to Be Heartbroken»	Lloyd Cole and the Commotions	3:05
18.	«Across the Bridge»	Кристофер Найтингейл	1:40
19.	«Autumn Montage»	Кристофер Найтингейл	1:25
20.	«Homecoming»	Кристофер Найтингейл	2:50
21.	«Bread and Roses»	Бронуэн Льюис	1:55
01:15:38

Награды и номинации

Награда	Категория	Номинант	Результат
67-й Каннский кинофестиваль	Queer Palm	Фильм	Победа
Гентский международный кинофестиваль—2014	Приз зрительских симпатий «Port of Ghent»	Фильм	Победа
Лейденский международный кинофестиваль—2014	Приз зрительских симпатий	Фильм	Победа
Премия британского независимого кино 2014	Лучший британский независимый фильм	Фильм	Победа
	Лучший режиссёр	Мэттью Уаркус	Номинация
	Лучший сценарий	Стивен Бересфорд	Номинация
	Лучшая актриса второго плана	Имельда Стонтон	Победа
	Лучший актёр второго плана	Эндрю Скотт	Победа
	Лучший актёр второго плана	Бен Шнетцер	Номинация
	Самый многообещающий дебют	Бен Шнетцер	Номинация
Золотой Глобус—2015	Лучший фильм — комедия или мюзикл	Фильм	Номинация
BAFTA—2015	Лучший британский фильм	Фильм	Номинация
	Лучшая женская роль второго плана	Имельда Стонтон	Номинация
	Лучший дебют британского сценариста, режиссёра или продюсера	Стивен Бересфорд и Дэвид Ливингстон	Победа

Ссылки

• [www.pridemovie.co.uk/ «Гордость»]. Официальный сайт.
• [www.bbc.co.uk/bbcfilms/film/pride «Гордость»] на сайте BBC Films.
• [www.patheinternational.com/en/fiche.php?id_film=788 «Гордость»] на сайте Pathé.
• [www.cbsfilms.com/pride/ «Гордость»] на сайте CBS Films.
• «Гордость» (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Гордость (фильм)

– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.


24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
Русская армия будто бы в отступлении своем от Смоленска отыскивала себе наилучшую позицию для генерального сражения, и таковая позиция была найдена будто бы у Бородина.
Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.
Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.
Русские не только не укрепляли позицию Бородинского поля влево под прямым углом от дороги (то есть места, на котором произошло сражение), но и никогда до 25 го августа 1812 года не думали о том, чтобы сражение могло произойти на этом месте. Этому служит доказательством, во первых, то, что не только 25 го не было на этом месте укреплений, но что, начатые 25 го числа, они не были кончены и 26 го; во вторых, доказательством служит положение Шевардинского редута: Шевардинский редут, впереди той позиции, на которой принято сражение, не имеет никакого смысла. Для чего был сильнее всех других пунктов укреплен этот редут? И для чего, защищая его 24 го числа до поздней ночи, были истощены все усилия и потеряно шесть тысяч человек? Для наблюдения за неприятелем достаточно было казачьего разъезда. В третьих, доказательством того, что позиция, на которой произошло сражение, не была предвидена и что Шевардинский редут не был передовым пунктом этой позиции, служит то, что Барклай де Толли и Багратион до 25 го числа находились в убеждении, что Шевардинский редут есть левый фланг позиции и что сам Кутузов в донесении своем, писанном сгоряча после сражения, называет Шевардинский редут левым флангом позиции. Уже гораздо после, когда писались на просторе донесения о Бородинском сражении, было (вероятно, для оправдания ошибок главнокомандующего, имеющего быть непогрешимым) выдумано то несправедливое и странное показание, будто Шевардинский редут служил передовым постом (тогда как это был только укрепленный пункт левого фланга) и будто Бородинское сражение было принято нами на укрепленной и наперед избранной позиции, тогда как оно произошло на совершенно неожиданном и почти не укрепленном месте.
Дело же, очевидно, было так: позиция была избрана по реке Колоче, пересекающей большую дорогу не под прямым, а под острым углом, так что левый фланг был в Шевардине, правый около селения Нового и центр в Бородине, при слиянии рек Колочи и Во йны. Позиция эта, под прикрытием реки Колочи, для армии, имеющей целью остановить неприятеля, движущегося по Смоленской дороге к Москве, очевидна для всякого, кто посмотрит на Бородинское поле, забыв о том, как произошло сражение.
Наполеон, выехав 24 го к Валуеву, не увидал (как говорится в историях) позицию русских от Утицы к Бородину (он не мог увидать эту позицию, потому что ее не было) и не увидал передового поста русской армии, а наткнулся в преследовании русского арьергарда на левый фланг позиции русских, на Шевардинский редут, и неожиданно для русских перевел войска через Колочу. И русские, не успев вступить в генеральное сражение, отступили своим левым крылом из позиции, которую они намеревались занять, и заняли новую позицию, которая была не предвидена и не укреплена. Перейдя на левую сторону Колочи, влево от дороги, Наполеон передвинул все будущее сражение справа налево (со стороны русских) и перенес его в поле между Утицей, Семеновским и Бородиным (в это поле, не имеющее в себе ничего более выгодного для позиции, чем всякое другое поле в России), и на этом поле произошло все сражение 26 го числа. В грубой форме план предполагаемого сражения и происшедшего сражения будет следующий:

Ежели бы Наполеон не выехал вечером 24 го числа на Колочу и не велел бы тотчас же вечером атаковать редут, а начал бы атаку на другой день утром, то никто бы не усомнился в том, что Шевардинский редут был левый фланг нашей позиции; и сражение произошло бы так, как мы его ожидали. В таком случае мы, вероятно, еще упорнее бы защищали Шевардинский редут, наш левый фланг; атаковали бы Наполеона в центре или справа, и 24 го произошло бы генеральное сражение на той позиции, которая была укреплена и предвидена. Но так как атака на наш левый фланг произошла вечером, вслед за отступлением нашего арьергарда, то есть непосредственно после сражения при Гридневой, и так как русские военачальники не хотели или не успели начать тогда же 24 го вечером генерального сражения, то первое и главное действие Бородинского сражения было проиграно еще 24 го числа и, очевидно, вело к проигрышу и того, которое было дано 26 го числа.
После потери Шевардинского редута к утру 25 го числа мы оказались без позиции на левом фланге и были поставлены в необходимость отогнуть наше левое крыло и поспешно укреплять его где ни попало.
Но мало того, что 26 го августа русские войска стояли только под защитой слабых, неконченных укреплений, – невыгода этого положения увеличилась еще тем, что русские военачальники, не признав вполне совершившегося факта (потери позиции на левом фланге и перенесения всего будущего поля сражения справа налево), оставались в своей растянутой позиции от села Нового до Утицы и вследствие того должны были передвигать свои войска во время сражения справа налево. Таким образом, во все время сражения русские имели против всей французской армии, направленной на наше левое крыло, вдвое слабейшие силы. (Действия Понятовского против Утицы и Уварова на правом фланге французов составляли отдельные от хода сражения действия.)
Итак, Бородинское сражение произошло совсем не так, как (стараясь скрыть ошибки наших военачальников и вследствие того умаляя славу русского войска и народа) описывают его. Бородинское сражение не произошло на избранной и укрепленной позиции с несколько только слабейшими со стороны русских силами, а Бородинское сражение, вследствие потери Шевардинского редута, принято было русскими на открытой, почти не укрепленной местности с вдвое слабейшими силами против французов, то есть в таких условиях, в которых не только немыслимо было драться десять часов и сделать сражение нерешительным, но немыслимо было удержать в продолжение трех часов армию от совершенного разгрома и бегства.


25 го утром Пьер выезжал из Можайска. На спуске с огромной крутой и кривой горы, ведущей из города, мимо стоящего на горе направо собора, в котором шла служба и благовестили, Пьер вылез из экипажа и пошел пешком. За ним спускался на горе какой то конный полк с песельниками впереди. Навстречу ему поднимался поезд телег с раненными во вчерашнем деле. Возчики мужики, крича на лошадей и хлеща их кнутами, перебегали с одной стороны на другую. Телеги, на которых лежали и сидели по три и по четыре солдата раненых, прыгали по набросанным в виде мостовой камням на крутом подъеме. Раненые, обвязанные тряпками, бледные, с поджатыми губами и нахмуренными бровями, держась за грядки, прыгали и толкались в телегах. Все почти с наивным детским любопытством смотрели на белую шляпу и зеленый фрак Пьера.
Кучер Пьера сердито кричал на обоз раненых, чтобы они держали к одной. Кавалерийский полк с песнями, спускаясь с горы, надвинулся на дрожки Пьера и стеснил дорогу. Пьер остановился, прижавшись к краю скопанной в горе дороги. Из за откоса горы солнце не доставало в углубление дороги, тут было холодно, сыро; над головой Пьера было яркое августовское утро, и весело разносился трезвон. Одна подвода с ранеными остановилась у края дороги подле самого Пьера. Возчик в лаптях, запыхавшись, подбежал к своей телеге, подсунул камень под задние нешиненые колеса и стал оправлять шлею на своей ставшей лошаденке.
Один раненый старый солдат с подвязанной рукой, шедший за телегой, взялся за нее здоровой рукой и оглянулся на Пьера.
– Что ж, землячок, тут положат нас, что ль? Али до Москвы? – сказал он.
Пьер так задумался, что не расслышал вопроса. Он смотрел то на кавалерийский, повстречавшийся теперь с поездом раненых полк, то на ту телегу, у которой он стоял и на которой сидели двое раненых и лежал один, и ему казалось, что тут, в них, заключается разрешение занимавшего его вопроса. Один из сидевших на телеге солдат был, вероятно, ранен в щеку. Вся голова его была обвязана тряпками, и одна щека раздулась с детскую голову. Рот и нос у него были на сторону. Этот солдат глядел на собор и крестился. Другой, молодой мальчик, рекрут, белокурый и белый, как бы совершенно без крови в тонком лице, с остановившейся доброй улыбкой смотрел на Пьера; третий лежал ничком, и лица его не было видно. Кавалеристы песельники проходили над самой телегой.
– Ах запропала… да ежова голова…
– Да на чужой стороне живучи… – выделывали они плясовую солдатскую песню. Как бы вторя им, но в другом роде веселья, перебивались в вышине металлические звуки трезвона. И, еще в другом роде веселья, обливали вершину противоположного откоса жаркие лучи солнца. Но под откосом, у телеги с ранеными, подле запыхавшейся лошаденки, у которой стоял Пьер, было сыро, пасмурно и грустно.
Солдат с распухшей щекой сердито глядел на песельников кавалеристов.
– Ох, щегольки! – проговорил он укоризненно.
– Нынче не то что солдат, а и мужичков видал! Мужичков и тех гонят, – сказал с грустной улыбкой солдат, стоявший за телегой и обращаясь к Пьеру. – Нынче не разбирают… Всем народом навалиться хотят, одью слово – Москва. Один конец сделать хотят. – Несмотря на неясность слов солдата, Пьер понял все то, что он хотел сказать, и одобрительно кивнул головой.
Дорога расчистилась, и Пьер сошел под гору и поехал дальше.
Пьер ехал, оглядываясь по обе стороны дороги, отыскивая знакомые лица и везде встречая только незнакомые военные лица разных родов войск, одинаково с удивлением смотревшие на его белую шляпу и зеленый фрак.
Проехав версты четыре, он встретил первого знакомого и радостно обратился к нему. Знакомый этот был один из начальствующих докторов в армии. Он в бричке ехал навстречу Пьеру, сидя рядом с молодым доктором, и, узнав Пьера, остановил своего казака, сидевшего на козлах вместо кучера.
– Граф! Ваше сиятельство, вы как тут? – спросил доктор.
– Да вот хотелось посмотреть…
– Да, да, будет что посмотреть…
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.
Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.


Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.