Горелик, Михаил Викторович
Поделись знанием:
После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать целый вечер. Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой то дамой, как принц такой то и такой то сделали и сказали то то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился. Один из веселых котильонов, перед ужином, князь Андрей опять танцовал с Наташей. Он напомнил ей о их первом свиданьи в отрадненской аллее и о том, как она не могла заснуть в лунную ночь, и как он невольно слышал ее. Наташа покраснела при этом напоминании и старалась оправдаться, как будто было что то стыдное в том чувстве, в котором невольно подслушал ее князь Андрей.
Князь Андрей, как все люди, выросшие в свете, любил встречать в свете то, что не имело на себе общего светского отпечатка. И такова была Наташа, с ее удивлением, радостью и робостью и даже ошибками во французском языке. Он особенно нежно и бережно обращался и говорил с нею. Сидя подле нее, разговаривая с ней о самых простых и ничтожных предметах, князь Андрей любовался на радостный блеск ее глаз и улыбки, относившейся не к говоренным речам, а к ее внутреннему счастию. В то время, как Наташу выбирали и она с улыбкой вставала и танцовала по зале, князь Андрей любовался в особенности на ее робкую грацию. В середине котильона Наташа, окончив фигуру, еще тяжело дыша, подходила к своему месту. Новый кавалер опять пригласил ее. Она устала и запыхалась, и видимо подумала отказаться, но тотчас опять весело подняла руку на плечо кавалера и улыбнулась князю Андрею.
«Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.
Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.
На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.
На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.
Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.
Князь Андрей поздно вечером уехал от Ростовых. Он лег спать по привычке ложиться, но увидал скоро, что он не может спать. Он то, зажжа свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на душе, как будто он из душной комнаты вышел на вольный свет Божий. Ему и в голову не приходило, чтобы он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете. «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» говорил он себе. И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее. Он решил сам собою, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию. «Мне надо пользоваться своей свободой, пока так много в себе чувствую силы и молодости, говорил он сам себе. Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», думал он.
В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер знал, как знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович, приехал к нему.
– Я сейчас был у графини, вашей супруги, и был так несчастлив, что моя просьба не могла быть исполнена; надеюсь, что у вас, граф, я буду счастливее, – сказал он, улыбаясь.
– Что вам угодно, полковник? Я к вашим услугам.
– Я теперь, граф, уж совершенно устроился на новой квартире, – сообщил Берг, очевидно зная, что это слышать не могло не быть приятно; – и потому желал сделать так, маленький вечерок для моих и моей супруги знакомых. (Он еще приятнее улыбнулся.) Я хотел просить графиню и вас сделать мне честь пожаловать к нам на чашку чая и… на ужин.
– Только графиня Елена Васильевна, сочтя для себя унизительным общество каких то Бергов, могла иметь жестокость отказаться от такого приглашения. – Берг так ясно объяснил, почему он желает собрать у себя небольшое и хорошее общество, и почему это ему будет приятно, и почему он для карт и для чего нибудь дурного жалеет деньги, но для хорошего общества готов и понести расходы, что Пьер не мог отказаться и обещался быть.
– Только не поздно, граф, ежели смею просить, так без 10 ти минут в восемь, смею просить. Партию составим, генерал наш будет. Он очень добр ко мне. Поужинаем, граф. Так сделайте одолжение.
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10 ти минут, приехал к Бергам в восемь часов без четверти.
Берги, припася, что нужно было для вечера, уже готовы были к приему гостей.
В новом, чистом, светлом, убранном бюстиками и картинками и новой мебелью, кабинете сидел Берг с женою. Берг, в новеньком, застегнутом мундире сидел возле жены, объясняя ей, что всегда можно и должно иметь знакомства людей, которые выше себя, потому что тогда только есть приятность от знакомств. – «Переймешь что нибудь, можешь попросить о чем нибудь. Вот посмотри, как я жил с первых чинов (Берг жизнь свою считал не годами, а высочайшими наградами). Мои товарищи теперь еще ничто, а я на ваканции полкового командира, я имею счастье быть вашим мужем (он встал и поцеловал руку Веры, но по пути к ней отогнул угол заворотившегося ковра). И чем я приобрел всё это? Главное умением выбирать свои знакомства. Само собой разумеется, что надо быть добродетельным и аккуратным».
Берг улыбнулся с сознанием своего превосходства над слабой женщиной и замолчал, подумав, что всё таки эта милая жена его есть слабая женщина, которая не может постигнуть всего того, что составляет достоинство мужчины, – ein Mann zu sein [быть мужчиной]. Вера в то же время также улыбнулась с сознанием своего превосходства над добродетельным, хорошим мужем, но который всё таки ошибочно, как и все мужчины, по понятию Веры, понимал жизнь. Берг, судя по своей жене, считал всех женщин слабыми и глупыми. Вера, судя по одному своему мужу и распространяя это замечание, полагала, что все мужчины приписывают только себе разум, а вместе с тем ничего не понимают, горды и эгоисты.
Берг встал и, обняв свою жену осторожно, чтобы не измять кружевную пелеринку, за которую он дорого заплатил, поцеловал ее в середину губ.
– Одно только, чтобы у нас не было так скоро детей, – сказал он по бессознательной для себя филиации идей.
– Да, – отвечала Вера, – я совсем этого не желаю. Надо жить для общества.
– Точно такая была на княгине Юсуповой, – сказал Берг, с счастливой и доброй улыбкой, указывая на пелеринку.
В это время доложили о приезде графа Безухого. Оба супруга переглянулись самодовольной улыбкой, каждый себе приписывая честь этого посещения.
«Вот что значит уметь делать знакомства, подумал Берг, вот что значит уметь держать себя!»
– Только пожалуйста, когда я занимаю гостей, – сказала Вера, – ты не перебивай меня, потому что я знаю чем занять каждого, и в каком обществе что надо говорить.
Берг тоже улыбнулся.
– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Вскоре приехал Борис, старый товарищ Берга. Он с некоторым оттенком превосходства и покровительства обращался с Бергом и Верой. За Борисом приехала дама с полковником, потом сам генерал, потом Ростовы, и вечер уже совершенно, несомненно стал похож на все вечера. Берг с Верой не могли удерживать радостной улыбки при виде этого движения по гостиной, при звуке этого бессвязного говора, шуршанья платьев и поклонов. Всё было, как и у всех, особенно похож был генерал, похваливший квартиру, потрепавший по плечу Берга, и с отеческим самоуправством распорядившийся постановкой бостонного стола. Генерал подсел к графу Илье Андреичу, как к самому знатному из гостей после себя. Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, всё было совершенно так же, как у других.
Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
| Михаил Викторович Горелик | |
 Михаил Викторович Горелик | |
| Место работы: | |
|---|---|
| Учёная степень: | |
| Учёное звание: |
Академик Российской Академии киноискусств, академик Академии художеств Республики Казахстан |
| Альма-матер: |
Отделение истории и теории искусства исторического факультета МГУ |
| Известен как: |
специалист по истории оружия |
| Награды и премии: |
Лауреат кинопремии "Ника" за костюмы к фильму "Ермак", 1997. |
Михаил Викторович Горе́лик (2 октября 1946, Нарва, ЭССР — 12 января 2015, Москва) — российский искусствовед, востоковед, исследователь истории оружия. Кандидат искусствоведения, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН, академик Академии художеств Республики Казахстан. Автор более 100 научных работ, значительную часть своей научной деятельности посвятил изучению военного дела древних и средневековых народов Евразии. Сыграл большую роль в развитии художественной научно-исторической реконструкции в СССР, а затем и в России.
Содержание
Биография
Родился 2 октября 1946 года в г. Нарва в Эстонии, а с 1947 и до конца жизни проживал в Москве.
Ещё в школьном возрасте заинтересовался историей оружия и археологией. С 1960 г. занимался в археологическом кружке при ГИМе и уже с 1961 г. принимал участие в археологических раскопках кочевнических курганов и древних городищ.
В 1964 г. окончил художественную школу по специальности «художник-оформитель», в 1969 г. — отделение истории и теории искусства исторического факультета МГУ.
С 1973 г. работал в Институте востоковедения (Отдел истории Востока, старший научный сотрудник). В 1973 г. защитил диссертацию на тему «Месопотамские школы миниатюры второй половины XII — первой половины XIII вв.», получив ученую степень кандидата искусствоведения.
В 1975—1977 гг. проиллюстрировал серию научно-популярных статей по истории оружия в журнале «Вокруг света», что впервые сделало его имя широко известным в СССР.
В 1979 году, в преддверии юбилея Куликовской битвы, было принято решение открыть музей на Куликовом поле. Но неожиданно обнаружилось, что практически нечего выставлять: археологические находки были единичными и невыразительными. Тогда М. В. Горелик предложил директору музея Александру Шкурко сделать реконструкции комплектов вооружения XIV века, древнерусских и татарских. Предложение было принято; изготовленные Гореликом и его помощниками экспонаты стали гвоздём юбилейной выставки, открывшейся 9 августа 1980 г. После этого Горелику стали заказывать реконструкции древнего оружия крупнейшие музеи мира (Государственный исторический музей, лондонский Тауэр). Отечественные кинорежиссёры, снимавшие фильмы на исторические темы, обращались к Горелику за консультацией. Созданная Гореликом мастерская изготовила оружие, костюмы, конское снаряжение и аксессуары для фильмов: «Ричард Львиное Сердце», «Королева Марго», «Низами», «Ермак». За последний фильм Михаил Викторович был удостоен в 1997 году высшей российской кинопремии «Ника». М.В. Горелик является академиком Российской Академии киноискусств.
С 1964 г. (картина «Страсти по Андрею») работал консультантом на более чем 20 кинокартинах. Был художником по костюму на картине «Низами» (1980-81 гг., Азербайджанфильм) и картине «Ермак» (1991 — 1996 гг., Мосфильм). Коллектив мастеров руководимой М.В.Гореликом фирмы «Яррист» изготовил вооружение для главных персонажей фильма "Ермак".
С 1991 М. В. Горелик создал и возглавил фирму «Яррист», в которой создавались экспонаты для музеев Москвы, Ярославля, Киева, Алма-Аты и др. Разработал и руководил изготовлением реконструкций в материале: вооружения, костюмов, снаряжения. Все реконструкции экспонируются в Музее истории донского казачества (станица Старочеркасская), в Владимиро-Суздальском музее-заповеднике, Музее «Слова о полку Игореве» (Ярославль), Музее на о. Хортица, Музее истории украинской литературы (Киев), Краеведческом музее г. Аркалык в Казахстане, Краеведческом музее в г. Новгород-Северский, Объединенном музее-заповеднике им. Праве (Ставрополь), в Государственном Музее Республики Татарстан, в Королевском Арсенале (Royal Armouries) (г. Лидс, Англия),а также находятся в частных коллекциях.
Последние годы, являясь президентом культурно-исторического Фонда «ПАРК ИСТОРИИ» и автором концепции, М.В. Горелик разрабатывал проекты рекреационно-образовательных туристических центров — Парков Истории, с максимальным погружением посетителей в атутентичную, научно достоверную историческую атмосферу.Проект завершён не был.
12 января 2015 г. Михаил Горелик скончался после обширного вторичного инфаркта в больнице при Московской медицинской академии им. И. М. Сеченова. 16 января, после прощания с покойным в морге, его тело было кремировано. Похоронен на Востряковском кладбище в г. Москве.
Важнейшие труды
Монографии
- Горелик М. В. Оружие Древнего Востока. IV тысячелетие — IV век до н. э. — Москва: Наука, Восточная литература, 1993. — 352 с. — 3500 экз. — ISBN 5-02-016879-3.
- Горелик М. В. Оружие Древнего Востока. IV тысячелетие — IV век до н. э. — Изд. 2-е, доп.. — Санкт-Петербург: Атлант, 2003. — 336 с. — (Оружейная академия). — 2000 экз. — ISBN 5-901555-16-3.
- Горелик М. В. Армии монголо-татар X—XIV вв. Воинское искусство, оружие, снаряжение. — Москва: Издательский дом «Техника-молодежи» и ООО «Восточный горизонт», 2002. — 88 с.
- Mikhael V. Gorelik. Warriors of Eurasia. From the VIII century BC to the XVII century AD. / Dr.Philip Greenough (Editor). — Colour Plates by the Author. — Yorkschire: Montvert Publikation, 1995. — 48 с. — ISBN 1 874101 07 8. (в пер.)
Редактор
- Новгородова Э. А. Мир петроглифов Монголии / Отв. ред. М. В. Горелик. — М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1984. — 184 с. — 2750 экз. (обл.)
Статьи, иллюстрации
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
- Горелик М. [www.docme.ru/doc/85701/vs-1966-10 Загадка летящего оленя] // Вокруг Света. — 1966. — № 10. — С. 78-79.
- Горелик М. В. Опыт реконструкции скифских доспехов по памятнику скифского изобразительного искусства — золотой пластине из Геремесова кургана // Советская археология. — 1971. — № 3. — С. 230-240.
- Горелик М. [fantlab.ru/edition52170 Чтобы был он, как в жизни] // Знание-сила. — 1972. — № 9. — С. 28-29.
- Горелик М. В. [fantlab.ru/edition52350 Загадка завоевателей] // Знание-сила. — 1974. — № 4. — С. 43-45.
- Хазанов А. [fantlab.ru/edition52286 Судьбы огузов (илл. М. Горелик)] // Знание-сила. — 1975. — № 1. — С. 23-25.
- Кирпичников А., Горелик М. Броня праотеческая // Вокруг Света. — 1975. — № 5.
- Горелик М. [www.vokrugsveta.ru/vs/article/5333/ О Бальмунге, Дюрендале и их хозяевах] // Вокруг Света. — 1975. — № 8.
- Горелик М. Шагающие крепости // Вокруг Света. — 1976. — № 1.
- Шокарев Ю., Горелик М. О стрельбе огнистой // Вокруг Света. — 1976. — № 4.
- Хазанов А. [www.vokrugsveta.ru/vs/article/5449/ Пешие конные (реконструкции вооружения М. Горелика)] // Вокруг Света. — 1977. — № 1. — С. 60-64.
- Горелик М. В. Реконструкция доспехов скифского воина из кургана у г. Орджоникидзе // [kronk.spb.ru/library/1977-kiev-ss.htm Скифы и сарматы: Сборник статей]. — Киев, 1977. — С. 146-151. — 232 с.
- Горелик М. В. Шлем из станицы Даховской: (VI - V вв. до н. э.) // Советская археология. — 1978. — № 4.
- Оборин М., Горелик М. (илл.) [www.vokrugsveta.ru/vs/article/5791/ Городки изначальные (очерк)] // Вокруг Света. — 1979. — № 6. — С. 30-33.
- Islamic Arms and Armour, Ed. Robert Elgood; London: Scolar Press 1979. (Статья М. В. Горелика)
- Горелик М. В. Средневековый монгольский доспех // Третий междунар. конгресс монголоведов. Улан-Батор, 1979. — С. 76-97.
- Горелик М. В., Новгородова Э. А. Наскальное изображение тяжеловооруженных воинов с Монгольского Алтая // Древний Восток и античный мир: Сборник статей / Под ред. В. И. Кузищина. — М.: Изд-во МГУ, 1980. — 240 с. (обл.)
- Горелик М. В. Кушанский доспех: [О панцирном защит. вооружении воинов Кушан. империи] // [kronk.spb.ru/library/1982-m-diiks.htm Древняя Индия: Историко-культурные связи] / Отв. ред. Г. М. Бонгард-Левин. — М.: Наука, 1982. — С. 82-112. — 344 с.
- Горелик М. В. Защитное вооружение персов и мидян ахеменидского времени // Вестник древней истории. 1982. № 3. С. 90-106.
- Абрамзон И. Я., Горелик М. В. Научная реконструкция комплекса вооружения русского воина XIV в. и его использование в музейных экспозициях // Куликовская битва в истории нашей Родины (материалы юбилейной научной конференции). М.: Изд.-во Московского университета, 1983. — С. 238—244.
- Горелик М. В. Монголо-татарское оборонительное вооружение второй половины XIV — начала XV в. // Куликовская битва в истории нашей Родины (материалы юбилейной научной конференции). М.: Изд.-во Московского университета, 1983. — С. 244—269.
- Горелiк М. В. Про «фракiйськi» шоломы // Археологiя. № 44, 1983. Киев. С. 14-29.
- Горелик М. В. Боевые колесницы Переднего Востока III-II тысячелетий до н.э. // [kronk.spb.ru/library/1985-m-da.htm Древняя Анатолия: Сборник статей]. — М.: Наука, 1985. — С. 183-202. — 256 с.
- Горелик М. В. К этнической идентификации персонажей, изображённых на предметах из Амударьинского клада // [kronk.spb.ru/library/1985-l-hppkv.htm Художественные памятники и проблемы культуры Востока: Сборник статей]. — Л.: Гос. Эрмитаж, 1985. — С. 36-46. — 214 с.
- Горелик М. В. [www.sno.pro1.ru/lib/vdi/1985/index.htm Шлем из станицы Даховской] // Вестник древней истории. 1985. № 2. С. 94-96.
- Горелик М. В. Основные этапы развития военного дела кочевников Евразии в древности и средневековье // Историко-культурные контакты народов алтайской языковой семьи. М.: Изд-во МГУ, 1986. С. 22-23.
- Горелик М. В. [swordmaster.org/2010/06/07/gorelik-m-v-rannij-mongolskij-dospex.html Ранний монгольский доспех (IX — первая половина XIV в.)] // Археология, этнография и антропология Монголии: Сб. статей / Отв. ред. А. П. Деревянко. Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1987. С. 163—208.
- Горелик М. В. Сакский доспех // [kronk.spb.ru/library/1987-m-new.htm Центральная Азия: новые памятники письменности и искусства: Сборник статей] / Отв. ред. Г. М. Бонгард-Левин. — М.: Наука, 1987. — С. 110–133, 367–373. — 376 с.
- Горелик М. В., Фомичев Н. М. Рыцарские доспехи XIV в. из Азова // Северное Причерноморье и Поволжье во взаимоотношениях Востока и Запада в XII—XVI веках. Ростов-н/Д., 1989.
- Горелик М. В. [imtw.ru/topic/8348-горелик-мв-графические-реконструкции/page__st__10 Из истории военной формы: Воины древности VIII в. до н. э. — XVII н. э.] // Советский воин. 1990.(цикл статей с илл.; 23 выпуска журнала вместо запланированных на год 24-х)
- Горелик М. В., Дорофеев В. В. Погребение золотоордынского воина у с. Таборовка // Проблемы военной истории народов Востока. Вып II. Л., 1990.
- Горелик М. В. Степной бой (Из истории военного дела татаро-монголов) // Военное дело древнего и средневекового населения Северной и Центральной Азии. Новосибирск: Б.и., 1990. С. 155—160.
- Горелик М. В. Куликовская битва 1380. Русский и золотоордынский воины // Цейхгауз (журнал). — 1991. — № 1. — С. 2-7.
- Горелик М. В. [bagira.nl/zhurnaly/rodina/1991-08/nash-put.html «Наш путь — стрелой татарской древней воли пронзил нам грудь…»] // Родина. — 1991. — № 8.
- Горелик М. В. Воины Киевской Руси IХ-ХI вв. // Цейхгауз (журнал). — 1993. — № 1(2). — С. 20-25.
- Горелик М. В. [5fan.ru/wievjob.php?id=65146 Защитное вооружение степной зоны Евразии и примыкающих к ней территорий в I тыс. н. э.] // Военное дело населения юга Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск: Наука, 1993. С. 149—179.
- Горелик М. В. Оружие Ворсклинской битвы // Цейхгауз (журнал). — 1993. — № 3. — С. 21-26.
- Горелик М. В. Вооружение народов Восточного Туркестана // Восточный Туркестан в древности и раннем средневековье: хозяйство, материальная культура / Б.А. Литвинский, Е.И. Лубо-Лесниченко, Е.В. Антонова, М.В. Горелик; Под ред. Литвинского Б.А.; Рос. акад. наук. Ин-т востоковедения. — М.: Восточная литература, 1995. — С. 359–430. — ISBN 5-02-017073-9.
- Горелик М. В. Скифский мужской костюм в системе костюма ираноязычных народов древней Евразии // Базы данных по истории Евразии в Средние века. — Вып. 3. — М., 1997.
- Горелик М. В. Спорные вопросы истории средневекового оружия Евразии // Военная археология. Оружие и военное дело в исторической и социальной перспективе. СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 1998. С. 266—268.
- Горелик М. В. Образ мужа-воина в Кабарии-Угрии-Руси // Культуры евразийских степей второй половины I тысячелетия н. э. (из истории костюма). Самара: СамВен, 2001. Т. 1. С. 169—185.
- Горелик М. В. Парадные кабарские клинки // Материалы по изучению историко-культурного наследия Северного Кавказа. М.: Памятники исторической мысли, 2001. Вып. II. С. 93-100.
- Горелик М. В. Шлемы и фальшьоны: два аспекта взаимовлияния монгольского и европейского оружейного дела // Степи Евразии в эпоху средневековья. Т. 3: Половецко-золотоордынское время. Донецк: ДонНУ, 2003. С. 231—243.
- Горелик М. В. Об одной разновидности евразийских клинков эпохи развитого средневековья // Военное дело народов Сибири и Центральной Азии. Новосибирск: Изд-во Новосиб. гос. ун-та, 2004. Сер. II, вып. 1. С. 86-101.
- Горелик М. В. Халха-калкан (монгольский щит и его дериваты) // Восток-Запад: Диалог культур Евразии. Проблемы средневековой истории и археологии: Сб. науч. тр. Вып. 4. Культурные традиции Евразии. — Казань: Академия наук Республики Татарстан, 2004. С. 182—194.
- Горелик М. В. Кинжалы Индии чудесной // Прорез. 2006. № 2. С. 18-23.
- Горелик М. В. Монгольский женский костюм Х-ХIV вв. // Город и степь в контактной евроазиатской зоне. III Международная конференция, посвященная 75-летию со дня рождения Г. А. Федорова-Давыдова. Тезисы докладов. М., 2006.
- Горелик М. В. Золотоордынские латники Прикубанья // Материалы и исследования по археологии Северного Кавказа (МИАСК). Вып. 9. Армавир, 2008.
- Горелик М. В. Черкесские воины Золотой Орды (по археологическим данным) // Вестник Института гуманитарных исследований Правительства КБР и КБНЦ РАН. — Нальчик, 2008. — Вып. 15. — С. 158—189.
- Горелик М. В. Погребение знатного половца — золотоордынского латника // Материалы и исследования по археологии Северного Кавказа. Вып. 10. Армавир, 2009. С. 157—180.
- Горелик М. В. Введение в раннюю историю монгольского костюма (X—XIV вв., по изобразительным источникам) // Журнал «Батыр». № 1. Издательский дом Марджани, 2010. С. 16-79.
- Горелик М. В. Золотоордынский костюм Кавказа (вторая половина XIII—XIV вв.). Материалы и исследования по археологии Северного Кавказа. Вып. 11. Армавир, 2010. С. 207—231.
- Горелик М. В. Монголо-татарские шлемы с маскаронами // Военное дело в Азиатско-Тихоокеанском регионе с древнейших времен до начала XX века. Владивосток: Дальнаука, 2010. С. 28-43.
- Горелик М. В. Кочевники-золотоордынцы Восточного Приазовья (заметки к реконструкции). Приложение // [kronk.spb.ru/library/druzhinina-chaidze-narozhny-2011.htm Дружинина И. А., Чхаидзе В. Н., Нарожный Е. И. Средневековые кочевники в Восточном Приазовье]. — Армавир, М., 2011. — С. 245-258. — 266 с. — ISBN 5-89971-177-9.
- Горелик М. В. Монгольская латная конница и её судьбы в исторической перспективе // Военное дело Золотой Орды: проблемы и перспективы изучения. Материалы Круглого стола, проведенного в рамках Международного Золотоордынского Форума (Казань, 30 марта 2011 г.). — Казань, 2011. — 220 с. + 8 с. цв. вкл.
- Горелик М. В. Монгольский костюм и оружие в XIII—XIV веках: традиции имперской культуры // Военное дело Золотой Орды: проблемы и перспективы изучения. Материалы Круглого стола, проведенного в рамках Международного Золотоордынского Форума (Казань, 30 марта 2011 г.). — Казань, 2011. — 220 с. + 8 с. цв. вкл.
- Горелик М. В. Монгольский пояс из Киргизии — первый образец китайского искусства «фалань» // [kronk.spb.ru/library/2011-dialog-5.htm Диалог городской и степной культур на евразийском пространстве: Материалы V Международной конференции «Диалог городской и степной культур на евразийском пространстве», посвящённой памяти Г. А. Фёдорова-Давыдова (г. Астрахань, 2-6 октября 2011 г.)]. — Казань: Ин-т истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2011. — С. 162-165. — 360 с. — ISBN 978-5-94981-120-7.
- Горелик М. В., Яворская Л. В. Погребение знатного золотоордынского лучника у хутора Тормосин Волгоградской области // Журнал «Батыр». № 3. Издательский дом Марджани, 2011. С. 39-47.
- Горелик М. В. Военное дело скотоводов Центральной Азии в древности (основные этапы развития) // Журнал «Батыр». № 1-2 (4-5). Издательский дом Марджани, 2012. С. 19-25.
- Горелик М. В. Предметы престижно-репрезентативного круга из кургана 1 Белореченского могильника // [kronk.spb.ru/library/2013-m-mgk.htm От Онона к Темзе: Чингисиды и их западные соседи: Сб. ст. (К 70-летию Марка Григорьевича Крамаровского)]. — М.: Изд. дом Марджани, 2013. — С. 220-243. — 568 с. — ISBN 978-5-903715-78-7.
- Горелик М. В. Центральноазиатские татары начала второго тысячелетия (по данным костюма) // Интеграция археологических и этнографических исследований. Т. 2. Сборник научных трудов. Иркутск-Омск, 2013. С. 51-56.
- Горелик М. В. [slavica-petropolitana.spbu.ru/files/2014-2/08-.pdf Мусульманский папа на Московском троне («Шапка Казанская» Ивана IV Грозного из Оружейной палаты)] // [slavica-petropolitana.spbu.ru/ru/arkhiv-nomerov/115-studia-slavica-et-balcanica-petropolitana-2014-2/diskussiya-disputatio/276-gorelik-m-v-musulmanskij-papa-na-moskovskom-trone-shapka-kazanskaya-ivana-iv-groznogo-iz-oruzhejnoj-palaty.html Петербургские славянские и балканские исследования / Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2014. № 2. С. 141—147.]
- Горелик М. В. Погребение черкесского воина второй половины XIII - первой половины XIV вв. в Поросье // Материалы конференции. — Киев, 2014. — С. 73.
- Горелик М. В. Растительно-звериный стиль в татаро-монгольском декоративном искусстве XI—XIV вв. и его генезис // [civil.goldhorde.ru/7_2014/ Золотоордынская цивилизация: научный ежегодник. № 7, 2014.]
- Горелик М. В. Вооружение и военная организация войск монгольской империи (первая половина XIII в.) // [civil.goldhorde.ru/8-2015/ Золотоордынская цивилизация: научный ежегодник. № 8, 2015.]
- Горелик М. В. Кавказское воинство Золотой Орды и его вооружение первой половины XIV в. // Золотоордынская цивилизация: научный ежегодник. № 6.
- Исхаков Д. М. [www.tataroved.ru/publication/zorda/15/ Исторические очерки]. — Казань: Изд-во «Фэн» АН РТ, 2009. — 164 с. — ISBN 978-5-9690-0109-1. (На обложке рис. М. В. Горелика (2004 г.): Конный латник-улан. Первая половина XVI в.)
- Горелик М.В. Древняя Япония. Военное дело Древнего Востока. В кн.: Энциклопедия для детей. Том 1.Всемирная история. Сост. С. Т. Исмаилова. — 3-е изд. перераб. и доп. // Аванта+. — 1996. — С. 104. — ISBN 5-86529-014-2 (т. 1). ISBN 5-86529-002-9.
- Горелик М.В. Военное дело Древнеей Европы. В кн.: Энциклопедия для детей. Том 1.Всемирная история. Сост. С. Т. Исмаилова. — 3-е изд. перераб. и доп. // Аванта+. — 1996. — С. 193. — ISBN 5-86529-014-2 (т. 1). ISBN 5-86529-002-9.
Доклады
- Горелик М. В. [www.kreml.ru/research/conferences-and-seminars002fp/istoricheskoe-oruzhie-v-muzeynykh-i-chastnykh-sobraniyakh-2005/ Латная конница древних венгров (доклад) // Историческое оружие в музейных и частных собраниях: Научная конференция; Москва. Кремль. Государственная Оружейная палата, 18-20 апреля 2005 года.]
- Горелик Михаил Викторович (ИВ РАН). Парадные монгольские пояса (доклад) // X Ежегодная Московская конференция «Восточные древности в истории России. Памяти С. А. Плетнёвой», 27.03 — 28.03 2013 г.
См. также
Напишите отзыв о статье "Горелик, Михаил Викторович"
Литература
- Востоковеды России: Биобиблиографический словарь: в 2-х книгах. Кн. 1: А-М. — М.: Вост. лит., 2008. — С. 349.
- Военное дело кочевых народов Евразии : Библиографический указатель (1887—2006 гг.) / АлтГУ, ИФ, КАЭИ, НБ, БО; сост.: В.В. Горбунов, А.А. Тишкин, Т.Б. Ухналева. — Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2006. — 40 с.
- Гримберг Ф. [www.vavilon.ru/texts/prim/grimberg1-1.html Археология (А.Н. и М.Г.)] // Любовная Андреева хрестоматия: Стихи / Фаина Гримберг; Обложка Вадима Калинина. — М.: АРГО-РИСК; Тверь: Колонна, 2002. — С. 16-24. — ISBN 5-94128-060-2. (Стихотворение «Горелик и Никитин женщину нашли …» посвящено автором учёным Андрею Леонидовичу Никитину и Михаилу Викторовичу Горелику)
- Измайлов И. Л., Миргалеев И. М. Памяти Михаила Викторовича Горелика // [civil.goldhorde.ru/8-2015/ Золотоордынская Цивилизация: научный ежегодник. № 8, 2015.]
Ссылки
- [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000023/st027.shtml Горелик М. В. Монголо-татарское оборонительное вооружение второй половины XIV — начала XV в. // Куликовская битва в истории нашей Родины (материалы юбилейной научной конференции). М.: Изд.-во Московского университета, 1983. — С. 244—269.]
- [islamrf.ru/news/events/umma/18897/ Сообщение о лекции М. В. Горелика 9 ноября 2011 г. в галерее «Инжир», посвящённой вопросу происхождения «шапки Мономаха»]
- [www.filtim.ru/viewpage/78.htm Михаил Викторович Горелик CURRICULUM VITAE]
- [nsu.ru/648d54951f0db1a4dcf775fc1463faa4 Леонид Бобров: «Нам дали умение критически мыслить»]
- Бобров Л. А. [zaimka.ru/kochevie/lion_vved.shtml Новая реконструкция комплекса вооружения кыргызских воинов VI—XII вв.]
- Бобров Л. А. [www.dissercat.com/content/osnovnye-napravleniya-evolyutsii-kompleksov-zashchitnogo-vooruzheniya-narodov-tsentralnoi-sr Основные направления эволюции комплексов защитного вооружения народов Центральной, Средней и континентальной Восточной Азии второй половины XIV—XIX в.]
Интервью М. В. Горелика
- [zaimka.ru/gorelik-ermakmovie/ Горелик М. В. Покорение «Ермака»]
- [www.ogoniok.com/archive/2002/4747-4748/19-40-45/ ИСКУССТВО УБИВАТЬ: Интервью М. В. Горелика в журнале «Огонёк»]
Графические реконструкции М. В. Горелика
- [arkaim.co/gallery/album/73-gorelik-mihail-viktorovich/page__sort_order__asc Горелик Михаил Викторович — Реконструкции]
- [imtw.ru/topic/8348-горелик-мв-графические-реконструкции/page__st__40 Горелик М. В. Графические реконструкции]
Некрологи
- [historical-weapons.com/ru/obituary/ Михаил Викторович Горелик: Некролог — Редакция журнала «Историческое оружиеведение»]
- [millitarch.ru/?p=1144 Скончался Михаил Викторович Горелик — Военная археология: Проблемный совет при Институте археологии РАН]
- [dariocaballeros.blogspot.ru/2015/01/mikhail-v-gorelik-pacem-aeternam.html?m=1 Dariusz caballeros: Mikhail V. Gorelik — pacem aeternam]
Отрывок, характеризующий Горелик, Михаил Викторович
Князь Андрей любил танцовать, и желая поскорее отделаться от политических и умных разговоров, с которыми все обращались к нему, и желая поскорее разорвать этот досадный ему круг смущения, образовавшегося от присутствия государя, пошел танцовать и выбрал Наташу, потому что на нее указал ему Пьер и потому, что она первая из хорошеньких женщин попала ему на глаза; но едва он обнял этот тонкий, подвижной стан, и она зашевелилась так близко от него и улыбнулась так близко ему, вино ее прелести ударило ему в голову: он почувствовал себя ожившим и помолодевшим, когда, переводя дыханье и оставив ее, остановился и стал глядеть на танцующих.После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать целый вечер. Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой то дамой, как принц такой то и такой то сделали и сказали то то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился. Один из веселых котильонов, перед ужином, князь Андрей опять танцовал с Наташей. Он напомнил ей о их первом свиданьи в отрадненской аллее и о том, как она не могла заснуть в лунную ночь, и как он невольно слышал ее. Наташа покраснела при этом напоминании и старалась оправдаться, как будто было что то стыдное в том чувстве, в котором невольно подслушал ее князь Андрей.
Князь Андрей, как все люди, выросшие в свете, любил встречать в свете то, что не имело на себе общего светского отпечатка. И такова была Наташа, с ее удивлением, радостью и робостью и даже ошибками во французском языке. Он особенно нежно и бережно обращался и говорил с нею. Сидя подле нее, разговаривая с ней о самых простых и ничтожных предметах, князь Андрей любовался на радостный блеск ее глаз и улыбки, относившейся не к говоренным речам, а к ее внутреннему счастию. В то время, как Наташу выбирали и она с улыбкой вставала и танцовала по зале, князь Андрей любовался в особенности на ее робкую грацию. В середине котильона Наташа, окончив фигуру, еще тяжело дыша, подходила к своему месту. Новый кавалер опять пригласил ее. Она устала и запыхалась, и видимо подумала отказаться, но тотчас опять весело подняла руку на плечо кавалера и улыбнулась князю Андрею.
«Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.
Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.
На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.
На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.
Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.
Князь Андрей поздно вечером уехал от Ростовых. Он лег спать по привычке ложиться, но увидал скоро, что он не может спать. Он то, зажжа свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на душе, как будто он из душной комнаты вышел на вольный свет Божий. Ему и в голову не приходило, чтобы он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете. «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» говорил он себе. И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее. Он решил сам собою, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию. «Мне надо пользоваться своей свободой, пока так много в себе чувствую силы и молодости, говорил он сам себе. Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», думал он.
В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер знал, как знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович, приехал к нему.
– Я сейчас был у графини, вашей супруги, и был так несчастлив, что моя просьба не могла быть исполнена; надеюсь, что у вас, граф, я буду счастливее, – сказал он, улыбаясь.
– Что вам угодно, полковник? Я к вашим услугам.
– Я теперь, граф, уж совершенно устроился на новой квартире, – сообщил Берг, очевидно зная, что это слышать не могло не быть приятно; – и потому желал сделать так, маленький вечерок для моих и моей супруги знакомых. (Он еще приятнее улыбнулся.) Я хотел просить графиню и вас сделать мне честь пожаловать к нам на чашку чая и… на ужин.
– Только графиня Елена Васильевна, сочтя для себя унизительным общество каких то Бергов, могла иметь жестокость отказаться от такого приглашения. – Берг так ясно объяснил, почему он желает собрать у себя небольшое и хорошее общество, и почему это ему будет приятно, и почему он для карт и для чего нибудь дурного жалеет деньги, но для хорошего общества готов и понести расходы, что Пьер не мог отказаться и обещался быть.
– Только не поздно, граф, ежели смею просить, так без 10 ти минут в восемь, смею просить. Партию составим, генерал наш будет. Он очень добр ко мне. Поужинаем, граф. Так сделайте одолжение.
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10 ти минут, приехал к Бергам в восемь часов без четверти.
Берги, припася, что нужно было для вечера, уже готовы были к приему гостей.
В новом, чистом, светлом, убранном бюстиками и картинками и новой мебелью, кабинете сидел Берг с женою. Берг, в новеньком, застегнутом мундире сидел возле жены, объясняя ей, что всегда можно и должно иметь знакомства людей, которые выше себя, потому что тогда только есть приятность от знакомств. – «Переймешь что нибудь, можешь попросить о чем нибудь. Вот посмотри, как я жил с первых чинов (Берг жизнь свою считал не годами, а высочайшими наградами). Мои товарищи теперь еще ничто, а я на ваканции полкового командира, я имею счастье быть вашим мужем (он встал и поцеловал руку Веры, но по пути к ней отогнул угол заворотившегося ковра). И чем я приобрел всё это? Главное умением выбирать свои знакомства. Само собой разумеется, что надо быть добродетельным и аккуратным».
Берг улыбнулся с сознанием своего превосходства над слабой женщиной и замолчал, подумав, что всё таки эта милая жена его есть слабая женщина, которая не может постигнуть всего того, что составляет достоинство мужчины, – ein Mann zu sein [быть мужчиной]. Вера в то же время также улыбнулась с сознанием своего превосходства над добродетельным, хорошим мужем, но который всё таки ошибочно, как и все мужчины, по понятию Веры, понимал жизнь. Берг, судя по своей жене, считал всех женщин слабыми и глупыми. Вера, судя по одному своему мужу и распространяя это замечание, полагала, что все мужчины приписывают только себе разум, а вместе с тем ничего не понимают, горды и эгоисты.
Берг встал и, обняв свою жену осторожно, чтобы не измять кружевную пелеринку, за которую он дорого заплатил, поцеловал ее в середину губ.
– Одно только, чтобы у нас не было так скоро детей, – сказал он по бессознательной для себя филиации идей.
– Да, – отвечала Вера, – я совсем этого не желаю. Надо жить для общества.
– Точно такая была на княгине Юсуповой, – сказал Берг, с счастливой и доброй улыбкой, указывая на пелеринку.
В это время доложили о приезде графа Безухого. Оба супруга переглянулись самодовольной улыбкой, каждый себе приписывая честь этого посещения.
«Вот что значит уметь делать знакомства, подумал Берг, вот что значит уметь держать себя!»
– Только пожалуйста, когда я занимаю гостей, – сказала Вера, – ты не перебивай меня, потому что я знаю чем занять каждого, и в каком обществе что надо говорить.
Берг тоже улыбнулся.
– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Вскоре приехал Борис, старый товарищ Берга. Он с некоторым оттенком превосходства и покровительства обращался с Бергом и Верой. За Борисом приехала дама с полковником, потом сам генерал, потом Ростовы, и вечер уже совершенно, несомненно стал похож на все вечера. Берг с Верой не могли удерживать радостной улыбки при виде этого движения по гостиной, при звуке этого бессвязного говора, шуршанья платьев и поклонов. Всё было, как и у всех, особенно похож был генерал, похваливший квартиру, потрепавший по плечу Берга, и с отеческим самоуправством распорядившийся постановкой бостонного стола. Генерал подсел к графу Илье Андреичу, как к самому знатному из гостей после себя. Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, всё было совершенно так же, как у других.
Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Категории:
- Кандидаты искусствоведения
- Персоналии по алфавиту
- Учёные по алфавиту
- Родившиеся в Нарве
- Родившиеся в 1946 году
- Востоковеды России
- Историки России
- Военные историки
- Искусствоведы России
- Художники России
- Художники кино
- Редакторы журналов
- Популяризаторы науки
- Исследователи Золотой Орды
- Сотрудники Института востоковедения РАН
- Выпускники отделения истории и теории искусства исторического факультета МГУ
- Лауреаты премии «Ника»
- Умершие от инфаркта миокарда
- Умершие 12 января
- Умершие в 2015 году
- Умершие в Москве
