Горелов, Гавриил Никитич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Гавриил Горелов

русский советский художник
Место рождения:

село Покровское
Калеевская волость
Клинский уезд
Московская губерния,
Российская империя

Жанр:

сюжетный исторический, портрет

Учёба:

Пензенское художественное училище, Императорская Академия художеств

Стиль:

реализм, социалистический реализм

Покровители:
Влияние:
Награды:

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Звания:
Премии:

Гавриил Никитич (Никитьевич, Никитович) Горе́лов (18801966) — русский и советский художник. Заслуженный деятель искусств РСФСР (1947)[1]. Лауреат Сталинской премии третьей степени (1950).





Биография

Родился в 22 марта (3 апреля) 1880 года в селе Покровское (ныне Волоколамский район Московской области).

Окончил Пензенское художественное училище (1903), учился у К. А. Савицкого[2], потом Петербургскую Академию художеств (1911), где был учеником И. Е. Репина и Ф. А. Рубо. По окончании Академии был премирован поездкой в Италию, где работал над картиной «Оргия в апартаментах Александра VI Борджиа» (завершена в 1956 году). Вернувшись в Россию, входил в Товарищество передвижных художественных выставок (1912—1916), краткое время преподавал в Харьковском художественном училище.

В 1925—1926 годах входил в АХРР, писал многофигурные композиции на революционные и особенно исторические темы, в том числе «Суд Пугачёва над помещиком» (1925), «Казнь Пугачёва» (1925), «Восстание Болотникова» (1944), «Первый призыв Минина к народу» (1945), «Псы-рыцари» (1947) и др. В 1937—1938 годов преподавал в Московском областном художественном педагогическом училище памяти 1905 года (МГАХУ пам. 1905 г.)[3]. В послевоенные годы творчество Горелова приняло ещё более идеологизированный характер — от серии портретов сталеваров завода «Серп и Молот» до известной картины «Сталин и три богатыря» (изображающей И. В. Сталина в рост на фоне знаменитого полотна «Богатыри»).

Умер 16 августа 1966 года от лёгочно-сердечной недостаточности. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 6).

Дети — художник Ростислав Горелов, художник Галина Горелова (Азгур) (жена скульптора Заира Азгура), художник Юрий Горелов. Внуки — Максим Юрьевич Горелов, Ольга Горелова (Осипова), Татьяна Ростиславовна Горелова.

Автобиография Г. Н. Горелова (с 1880 по 1949 годы)

Я родился 22 марта 1880 года в Московской губ., Клинского уезда, Калеевской волости, в селе Покровском, в крестьянской семье. С ранних лет любил рисовать. 8 лет поступил в школу, по окончании которой был отдан в ученье к иконописцу. С 15 лет уже жил самостоятельно, работал у подрядчиков, а заработанные деньги посылал родным, впоследствии на свой же заработок и учился. 18 лет поехал держать экзамен в Пензенское художественное училище, где директором был К. А. Савицкий. Окончил его в 1903 г. и поступил по рекомендации училища в Академию художеств без экзамена. Из классов через полгода был принят И. Е. Репиным в свою мастерскую. Находясь в классах и мастерской участвовал и получал премии на конкурсах Академии художеств и давал работы на Всероссийский конкурс Общества поощрения художеств. За работу «Колокола на пушки» получена в 1906 г. 1 премия. В 1907 г. за картину «Степан Разин на пути в Москву» — юбилейная премия, как за лучшее произведение конкурса, что дало мне возможность поехать за границу. В 1908 г. была присуждена мне 1 премия за картину «Осмеяние еретиков», которая в 1909 году на Международной выставке в Мюнхене удостоена золотой медали, за неё же в 1910 году на Весенней выставке получена 1 премия имени А. И. Куинджи. В 1908 г. получена 1 премия за картину «Осмеяние трупа Ивана Милославского», которая была снята царским правительством с Международной выставки в Риме. Картиной «Чудо при погребении Александра Невского» в 1911 году окончил Академию художеств с заграничной командировкой, где пробыл год и написал ряд работ на тему «Оргия в апартаментах папы Александра VI Борджиа», за которые мне была присуждена вторая заграничная командировка. Перед отъездом за границу заключил договор с издателем Кнебелем написать 20 исторических картин, исполнены были 12, война 1914 г. помешала издать их. По приезде из за границы в 1914 году преподавал в Харьковском художественном училище и работал для издательства Кнебеля. В начале 1916 года переезжаю в Петроград и пишу панно «Возвращение Дианы с охоты». Участвовал на выставках «Передвижной», «Весенней» и за границей.

Великая Октябрьская Социалистическая Революция дала мне возможность откликнуться на темы: «Крестьянское восстание в деревне», «Революция в деревне», а в годовщине оформлял площади в Петрограде и там же в столовой Трубочного завода в 1918 году написал панно «Взятие Зимнего дворца». В 1919 году участвовал на конкурсе «Великая Октябрьская Социалистическая Революция» тремя картинами и получил две премии II и III за картины: «Крестьянское Восстание» и «Революция в деревне», а третья «Взятие Зимнего дворца» была приобретена в Музей Революции в Петрограде. В 1920 году работал над темой, «Степан Разин» и писал панно к Октябрьским торжествам. С 1921 года по 1924 год преподавал рисование в школе 9-ти летке для беспризорников Волоколамского Детгородка, где организовал художественную студию. Участвовал на конкурсе памятника тов. Свердлова и получил II премию. В это же время работал над темами: Палеотический, неолитический и бронзовый век, при работе над ними все время пользовался консультацией тов. Городцова и др. научных, сотрудников Исторического музея. Названные темы мне хотелось видеть в монументальных картинах на стенах Исторического музея. Предлагал, труд свой выполнить бесплатно, но в этом было отказано. (Отказ мотивировали тем, что картины будут отвлекать внимание посетителя музея от экспонатов). В 1924 году переезжаю в Москву, преподаю в школе 9-ти летке «Возрождение», работаю в Музее Революции и пишу картины для выставки АХРР «Степан Разин на Волге» и для музея Революции «Призыв Разиным голытьбы». В 1925 году мною были написаны в музей Революции три картины: «Пугачев творит суд в Казани», «Казнь Пугачева» и «Расправа с пугачевцами». С 1925 г. по 1927 г. был заведующим музея быв. Донского Монастыря и написал «Похороны Вождя» и «9 января» для выставок АХРР. С 1927 года я исключительно отдаю себя творческому труду — для музея ВЦСПС. Мною написаны: «Похороны В. И. Ленина на Красной площади», «Крестьянское восстание», «Ярцевский пожар». Для АХРР «Похороны В. И. Ленина в деревне». Для выставок РККА «Взятие Воронежа», «Партизаны Сибири», и «Разложение царской армии», «Бегство белых», «Красноармейцы в Третьяковской галерее» — была на Всемирной выставке в Нью-Йорке. Для выставки индустрии Социализма написаны: «Просмотр членами правительства проекта дворца Советов», «Экскурсия в Третьяковской галерее», получившая серебряную медаль на международной выставке в Париже, «Портрет т. Артюхова». Для Пищепрома «Свиносовхоз», для Сельскохозяйственной выставки панно «Колхозный пир», для Антирелигиозного музея «Вскрытие мощей», «Сокрытие ценностей» «Сожжение еретиков». В Исторический музей «Борьба Болотникова с Шуйским». В Уругвай и музей Тулы исполнены портреты И. B. Сталина, В Донбасс «Лучшие люди Донбасса в Третьяковской галерее перед картиной Касаткина «Шахтеры»» и «Литейный цех». Имел творческие командировки на Урал, Северный Кавказ, Донбасс, Днепрострой, где и написал ряд работ. В Горьком на заводе имени В. М. Молотова написал групповой портрет лучших людей завода. С 1937 по 1938 г. писал диораму «Чонгар» к панораме «Перекоп». Два раза ездил на места боев собирать материал. С 1937 по 1938 г. был преподавателем Художественного училища имени 1905 г. и летом в 1939 году руководил ИЗО студией имени Н. К. Крупской (от студии имею ценный подарок). Юбилейная выставка И. Е. Репина к столетию его рождения, устроенная в Третьяковской галерее навела на мысль изобразить экспозицию работ своего глубокочтимого и любимого учителя, написать пять композиций под названием «Экскурсии в Третьяковской галерее». С первых же дней Великой отечественной войны я приступил к писанию картин отображающих события войны: «Заседание Комитета Обороны» для музея Революции, «Подвиг т. Павловой», «Штыковой бой», «Партизаны», «Войска идут на фронт», «Партизаны в лесу», ряд портретов, «Куликовская битва», «Минин и Пожарский», «Александр Невский ведет псов рыцарей». В это же время работал над картиной «Восстание Болотникова» и «Первый призыв Минина» для комитета по делам искусств. В 1943 г. ездил в Тулу собирать материал для панорамы «Оборона Тулы». В 1945 году исполнено панно «Минин и Пожарский с новгородским ополчением» для дворца культуры города Златоуста. В 1946 году «Ведут псов-рыцарей во Псков». В 1947 «Минин приветствует народ с победой», «Новгородское ополчение на пути к Москве». В 1948 году «Казнь Степана Разина» две картины. В 1949 году «Знатный сталевар завода „Серп и Молот“ М. Г. Гусаров с бригадой», «Знатный мастер прокатного цеха завода „Серп и Молот“ Субботин А.», «Знатный сварщик завода «Серп и Молот» т. Хирин».

Участвовал на выставках: АХРР, РККА, Индустрии, в Нью-Йорке, в Париже и на всех выставках, устраиваемых комитетом по делам искусств. Работы имеются: в Государственной Третьяковской галерее, в Музее Революции, РККА, Антирелигиозном, в Русском музее и др. городах. Награждён медалями: «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.», «В память 800-летия Москвы». Мне в 1947 году Указом президиума Верховного Совета РСФСР присвоено почётное звание Заслуженного деятеля искусств РСФСР, а в 1950 году постановлением Совета министров Союза ССР присуждена Сталинская премия.

Награды и премии

Отзывы

1960-е годы

В период хрущевской оттепели некоторые работы Горелова начали подвергаться идеологической критике, так советские искусствоведы считали, что его исторические картины, написанные в период Великой Отечественной войны, принижают значение широких народных масс, например, в томе XIII (дополнительном) «Истории русского искусства» (издательство «Наука» 1964) говорилось следующее:

В некоторых исторических картинах, написанных тогда Г. Гореловым на темы больших народных движений прошлого, народ выступает скорее как пассивная и безликая масса, чем как действенная сила истории.

1990—2000-е годы

В 1990-е годы в среде либеральных публицистов и журналистов было распространено мнение о художнике Гаврииле Горелове, как о советском «придворном художнике», например, писатель Владлен Сироткин в своей книге писал:

Самое же поразительное — «свой музей» пытался было создать и Сталин. Сама эта идея оформилась еще до войны (в 1937 г. придворный сталинский художник Гавриил Горелов написал даже картину «Сталин и другие члены Политбюро осматривают макет Дворца Советов»)[4].

Журнал «Weekend» представлял Гавриила Горелова «махровым соцреалистом»[5] и «передвижником старой выучки»[6].

В середине 1990-х годов Газета «Коммерсантъ» отмечала такую особенность работ Горелова, как совмещение произведения искусства с исторической ценностью[7], определяя картины его кисти раритетными. Однако в статье «Рождественские скидки на сталинизм» та же газета на примере работ Горелова отметила более чем умеренный интерес российской общественности 2000-х годов к советской живописи[8]. Издание именовало картину «Сталин и три богатыря» советским официозом и «кунстштюком 50-х годов»[9], а приложение к газете «Коммерсантъ»[10] увидело Гавриила Горелова специалистом по написанию похорон.

«Независимая Газета» определяла Гавриила Горелова, как «очень хорошего художника»[11] и, напротив, называла академический соцреализм популярным в России, приводя в пример «приличного размера холст Гавриила Горелова»[12]. «Новая газета» отметила, что Горелов писал портреты передовиков производства и получил за это Сталинскую премию[13]. Газета «Известия» в статье о выставке «Большая картина», открытой в Русском музее в 2004 году, обратила внимание на «несколько великолепных картин Гавриила Горелова»[14]. В 2010 году газета «Ведомости» характеризовала Горелова «первостатейным соцреалистом»[15].

2010-е годы

Предприниматель Миллиардер Алексей Ананьев приобрел для музея Институт русского реалистического искусства несколько работ художника[16][17].

Интересные факты

А как раз над ними — полотно художника Горелова:

«Это с Дона челны налетели,
Взволновали простор голубой, —
То Степан удалую ватагу
На добычу ведет за собой…»

Это первый выплыв Степана «по матушке по Волге».

  • Лев Карохин в своей книге сообщал, что «один из любимых учеников И. Е. Репина художник Гавриил Никитич Горелов, устроил себе творческую мастерскую в одной из сторожевых башен ограды Феодоровского городка»[19].
  • «Государственный Русский Музей» в серии фильмов «Сокровищница Российского искусства. Рассказы о Русском музее» рассказал об некоторых исторических полотнах Гавриила Горелова[20]; также 2 февраля 2006 года в Государственном Русском музее экспонировалась выставка «Оригинальная графика XIX — начала XX века в собрании Башкирского государственного художественного музея имени М. В. Нестерова» на который были представлены работы Г. Н. Горелова[21]. В 2010 в Русском музее", при поддержке ОАО «Северсталь», проходила выставка «Гимн труду. Советское искусство из собрания Русского музея», на которой, в числе других работ, была выставлена работа Г. Н. Горелова «Знатный сталевар завода „Серп и молот“ М. Г. Гусаров со своей бригадой» (1949, холст, масло)[22].

Галерея

Живопись

Фотографии

Напишите отзыв о статье "Горелов, Гавриил Никитич"

Примечания

  1. Горелов Гавриил Никитич — статья из Большой советской энциклопедии.
  2. Каталог «Выставка произведений членов академии художеств СССР» Москва, «Искусство», 1973.
  3. "Каталог выставки «225 лет Академии художеств СССР», том второй (1917—1982), Москва, «Изобразительное искусство», 1983
  4. В. Г. Сироткин. Зарубежные клондайки России. — М.: Эксмо, 2003. — ISBN 5-699-03480-3
  5. [www.kommersant.ru/doc.aspx?fromsearch=beb48247-d6f4-4e1a-af32-6f9f667caaa3&docsid=1165409 "Праздник эстимейта. Сотый аукцион «Совкома»] Журнал «Weekend» № 18 (114) от 15.05.2009
  6. [www.kommersant.ru/doc.aspx?fromsearch=0f1f6921-48dd-4f33-908e-2593f6aadc77&docsid=543275 «Лауреаты Страны Советов. Аукцион советской живописи»] Журнал «Weekend» № 19 (3103) от 04.02.2005: «А самое смешное полотно — это „Спящие свиньи“ Гавриила Горелова, передвижника старой выучки, автора потрясающего полотна „Сталин и три богатыря“».
  7. [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=187500&ThemesID=9 «Кровавые „Флаги революций“ в День примирения и согласия»] Газета «Коммерсантъ» № 195 (1377) от 13.11.1997: «Полотна соцреалистов Модорова и Горелова представляют собой зрелище в высшей степени странное, одновременно являясь и историческими документами, и произведениями искусства».
  8. [www.kommersant.ru/doc.aspx?fromsearch=e61b2a20-eb16-4ad4-b350-96a3429109c1&docsid=164837 «Рождественские скидки на сталинизм. От $200 за штуку».] Газета «Коммерсантъ» № 229 (2114) от 06.12.2000
  9. [www.kommersant.ru/doc.aspx?fromsearch=54bd5f00-4954-4424-8ca5-1b32570c7928&docsid=250839 «Арт-Салон в Большом Манеже»] Газета «Коммерсантъ» № 43 (1225) от 02.04.1997
  10. [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=517415&ThemesID=9 «Пятизвездочный» соцреализм. Последние торги сезона в галерее Леонида Шишкина"], Приложение к газете «Коммерсантъ» № 92 (2695) от 29.05.2003: «… „Старик“ Гавриила Горелова (этот академик тоже знаменит, но специфическими вещами — он хорошо и много писал похороны советских вождей)».
  11. [www.ng.ru/collection/2003-02-21/22_shishkin.html «От Шишкина к Гелосу. В столице пройдут очередные антикварные аукционы»]
  12. [www.ng.ru/antiquare/2003-11-21/22_baltika.html С берегов Балтики. Дом Буковскис выделил специальный стринг «русской живописи»] «Независимая Газета» от 2003-11-21
  13. [81.13.64.150/news/251636.html «Новости. День в истории. 3 апреля»] «Новая Газета» от 03.04.2008
  14. [archive.is/20120802161958/www.izvestia.ru/culture/article629638/ «Размер получил значение»] Газета «Известия» от 03.11.04
  15. [friday.vedomosti.ru/article.shtml?2010/10/29/16457 «Век на продажу»] «Ведомости» № 42 (225) от 29 октября 2010
  16. [www.afisha.ru/article/muzej-realisticheskogo-iskusstva/ В Москве открывается музей реалистического искусства]
  17. [echo.msk.ru/programs/museum/864142-echo/ Музейные палаты]
  18. [lib.ru/RUSSLIT/GILQROWSKIJ/gilqrowskij.txt_with-big-pictures.html «Москва и москвичи»].
  19. Лев Карохин. [kfinkelshteyn.narod.ru/Tzarskoye_Selo/Gorod/Feod_gorodok.htm Сергей Есенин в Царском Селе]. — СПб.: Облик, 2001.
  20. [rusmuseum.ru/editions/video/sokro/2004/ «Большая картина. Фильм 3»]
  21. [rusmuseum.ru/museum/projects/program_russia/program_russia2003_2007/museums/ufa/ «Башкирский государственный художественный музей имени М. В. Нестерова (г. Уфа)»]
  22. [rusmuseum.ru/exhib/lenta/exhibition2010/gimn_trudu/ Выставка «Гимн труду»]

Ссылки

  • [www.maslovka.info/modules.php?name=Content&pa=showpage&pid=189 Страница Г. Горелова на художественном сайте «Масловка»]
  • [www.day.kiev.ua/img/35408/148-5-1.jpg «Сталин и три богатыря»]

Отрывок, характеризующий Горелов, Гавриил Никитич

Маленькая княгиня потолстела за это время, но глаза и короткая губка с усиками и улыбкой поднимались так же весело и мило, когда она заговорила.
– Mais c'est un palais, – сказала она мужу, оглядываясь кругом, с тем выражением, с каким говорят похвалы хозяину бала. – Allons, vite, vite!… [Да это дворец! – Пойдем скорее, скорее!…] – Она, оглядываясь, улыбалась и Тихону, и мужу, и официанту, провожавшему их.
– C'est Marieie qui s'exerce? Allons doucement, il faut la surprendre. [Это Мари упражняется? Тише, застанем ее врасплох.]
Князь Андрей шел за ней с учтивым и грустным выражением.
– Ты постарел, Тихон, – сказал он, проходя, старику, целовавшему его руку.
Перед комнатою, в которой слышны были клавикорды, из боковой двери выскочила хорошенькая белокурая француженка.
M lle Bourienne казалась обезумевшею от восторга.
– Ah! quel bonheur pour la princesse, – заговорила она. – Enfin! Il faut que je la previenne. [Ах, какая радость для княжны! Наконец! Надо ее предупредить.]
– Non, non, de grace… Vous etes m lle Bourienne, je vous connais deja par l'amitie que vous рorte ma belle soeur, – говорила княгиня, целуясь с француженкой. – Elle ne nous attend рas? [Нет, нет, пожалуйста… Вы мамзель Бурьен; я уже знакома с вами по той дружбе, какую имеет к вам моя невестка. Она не ожидает нас?]
Они подошли к двери диванной, из которой слышался опять и опять повторяемый пассаж. Князь Андрей остановился и поморщился, как будто ожидая чего то неприятного.
Княгиня вошла. Пассаж оборвался на середине; послышался крик, тяжелые ступни княжны Марьи и звуки поцелуев. Когда князь Андрей вошел, княжна и княгиня, только раз на короткое время видевшиеся во время свадьбы князя Андрея, обхватившись руками, крепко прижимались губами к тем местам, на которые попали в первую минуту. M lle Bourienne стояла около них, прижав руки к сердцу и набожно улыбаясь, очевидно столько же готовая заплакать, сколько и засмеяться.
Князь Андрей пожал плечами и поморщился, как морщатся любители музыки, услышав фальшивую ноту. Обе женщины отпустили друг друга; потом опять, как будто боясь опоздать, схватили друг друга за руки, стали целовать и отрывать руки и потом опять стали целовать друг друга в лицо, и совершенно неожиданно для князя Андрея обе заплакали и опять стали целоваться. M lle Bourienne тоже заплакала. Князю Андрею было, очевидно, неловко; но для двух женщин казалось так естественно, что они плакали; казалось, они и не предполагали, чтобы могло иначе совершиться это свидание.
– Ah! chere!…Ah! Marieie!… – вдруг заговорили обе женщины и засмеялись. – J'ai reve сette nuit … – Vous ne nous attendez donc pas?… Ah! Marieie,vous avez maigri… – Et vous avez repris… [Ах, милая!… Ах, Мари!… – А я видела во сне. – Так вы нас не ожидали?… Ах, Мари, вы так похудели. – А вы так пополнели…]
– J'ai tout de suite reconnu madame la princesse, [Я тотчас узнала княгиню,] – вставила m lle Бурьен.
– Et moi qui ne me doutais pas!… – восклицала княжна Марья. – Ah! Andre, je ne vous voyais pas. [А я не подозревала!… Ах, Andre, я и не видела тебя.]
Князь Андрей поцеловался с сестрою рука в руку и сказал ей, что она такая же pleurienicheuse, [плакса,] как всегда была. Княжна Марья повернулась к брату, и сквозь слезы любовный, теплый и кроткий взгляд ее прекрасных в ту минуту, больших лучистых глаз остановился на лице князя Андрея.
Княгиня говорила без умолку. Короткая верхняя губка с усиками то и дело на мгновение слетала вниз, притрогивалась, где нужно было, к румяной нижней губке, и вновь открывалась блестевшая зубами и глазами улыбка. Княгиня рассказывала случай, который был с ними на Спасской горе, грозивший ей опасностию в ее положении, и сейчас же после этого сообщила, что она все платья свои оставила в Петербурге и здесь будет ходить Бог знает в чем, и что Андрей совсем переменился, и что Китти Одынцова вышла замуж за старика, и что есть жених для княжны Марьи pour tout de bon, [вполне серьезный,] но что об этом поговорим после. Княжна Марья все еще молча смотрела на брата, и в прекрасных глазах ее была и любовь и грусть. Видно было, что в ней установился теперь свой ход мысли, независимый от речей невестки. Она в середине ее рассказа о последнем празднике в Петербурге обратилась к брату:
– И ты решительно едешь на войну, Andre? – сказала oia, вздохнув.
Lise вздрогнула тоже.
– Даже завтра, – отвечал брат.
– II m'abandonne ici,et Du sait pourquoi, quand il aur pu avoir de l'avancement… [Он покидает меня здесь, и Бог знает зачем, тогда как он мог бы получить повышение…]
Княжна Марья не дослушала и, продолжая нить своих мыслей, обратилась к невестке, ласковыми глазами указывая на ее живот:
– Наверное? – сказала она.
Лицо княгини изменилось. Она вздохнула.
– Да, наверное, – сказала она. – Ах! Это очень страшно…
Губка Лизы опустилась. Она приблизила свое лицо к лицу золовки и опять неожиданно заплакала.
– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
– Белый! белый!
Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s'en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.


В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
– Всё кажется хорошим, что было прежде, – сказал он, – а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?
– Это кто тебе сказал? Кто сказал? – крикнул князь. – Суворов! – И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. – Суворов!… Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов… Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс кригс вурст шнапс рат. Ему чорт не рад. Вот пойдете, эти хофс кригс вурст раты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, – продолжал он, – вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый Йорк, в Америку, за французом Моро послали, – сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. – Чудеса!… Что Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!…
– Я ничего не говорю, чтобы все распоряжения были хороши, – сказал князь Андрей, – только я не могу понять, как вы можете так судить о Бонапарте. Смейтесь, как хотите, а Бонапарте всё таки великий полководец!
– Михайла Иванович! – закричал старый князь архитектору, который, занявшись жарким, надеялся, что про него забыли. – Я вам говорил, что Бонапарте великий тактик? Вон и он говорит.
– Как же, ваше сиятельство, – отвечал архитектор.
Князь опять засмеялся своим холодным смехом.
– Бонапарте в рубашке родился. Солдаты у него прекрасные. Да и на первых он на немцев напал. А немцев только ленивый не бил. С тех пор как мир стоит, немцев все били. А они никого. Только друг друга. Он на них свою славу сделал.
И князь начал разбирать все ошибки, которые, по его понятиям, делал Бонапарте во всех своих войнах и даже в государственных делах. Сын не возражал, но видно было, что какие бы доводы ему ни представляли, он так же мало способен был изменить свое мнение, как и старый князь. Князь Андрей слушал, удерживаясь от возражений и невольно удивляясь, как мог этот старый человек, сидя столько лет один безвыездно в деревне, в таких подробностях и с такою тонкостью знать и обсуживать все военные и политические обстоятельства Европы последних годов.
– Ты думаешь, я, старик, не понимаю настоящего положения дел? – заключил он. – А мне оно вот где! Я ночи не сплю. Ну, где же этот великий полководец твой то, где он показал себя?
– Это длинно было бы, – отвечал сын.
– Ступай же ты к Буонапарте своему. M lle Bourienne, voila encore un admirateur de votre goujat d'empereur! [вот еще поклонник вашего холопского императора…] – закричал он отличным французским языком.
– Vous savez, que je ne suis pas bonapartiste, mon prince. [Вы знаете, князь, что я не бонапартистка.]
– «Dieu sait quand reviendra»… [Бог знает, вернется когда!] – пропел князь фальшиво, еще фальшивее засмеялся и вышел из за стола.
Маленькая княгиня во всё время спора и остального обеда молчала и испуганно поглядывала то на княжну Марью, то на свекра. Когда они вышли из за стола, она взяла за руку золовку и отозвала ее в другую комнату.
– Сomme c'est un homme d'esprit votre pere, – сказала она, – c'est a cause de cela peut etre qu'il me fait peur. [Какой умный человек ваш батюшка. Может быть, от этого то я и боюсь его.]
– Ax, он так добр! – сказала княжна.


Князь Андрей уезжал на другой день вечером. Старый князь, не отступая от своего порядка, после обеда ушел к себе. Маленькая княгиня была у золовки. Князь Андрей, одевшись в дорожный сюртук без эполет, в отведенных ему покоях укладывался с своим камердинером. Сам осмотрев коляску и укладку чемоданов, он велел закладывать. В комнате оставались только те вещи, которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряный погребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из под Очакова. Все эти дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея: всё было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.
В минуты отъезда и перемены жизни на людей, способных обдумывать свои поступки, обыкновенно находит серьезное настроение мыслей. В эти минуты обыкновенно поверяется прошедшее и делаются планы будущего. Лицо князя Андрея было очень задумчиво и нежно. Он, заложив руки назад, быстро ходил по комнате из угла в угол, глядя вперед себя, и задумчиво покачивал головой. Страшно ли ему было итти на войну, грустно ли бросить жену, – может быть, и то и другое, только, видимо, не желая, чтоб его видели в таком положении, услыхав шаги в сенях, он торопливо высвободил руки, остановился у стола, как будто увязывал чехол шкатулки, и принял свое всегдашнее, спокойное и непроницаемое выражение. Это были тяжелые шаги княжны Марьи.
– Мне сказали, что ты велел закладывать, – сказала она, запыхавшись (она, видно, бежала), – а мне так хотелось еще поговорить с тобой наедине. Бог знает, на сколько времени опять расстаемся. Ты не сердишься, что я пришла? Ты очень переменился, Андрюша, – прибавила она как бы в объяснение такого вопроса.
Она улыбнулась, произнося слово «Андрюша». Видно, ей самой было странно подумать, что этот строгий, красивый мужчина был тот самый Андрюша, худой, шаловливый мальчик, товарищ детства.
– А где Lise? – спросил он, только улыбкой отвечая на ее вопрос.
– Она так устала, что заснула у меня в комнате на диване. Ax, Andre! Que! tresor de femme vous avez, [Ax, Андрей! Какое сокровище твоя жена,] – сказала она, усаживаясь на диван против брата. – Она совершенный ребенок, такой милый, веселый ребенок. Я так ее полюбила.
Князь Андрей молчал, но княжна заметила ироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.
– Но надо быть снисходительным к маленьким слабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла в свете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положение каждого. Tout comprendre, c'est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё и простит.] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла, расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это очень тяжело.