Горецкий, Фаддей Антонович

Фаддей Антонович Горецкий
польск. Tadeusz Górecki
Имя при рождении:	Тадеуш Горецкий
Дата рождения:	1825(1825)
Место рождения:	Виленская губерния Российская империя
Дата смерти:	1868(1868)
Место смерти:	Виши Франция
Подданство:	Российская империя Российская империя
Жанр:	живопись
Учёба:	Императорская Академия художеств
Стиль:	академизм
Награды:	Малая серебряная медаль академии (1843) Малая золотая медаль академии (1845) Большая золотая медаль академии (1848)
Звания:	академик исторической живописи

Фаддей (Тадеуш) Антонович Горецкий (Гурецкий) (польск. Tadeusz Górecki; 1825, Виленская губерния, Российская империя — 1868, Виши, Франция) — художник, академик исторической живописи, педагог.

Биография

Родился недалеко от Вильно в семье польского поэта Антония Горецкого (1787—1861), участника польского восстания 1830 года, бежавшего после поражения за рубеж и жившего в эмиграции. Старший брат Людвик служил офицером в русской армии, спустя несколько лет участвовал в чине капитана в Крымской войне и был убит.

Первые уроки изобразительного искусства Ф. Горецкий получил в классе К. Русецкого.

В 1841 поступил в Императорскую Академию художеств в Петербурге и учился живописи под руководством К. П. Брюллова. Один из лучших его учеников. Помогал Карлу Брюллову в создании фресок для Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге (1843—1847).

Награждён малой серебряной медалью в 1843 году. В 1845 году получил золотую медаль за экспрессию в картине «Исповедь девушки у католического священника».

В 1848 награждён Большой золотой медалью за написанную для конкурса картину «Христос благословляет детей».

Будучи одним из лучших выпускников из числа окончивших курс Академии с Большой золотой медалью, отправился за границу в качестве пенсионера академии.

В 1854 вернулся в Санкт-Петербург и получил звание академика за картину «Пилигримы» и «Перспективный вид Альгамбры».

Член Императорской Академии художеств, а также академий Италии, Испании и Голландии (1850—1854), где копировал произведения западноевропейских мастеров.

Академик с 1854 года.

Среди его учеников в Париже был Витольд Прушковский.

С 1856 жил, в основном, в Париже, где в 1857 против воли своей семьи женился на писательнице Марии Мицкевич (1835—1922), старшей дочери польского поэта Адама Мицкевича.

Из четверых детей, выжил лишь их сын Адам.

Умер в возрасте 42 лет в Виши во Франции. Похоронен рядом с отцом на кладбище Монпарнас в Париже.

Творчество

Ф. Горецкий — художник-портретист. Прекрасный копиист, добросовестно воспроизводивший оригиналы знаменитых итальянских и испанских мастеров.

Создал ряд живописных исторических и жанровых полотен. Автор нескольких картин на сакральные темы. Ценными являются его портреты представителей русской интеллигенции, военных, польских церковных сановников, членов семьи и друзей.

Источник

• Чуйко В. В. Горецкий, Фаддей Антонович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [www.rusartnet.com/biographies/russian-artists/19th-century/mid-19th-century/tadeusz-gorecki Tadeusz Górecki] (англ.)

Отрывок, характеризующий Горецкий, Фаддей Антонович

Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…


В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.