Горин, Бернард

Горин Бернард
англ. Gorin Bernard
Имя при рождении:	Гойдо Исаак Хаимович
Род деятельности:	драматург, переводчик, журналист

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Горин Бернард ( псевдоним Гойдо Исаака Хаимовича ) ( англ. Gorin Bernard 13 апреля 1868, Лида Виленской губернии — 13 апреля 1925, Нью-Йорк ) — еврейский прозаик, драматург, переводчик, журналист, историк еврейского театра.

Биография

Исаак Хаимович Гойдо родился 13 апреля 1868 года в Лиде Виленской губернии. Получил традиционное еврейское образование.

В 16 лет приехал в Вильно, где в сентябре 1893 открыл собственный издательский дом.

В 1894 эмигрировал в США. В социалистических «Абендблат» и «Арбейтер цайтунг» он помещал под псевдонимом «Б.Горин» по 2—3 оригинальных рассказа в неделю. В журнале «Цукунфт» в ряде статей знакомил читателей с современным положением еврейской литературы и её новейшими течениями. Перевел значительную часть рассказов А.П.Чехова и Мопассана, романы Ч.Диккенса, Золя, М.Горького, Л.Н.Толстого, О.Бальзака.В 1910 вышел его ром. «Шифра». Горин выступал и в качестве драматурга — 4-актная пьеса «Дер вильнер белебесл» и «Спиноза» . Одна из лучших пьес – комедия «Ин йедн гойз» («В каждом доме»), была поставлена на сцене «Кунст-театра» Мориса Шварца. Редактировал ряд изданий на идише: в 1895 еженедельник. «Стаат цайтунг» в Филадельфии, в следующем году — «Джуиш Амеиканер Фолксбиблиотек», в 1898 — ежемесячник «Дер найер гейст», а в 1901—1903 — «Театер Журнал».
В 1918 Горин взял на себя задачу написания первой всеобъемлющей истории еврейского театра. Полученная трёхтомная монография была озаглавлена «История еврейского театра – две тысячи лет театра у евреев». Его работа содержит ценный материал о эпохе А.Гольдфадена на основе обсуждений Горина с актёрами еврейского театра, с которыми он был знаком в Нью-Йорке.

Ссылки

• [www.rujen.ru/index.php/ГОРИН_Б. Горин, Бернард] — статья из Российской еврейской энциклопедии

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Горин, Бернард

– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
– А всё боишься, – продолжал первый знакомый голос. – Боишься неизвестности, вот чего. Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, a сфера одна.
Опять мужественный голос перебил артиллериста.
– Ну, угостите же травником то вашим, Тушин, – сказал он.
«А, это тот самый капитан, который без сапог стоял у маркитанта», подумал князь Андрей, с удовольствием признавая приятный философствовавший голос.
– Травничку можно, – сказал Тушин, – а всё таки будущую жизнь постигнуть…
Он не договорил. В это время в воздухе послышался свист; ближе, ближе, быстрее и слышнее, слышнее и быстрее, и ядро, как будто не договорив всего, что нужно было, с нечеловеческою силой взрывая брызги, шлепнулось в землю недалеко от балагана. Земля как будто ахнула от страшного удара.
В то же мгновение из балагана выскочил прежде всех маленький Тушин с закушенною на бок трубочкой; доброе, умное лицо его было несколько бледно. За ним вышел владетель мужественного голоса, молодцоватый пехотный офицер, и побежал к своей роте, на бегу застегиваясь.


Князь Андрей верхом остановился на батарее, глядя на дым орудия, из которого вылетело ядро. Глаза его разбегались по обширному пространству. Он видел только, что прежде неподвижные массы французов заколыхались, и что налево действительно была батарея. На ней еще не разошелся дымок. Французские два конные, вероятно, адъютанта, проскакали по горе. Под гору, вероятно, для усиления цепи, двигалась явственно видневшаяся небольшая колонна неприятеля. Еще дым первого выстрела не рассеялся, как показался другой дымок и выстрел. Сраженье началось. Князь Андрей повернул лошадь и поскакал назад в Грунт отыскивать князя Багратиона. Сзади себя он слышал, как канонада становилась чаще и громче. Видно, наши начинали отвечать. Внизу, в том месте, где проезжали парламентеры, послышались ружейные выстрелы.
Лемарруа (Le Marierois) с грозным письмом Бонапарта только что прискакал к Мюрату, и пристыженный Мюрат, желая загладить свою ошибку, тотчас же двинул свои войска на центр и в обход обоих флангов, надеясь еще до вечера и до прибытия императора раздавить ничтожный, стоявший перед ним, отряд.
«Началось! Вот оно!» думал князь Андрей, чувствуя, как кровь чаще начинала приливать к его сердцу. «Но где же? Как же выразится мой Тулон?» думал он.
Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.