Горин, Иван Петрович

Горин, Иван Петрович
Иван Петрович Горин
Род деятельности:	искусствовед, реставратор, Директор ГосНИИР
Дата рождения:	18 октября 1925(1925-10-18)
Место рождения:	деревня Площево, Владимирская область, РСФСР, СССР
Гражданство:	СССР СССР Россия Россия
Дата смерти:	2003(2003)
Место смерти:	Москва, СССР
Награды и премии:

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Ива́н Петро́вич Го́рин (18 октября 1925, Площево, Владимирская область — 2003, Москва) — искусствовед.

Заслуженный деятель искусств РСФСР. Кандидат искусствоведения. Член Московского Союза художников. Почетный член национального комитета Международного совета музеев.

Биография

• С 1933 года — После смерти родителей воспитывался в детском доме в городе Александрове.
• 1940 год — Направлен в ремесленное училище № 5 в городе Кольчугино.
• С 1941 до лета 1944 года работал слесарем-лекальщиком на оборонном заводе № 2 имени Дегтярева в городе Коврове.
• 1944 год, осень — В составе войск 2-го Белорусского фронта прошел от Варшавы до Гданьска.
• 1945 год, март — При штурме Гданьска был тяжело ранен. После излечения в госпитале продолжал службу в авиадесантном полку в городах Быдгощ, Познань, Шрода, Полоцк, Витебск.
• 1951 год — Демобилизован в звании старшего сержанта.
• 1951 год — Окончил Московский полиграфический институт, художественный факультет.
• В 1951—1956 году обучался на отделении теории и истории искусства исторического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова.
• С 1956 года работал художником-реставратором живописи в ГЦХРМ.
• В 1964—1979 годах — директор Всесоюзной центральной научно-исследовательской лаборатории консервации и реставрации музейных ценностей [www.gosniir.ru/img/system/img.ashx?picid=ae8f6ad9-1ef6-498c-88c2-005272ee86d0&imgdetid=_def]
• В 1979—1992 годах — директор [www.gosniir.ru/default.aspx Всесоюзного научно-исследовательского института реставрации Министерства культуры СССР], созданного на базе Всесоюзной лаборатории.
• В 1999—2000 годах провел персональную выставку в Музее Великой Отечественной войны на Поклонной горе в Москве.

Награды

• Награждён орденами Отечественной войны I степени, Дружбы народов, нагрудным знаком «За заслуги перед польской культурой», а также медалями «За боевые заслуги», «За взятие Кенигсберга» и многими другими. Ему уже 90 лет а это самая главная награда!

Публикации

Опубликовал более 230 работ по вопросам современного искусства и сохранению (реставрации) культурного наследия.

• «Очерк по истории реставрации музейных коллекций в Советском Союзе» // Сообщения ВЦНИЛКР, В. 3, 1975 г.
• Горин И. П. «О принципах восстановления произведений древнерусской живописи» //Искусство. 1969. № 11. С. 57 — 63.
• «Реставрация произведений станковой масляной живописи». Ред. И. П. Горин. — М., 1977. — 104 с.

Творческое наследие

Автор нескольких сотен живописных работ (масло, акварель, рисунок).

Ссылки

• [www.zavtra.ru/cgi/veil/data/zavtra/06/683/82.html Савва Ямщиков «ИВАН ГОРИН: ЧЕЛОВЕК, ВОИН, РЕСТАВРАТОР, ДИРЕКТОР»]
• [geroiros.narod.ru/wwsoldat/GALER/ARTICLES/g_2.htm ГАЛЕРЕЯ ВЕТЕРАНОВ Биографии участников войны]

Отрывок, характеризующий Горин, Иван Петрович

– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».

Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».


В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.