Горкич, Милан

Милан Горкич (серб. Милан Горкић, хорв. Milan Gorkić, настоящее имя Иосип Чижинский — серб. Јосип Чижински, хорв. Josip Čižinski, 19 февраля 1904, Босански Брод — 1 ноября 1937, СССР) — югославский политический деятель, секретарь ЦК КПЮ с 1932 по 1937. Находясь в СССР, был арестован, осужден и расстрелян.

Биография

Родился в чешской семье, переехавшей в Боснию из Австро-Венгрии в 1899 году. Его отец был железнодорожником и активистом Чешской социал-демократической партии. Уже в годы обучения в гимназии связался с революционным движением, за это находился в тюрьме. После выхода из тюрьмы участвовал в организации молодёжной коммунистической организации в Сараеве. Член КПЮ с 1919 года. Уже в 1924 г. избран членом ЦК союза молодых коммунистов Югославии. В 1924—1927 представитель Югославии в Коминтерне, находится в Москве, где был избран в Президиум ИККИМ (Исполком Коммунистического интернационала молодёжи) и в Секретариат КИМ.

Часто путешествовал по партийным заданиям: в Австрию, Германию и Чехословакию. В Германии женился на Бетти Николаевне Глан. В начале 1928 г. избран секретарём КИМ-а, а уже летом, на Конгрессе Коминтерна избран членом Международной контрольной комиссии Коминтерна. В 1930 г. — постоянный представитель Коминтерна в Компартии Великобритании. Всё это время участвует в деятельности КПЮ и Балканского секретариата Коминтерна.

Несколько раз нелегально ездил в Югославию, однако после избрания в 1932 на должность секретаря ЦК КПЮ ему были запрещены поездки на родину в целях безопасности. С 1932 г. работал в коминтерновских ячейках за рубежом (Вена, Париж, Москва, с 1932 по 1936 провел в Москве всего три месяца). В 1935 г. был делегатом VII конгресса Коминтерна, избран в его Исполком. В начале 1937 г., находясь в Париже, получил приказ немедленно прибыть в Москву для отчета о проделанной работе. Проездом из Франции в СССР побывал в Германии, где последний раз встретился с женой, после чего отбыл в Москву.

Арестован 14 августа 1937 года. Обвинен в троцкистско-террористической деятельности и шпионаже. Расстрелян 1 ноября 1937 года по приговору ВКВС. Прах захоронен на Новом Донском кладбище. Реабилитирован посмертно в 1956 г.

Литература

• Dedijer, Vladimir: Novi prilozi za biografiju Josipa Broza Tita, 1. knjiga, Zagreb: Mladost i Spektar, Rijeka: Liburnija, 1980. (Fototisak izdanja iz 1953.)
• Očak, Ivan: Gorkić. Život, rad i pogibija. Prilog biografiji, Zagreb: Globus, 1988.

Отрывок, характеризующий Горкич, Милан

– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.


Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.