Горлицкий прорыв

Горлицкий прорыв
Основной конфликт: Первая мировая война
Восточный фронт, май-сентябрь 1915 года
Дата	2 мая 1915 — 15 мая 1915
Место	Галиция
Итог	Поражение Русской императорской армии
Противники
Российская империя Германия Германия Австро-Венгрия
Командующие
Радко-Дмитриев Август фон Макензен (11-я армия) Иосиф Фердинанд Тосканский
Силы сторон
60 000 человек, 141 лёгкое орудие, 4 тяжёлых орудия, 100 пулемётов 126 000 человек, 457 лёгких орудий, 159 тяжёлых орудий, 260 пулемётов
Потери
40 000 убитыми, ранеными и пленными 13 000 убитыми, ранеными и пленными

Горлицкий прорыв 1915 года — наступательная операция германо-австрийских войск во время Первой мировой войны, проведённая с 2 мая по 15 мая. Эта наступательная операция была частью стратегического плана германского командования на 1915 год по разгрому Русской армии. План состоял в том, чтобы нанесением последовательных мощных фланговых ударов из Восточной Пруссии и Галиции прорвать оборону Русской армии, окружить и уничтожить в Варшавском выступе её основные силы.

Обстановка перед сражением

Германское командование разработало план прорыва на южном фланге Восточного фронта. Его предполагалось осуществить между Вислой и Карпатами, в районе Горлице.

На участке предполагаемого прорыва русские не располагали значительными силами, поскольку их основные соединения увязли в Карпатах. Не имелось в районе Горлице и серьёзных естественных преград, за исключением небольших рек Вислока и Сан. С другой стороны, прорыв у Горлице отрезал пути отхода русской группировки в Карпатах и создавал угрозу окружения всего левого крыла Юго-Западного фронта.

В операции участвовали 11-я германская армия генерала Макензена, переброшенная с западного фронта (10 пехотных и 1 кавалерийская дивизии) и 4-я австро-венгерская армия эрцгерцога Иосифа Фердинанда (6 пехотных и 1 кавалерийская дивизия) под общим командованием Макензена. С юга операция обеспечивалась 3-й австро-венгерской армией, с северо-запада — группой генерала Войрша. Задачей германско-австрийских войск был прорыв позиций Юго-Западного фронта на участке Горлице, Громник, окружение и уничтожение 3-ей русской армии генерала от инфантерии Радко-Дмитриева и последующее наступление на Перемышль и Львов в тыл русским армиям.

На 35-км участке прорыва германо-австрийские войска сосредоточили 10 пехотных и 1 кавалерийскую дивизию (126 тысяч человек, 457 лёгких и 159 тяжёлых орудий, 96 миномётов и 260 пулемётов). Чтобы усилить боеспособность австрийских войск, германское командование включило в австрийскую армию германские дивизии и корпуса. Войска были укомплектованы лучшим офицерским составом и к предстоящему наступлению полностью обеспечены материальными средствами. Войска Юго-Западного фронта в Галиции (главнокомандующий генерал от артиллерии Н. И. Иванов) были растянуты на 600 км — от реки Пилица до румынской границы. Русское командование оставило без внимания сведения о готовящемся наступлении противника, считая главной задачей Юго-Западного фронта завершение силами 8-й армии и частью сил 3-й армии Карпатской операции 1915. В 3-й русской армии (свыше 18 пехотных и 6 кавалерийских дивизий) на направлении прорыва находилось только 5 пехотных дивизий (60 тысяч человек, 141 лёгкое и 4 тяжёлых орудия, 100 пулемётов). Таким образом, германо-австрийские войска имели 2-кратное превосходство в пехоте и 5-кратное в артиллерии, а по тяжёлым орудиям — 40-кратное. У русской армии был большой некомплект личного состава, не хватало снарядов — русская артиллерия могла расходовать в день не более десяти выстрелов на батарею. Глубина обороны (5—10 км) была недостаточной, инженерное оборудование оборонительных позиций — неполное.

Соотношение сил в Горлицкой операции

Воюющие стороны	Численность армии	Лёгкие орудия	Тяжёлые орудия	Пулемёты	Миномёты	Убито и ранено
Русские	60 000	141	4	100	-	40 000
Германо-австрийцы	126 000	457	159	260	96	13 000

Ход сражения

Прорыв 11-й германской армии начался в 10 ч 2 мая после 13-часовой артиллерийской подготовки. Несмотря на большие разрушения первой оборонительной позиции и значительные потери, части 3-й русской армии упорно оборонялись, отбивая атаки во много раз превосходившего их противника. 11-й армии Маккензена, вместо планируемого быстрого сокрушения слабой армии Радко-Дмитриева и стремительного прорыва в тыл Юго-Западного фронта, к исходу дня только на отдельных участках удалось вклиниться в оборону русских и всего лишь на 2—5 км. В течение первых 2-х дней наступление свелось к медленному фронтальному вытеснению русских войск.

Однако командующий фронтом Иванов, предполагая, что главный удар австро-германцами будет нанесён со стороны Карпат, а в районе Горлицы они проводят отвлекающее наступление, никаких резервов командующему 3-й армии Радко-Дмитриеву не давал, а своих для парирования удара 11-й германской армии у того не было. Но и сам Радко-Дмитриев, убедившись, что австро-германцы пытаются прорвать русский фронт именно в полосе его армии, никак не позаботился о создании дополнительных рубежей обороны. Отчего, несмотря на героизм бойцов 3-й русской армии, под ураганным огнём немецкой артиллерии, без подкреплений, отбивавших бешеный натиск ударной группировки немцев, на 3-й день наступления германским войскам удалось, введя резервы, вклиниться в русскую оборону и к исходу 6-го дня наступления прорвать её и продвинуться на глубину до 40 км. Понеся большие потери, части 3-й русской армии к 15 мая отошли на линию Ново-Място, Сандомир, Перемышль, Стрый, где и перешли к обороне. Горлицкий прорыв завершился.

Германо-австрийские войска, развивая наступление, продвигались на северо-восток, выходя в глубокий тыл русским армиям. 3 июня они заняли Перемышль, 22 июня — Львов и вынудили русские войска оставить к середине июня Галицию и отойти на рубеж Холм, Владимир-Волынский, 20 км западнее Броды, 15 км западнее Бучач. 22 июня русская Ставка приняла решение о стратегическом отступлении русских армий из Варшавского выступа, чтоб избежать окружения и выиграть время для наращивания военной промышленности и пополнения резервов.

Поражение 3-й армии, в результате которого был прорван фронт русской армии, явилось следствием не только превосходства германо-австрийских войск в силах и средствах, но и крупных ошибок, допущенных главнокомандующим Юго-Западным фронтом Ивановым и командующим 3-й армией Радко-Дмитриевым. Сложившуюся в ходе Горлицкого прорыва обстановку русское командование оценивало неверно, а оборонительная задача 3-й армии была поставлена лишь 12 мая, на 11-й день напряжённых оборонительных боёв. Не было чёткости и целеустремлённости в управлении, резервы использовались по частям, по мере их подхода, слабые контрудары, как правило, не достигали цели и приводили к неоправданным потерям. Командование фронта и армии не сумело организовать подготовку и занятие оборонительных рубежей в глубине.

В результате Горлицкого прорыва были сведены на нет успехи русских войск в кампании 1914 и в Карпатской операции, возникла угроза вторжения германских войск вглубь русской территории.

Литература

• История Первой мировой войны 1914—1918 гг. / под редакцией И. И. Ростунова. — 1975. — Т. 2. — С. 30.
• Бэзил Лиддел Гарт. 1914. Правда о Первой мировой. — М.: Эксмо, 2009. — 480 с. — (Перелом истории). — 4300 экз. — ISBN 978-5-699-36036-9.

Ссылки

• [www.grwar.ru/library/Bonch-Bruevich2/index.html Бонч-Бруевич. Потеря нами Галиции в 1915 г. Часть II]
• [www.dinfor.ru/?p=istoriya21&news=1050 Горлицкий прорыв. Впечатления Свена Гедина]

Отрывок, характеризующий Горлицкий прорыв

Все молчали, одна странница говорила мерным голосом, втягивая в себя воздух.
– Пришла, отец мой, мне народ и говорит: благодать великая открылась, у матушки пресвятой Богородицы миро из щечки каплет…
– Ну хорошо, хорошо, после расскажешь, – краснея сказала княжна Марья.
– Позвольте у нее спросить, – сказал Пьер. – Ты сама видела? – спросил он.
– Как же, отец, сама удостоилась. Сияние такое на лике то, как свет небесный, а из щечки у матушки так и каплет, так и каплет…
– Да ведь это обман, – наивно сказал Пьер, внимательно слушавший странницу.
– Ах, отец, что говоришь! – с ужасом сказала Пелагеюшка, за защитой обращаясь к княжне Марье.
– Это обманывают народ, – повторил он.
– Господи Иисусе Христе! – крестясь сказала странница. – Ох, не говори, отец. Так то один анарал не верил, сказал: «монахи обманывают», да как сказал, так и ослеп. И приснилось ему, что приходит к нему матушка Печерская и говорит: «уверуй мне, я тебя исцелю». Вот и стал проситься: повези да повези меня к ней. Это я тебе истинную правду говорю, сама видела. Привезли его слепого прямо к ней, подошел, упал, говорит: «исцели! отдам тебе, говорит, в чем царь жаловал». Сама видела, отец, звезда в ней так и вделана. Что ж, – прозрел! Грех говорить так. Бог накажет, – поучительно обратилась она к Пьеру.
– Как же звезда то в образе очутилась? – спросил Пьер.
– В генералы и матушку произвели? – сказал князь Aндрей улыбаясь.
Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснула руками.
– Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! – заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.
– Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n'ai pas voulu l'offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.


Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
В 10 м часу официанты бросились к крыльцу, заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьером тоже вышли на крыльцо.
– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.


Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.