Горловский, Александр Самойлович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Александр Самойлович Горловский
Дата рождения:

5 мая 1930(1930-05-05)

Место рождения:

Ленинград, РСФСР, СССР

Дата смерти:

2 апреля 1988(1988-04-02) (57 лет)

Место смерти:

Загорск, Московская область, РСФСР, СССР

Гражданство:

СССР

Род деятельности:

прозаик, литературный критик

Направление:

проза

Язык произведений:

русский

Александр Самойлович Горловский (5 мая 1930, Ленинград — 2 апреля 1988, Загорск) — русский и советский писатель, литературный критик.





Биография

Родился в семье профессора Военной Академии, декана педагогического института, с 1930 директора Ленинградского института филологии, лингвистики и истории. В 1934 отец Горловского был уволен и выслан[1]. Через два года он был арестован, и семья, обязанная покинуть город в течение 24 часов, уехала в деревню под Тарусой.

Мать Горловского, Евгения Павловна, была знакома с Надеждой Крупской и другими членами семьи Ульяновых, с писателями, поэтами (в том числе Владимиром Маяковским), видными общественными деятелями. Горловский описал её судьбу в «Повести о маме».

В студенческие годы Горловский был арестован как сын «врага народа». За арестом последовала ссылка в Казахстан, из которой он вернулся только после смерти Сталина. Период жизни за решёткой описан им в произведении «Академия, или несколько месяцев из жизни молодого человека начала 50-х годов ХХ века», опубликованном в 1998 году.

Горловский окончил Карагандинский педагогический институт, а позднее филологический факультет Московского университета[2]. В 1954 году Горловский переехал в Загорск, где стал преподавать русский язык и литературу в кинотехникуме, проработав там до 1981 года. С 1982 возглавлял литературное объединение «Свиток» при библиотеке профкома Загорского оптико-механического завода. Впоследствии библиотека была названа его именем.

Двое детей, трое внуков.

Литературная деятельность

Горловский начал публиковаться в 1960 году. За 26 лет в центральной печати им опубликовано 286 статей и рецензий.

Горловский писал книги, статьи, разрабатывал методики преподавания литературы, а также занимался популяризацией литературного наследия русских, советских и западноевропейских писателей и поэтов. Горловский уделял особое внимание Серебряному веку русской поэзии, в частности, творчеству Марины Цветаевой, Анны Ахматовой, Максимилиана Волошина.

Горловский обладал очень хорошей памятью и был выдающимся чтецом. Современники вспоминают, что он мог часами читать стихи на память, попутно комментируя, сопоставляя с другими, углубляясь в историю их создания, раскрывая поэтическое своеобразие того или иного поэта.

Сотрудничество с библиотекой

После переезда в Загорск Горловский стал часто выступать в библиотеке. Он читал лекции, был ведущим читательских конференций, встреч с писателями и поэтами, редакциями литературно-художественных журналов. При непосредственном участии Горловского в 1970—1980-х годах были разработаны ежегодные программы занятий литературного факультета Народного университета. Горловский полностью разработал и провел двухлетнюю программу «История русской поэзии двадцатого столетия».

В начале 1980-х годов в библиотеке было создано литературное объединение «Свиток». Горловский возглавлял его с 1982 года. Многие ученики Горловского приняты в Союз писателей России: Владимир Сосин, Софья Солнцева, Лидия Динулова, Мария Муравьева и другие.

Напишите отзыв о статье "Горловский, Александр Самойлович"

Примечания

  1. «Для нас первый гром раздался в тот момент, когда сослали Горлов­ского. Он находился в Москве, приехал, узнал об увольнении, снова поехал хлопотать. Тогда его сослали. Позже все его следы исчезли. Горловского любили, уважали, жалели. Все были чрезвычайно по­давлены.» — из воспоминаний Ольги Фрейденберг.
  2. [www.spkvtk.ru/site.history/index.php?id=4 Очерки краткой истории и развития Загорского кинотехникума - киновидеотехнического колледжа. Горловский.]

Ссылки

  • [www.biblgorlov.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=4:2009-03-23-21-24-12&catid=1:2009-03-25-21-43-20&Itemid=19 Центральная городская библиотека имени Горловского]

Отрывок, характеризующий Горловский, Александр Самойлович

– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.