Горлов, Николай Матвеевич
Поделись знанием:
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
| Николай Горлов | |
 | |
| Имя при рождении: |
Николай Матвеевич Горлов |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Профессия: | |
| Награды: |
|
Никола́й Матве́евич Го́рлов (16 декабря 1908, Российская империя — 6 ноября 1989, Москва, СССР) — советский актёр театра и кино.
Биография
Родился 16 декабря 1908 года.
В 1935 году окончил Театральный техникум при МХАТ СССР им. М. Горького[1]. В 1929—1939 гг. играл в Театре рабочей молодёжи[2], затем был актёром студии «Союздетфильм», Тбилисской киностудии, Театра-студии киноактёра. С 1958 года — в штате «Мосфильма» и студии им. М.Горького[2]. Мастер эпизодических ролей. Яркий комедийный актёр, игравший забавных персонажей «из народа».[3]
Скончался 6 ноября 1989 года в Москве.
Признания и награды
- Заслуженный артист РСФСР (1987)
Фильмография
- 1934 — Гармонь — Митя
- 1937 — Дума про казака Голоту — атаман Левко
- 1938 — Друзья из табора — повар
- 1939 — В людях — приказчик
- 1939 — Всадники — майор Пунцов
- 1939 — Комендант Птичьего острова —
- 1940 — Яков Свердлов — Миронов
- 1940 — Салават Юлаев — Архип
- 1941 — Конёк-Горбунок — Гаврила
- 1941 — Гибель «Орла»
- 1944 — Малахов курган
- 1945 — Золотая тропа
- 1946 — Клятва — немецкий офицер
- 1947 — Поезд идёт на Восток
- 1953 — Огни на реке
- 1954 — Налим
- 1954 — Море студёное
- 1955 — Ляна — шофёр Саша
- 1956 — Убийство на улице Данте
- 1956 — Драгоценный подарок
- 1957 — Поединок
- 1957 — Страницы былого
- 1958 — Жизнь прошла мимо
- 1958 — Идиот
- 1959 — Василий Суриков — Кузьма
- 1959 — В людях — приказчик
- 1963 — Слепая птица — виолончелист
- 1963 — Когда казаки плачут — Стешка
- 1964 — Товарищ Арсений — жандарм (нет в титрах)
- 1965 — Приезжайте на Байкал (фильм)
- 1966 — Весёлые расплюевские дни — чиновник
- 1966 — Волшебная лампа Аладдина
- 1966 — Неуловимые мстители — отец Грини, Семен Кандыба
- 1967 — Разбудите Мухина! — гвардеец
- 1970 — Удивительный заклад
- 1970 — Пассажир с «Экватора» — Лунь
- 1970 — Бег — епископ Африкан
- 1971 — Офицеры — красноармеец
- 1971 — Двенадцать стульев — Полесов
- 1972 — Золотые рога
- 1972 — Ехали в трамвае Ильф и Петров — пассажир трамвая
- 1973 — Семнадцать мгновений весны — портье
- 1973 — Совсем пропащий — кассир
- 1973 — Бесстрашный атаман
- 1973 — С тобой и без тебя
- 1973 — Нам некогда ждать
- 1973 — Капля в море
- 1973 — Надежда
- 1974 — Последнее лето детства — Панфилов.
- 1974 — Фронт без флангов
- 1975 — Большой аттракцион
- 1975 — Шторм на суше
- 1975 — Это мы не проходили
- 1975 — Не может быть! — гость
- 1975 — Пропавшая экспедиция — Усатый
- 1976 — Легенда о Тиле — босяк
- 1976 — Марк Твен против — кабатчик
- 1976 — Они сражались за родину — санитар
- 1976 — Честное волшебное
- 1976 — По волчьему следу
- 1976 — Ты — мне, я — тебе — Михей Иванович
- 1976 — Золотая речка — Усатый
- 1976 — Два капитана
- 1976 — Всё дело в брате — член приёмной комиссии в цирковом училище
- 1977 — Поединок в тайге
- 1977 — Судьба
- 1977 — Хождение по мукам — Григорий Распутин
- 1977 — Колыбельная для мужчин
- 1977 — «Посейдон» спешит на помощь — боцман «Кайры»
- 1978 — Следствие ведут знатоки. До третьего выстрела — дедушка Миши
- 1978 — Баламут — учитель математики, ожидающий лифт ("Я не добегу!)"
- 1978 — Отец Сергий
- 1978 — Инкогнито из Петербурга — дирижёр
- 1978 — Дуэнья — монах
- 1979 — Несколько дней из жизни И. И. Обломова
- 1979 — На новом месте
- 1979 — Возьми меня с собой
- 1979 — Прилетал марсианин в осеннюю ночь
- 1979 — Цыган
- 1980 — Ночное происшествие — дворник (в титрах Г.Горлов)
- 1980 — Дом на Лесной
- 1981 — Рождённые бурей
- 1981 — Смотри в оба! — священнослужитель отец Егорий
- 1981 — Бедная Маша
- 1982 — Отцы и деды — доминошник
- 1982 — Нас венчали не в церкви
- 1982 — Похождения графа Невзорова
- 1982 — Чародеи — член учёного совета
- 1983 — Семь часов до гибели — фельдшер
- 1983 — Карантин — человек у таксофона
- 1984 — Человек-невидимка — извозчик с кнутом в кабачке «Веселые крикетисты»
- 1984 — Мёртвые души
- 1984 — Маленькое одолжение — дедушка на свадьбе
- 1985 — Багратион — эпизод
- 1987 — Визит к Минотавру — понятой
- 1988 — Гулящие люди
- 1989 — Закон — Митрич
Озвучивание
- 1951 — Сердце храбреца
Напишите отзыв о статье "Горлов, Николай Матвеевич"
Примечания
- ↑ [www.animator.ru/db/?p=show_person&pid=6636&sp=1 Николай Матеевич Горлов на сайте animator.ru]
- ↑ 1 2 [www.lenkom-bilet.su/actor-archive/nikolay-matveevich-gorlov/ Легенды «Ленокма» — Николай Матвеевич Горлов]
- ↑ [www.animator.ru/db/?p=show_person&pid=6636 Николай Матеевич Горлов на сайте animator.ru]
Ссылки
- [a-tremasov.ru/gorlov-nikolaj-matveevich Николай Горлов в Авторском проекте Алексея Тремасова]
Отрывок, характеризующий Горлов, Николай Матвеевич
пропел Морель, подмигивая глазом.Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
