Горлов, Пётр Николаевич

Пётр Николаевич Горлов
Род деятельности:	инженер-геолог
Дата рождения:	11 мая 1839(1839-05-11)
Место рождения:	Иркутск
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	20 ноября 1915(1915-11-20) (76 лет)
Место смерти:	Петроград
Отец:	Николай Петрович Горлов
Супруга:	София Петровна Миллер
Награды и премии:

Пётр Николаевич Горлов (11 мая 1839, Иркутск — 20 ноября 1915, Петроград) — русский инженер-геолог, общественный деятель, один из пионеров в разработке угольных месторождений Донбасса, Кавказа, Средней Азии и Уссурийского края. В его честь назван город Горловка, Донецкой области, два горных перевала, а также хребет в районе Восточной части Центрального Тянь-Шаня.

Биография

Ранние годы

Пётр Николаевич Горлов родился 11 мая 1839 года в городе Иркутске в семье высокопоставленного чиновника и общественного деятеля. Его отец, Николай Петрович Горлов, был действительным статским советником, председателем Иркутского губернского правления, дружил с М. М. Сперанским и Г. С. Батеньковым, открыл в Сибири масонскую ложу и был активным приверженцем идей декабристов. Детские годы Петра Николаевича прошли в Измайлово под Москвой. Учился в 1-й Московской гимназии, после её окончания поступил в Петербургский институт Корпуса горных инженеров, который окончил в 1859 году с золотой медалью.

Работа на Донбассе

По распределению выпускников он попадает в судоходную компанию «Русское общество пароходства и торговли», где на практике постигает горное дело. В 1864 году Пётр Николаевич занимает должность младшего помощника инспектора горного промысла на землях Войска Донского. Позднее его назначают начальником II Горного округа. Вскоре молодому специалисту П. Н. Горлову доверяют строительство водоотлива на Грушевском каменноугольном руднике. Параллельно со строительством, в свободное от работы время, он занимается составлением первого профессионального горно-геологического атласа рудника, который позднее был высоко оценен крупным специалистом горного дела Г. П. Гельмерсеном и включён в состав его пластовой карты угольных месторождений Донбасса.

По завершению работы на Грушевском руднике П. Н. Горлова берет к себе на работу известный концессионер и строитель железных дорог С. С. Поляков, который получил от царского правительства заказ на строительство Курско-Харьковско-Азовской железной дороги. П. Н. Горлов был назначен руководителем строительства первой крупной железной дороги в Донбассе. В ходе горно-геологических разведывательных работ возле р. Корсунь им было обнаружено богатое угольное месторождение. После всестороннего исследования запасов и качества угля на руднике П. Н. Горлов предложил руководству начать разработку месторождения с целью обеспечения паровозного парка будущей железной дороги дешёвым и качественным углём. Начальство отнеслось с вниманием к инициативе молодого талантливого специалиста и в скором времени две крестьянские шахты, которые находились в непосредственной близости от строящейся трассы, были переоборудованы: углублены стволы и построена система конной тяги. В работе принимали участие крестьяне из соседних слобод — Железной и Никитовки. Шахта не только полностью обеспечивала топливом донецкий участок Курско-Харьковско-Азовской железной дороги, но и частично снабжала качественным углём внутренние рынки империи. Проект по строительству железной дороги был выполнен П. Н. Горловым в кратчайшие сроки — 23 декабря 1869 года состоялось торжественное открытие движения поездов по линии Харьков—Славянск—Таганрог, что связало регион Донбасса с центром Российской империи, обеспечило его общероссийскими и зарубежными рынками сбыта угольной продукции.

После завершения строительства железной дороги П. Н. Горлов занялся обустройством каменноугольного рудника в Макеевке, где под его руководством в 1869—1871 году строится Макеевская угольная копь. Параллельно в 1870 году он занимается разведывательными работами в Таганроге. В это же время по совету П. Н. Горлова концессионер С. С. Поляков инвестирует средства не только в строительство железных дорог, но и в металлургический завод у Корсунской копи. Ему удалось добиться высочайшего указа Александра II о выделении участка земли у шахты на р. Корсунь у села Железное под строительство Азовского рельсового завода. Участок оказался необычайно богат месторождениями каменного угля, между пластами которого находились небольшие залежи железной руды.

В 1871 году С. С. Поляков пригласил П. Н. Горлова возглавить строительство. Было решено построить для нужд будущего предприятия каменноугольный рудник, который обеспечивал бы топливом мощности завода. В сентябре 1871 года (по другим данным 1 августа 1871 года) приступили к строительству шахты, которая в дальнейшем получила наименование Корсунская копь. Объект строился и эксплуатировался по последнему слову техники. Заказывать машины для шахты, вступившей в строй 1 марта 1874 года, П. Н. Горлов ездил в Бельгию. Впервые применяется потолочная система добычи каменного угля с закладкой выработанного пространства, что дало возможность начать промышленную разработку крутопадающих пластов, которая широко применяется и в наши дни. Оборудованный новейшей техникой того времени Корсунский рудник включил в себя все горные выработки ранее реконструированных П. Н. Горловым шахт и стал одним из крупнейших угольных предприятий Донбасса.

С 1872 года рядом с Корсунской копью выстраивается посёлок, где живут рабочие и находится управление рудника, который получает наименование Горловка. В это же время С. С. Поляков разработал и утвердил «Общество Южно-Русской каменноугольной промышленности», экономическую основу которого и составила Корсунская копь, уголь которой по своим характеристикам оказался одним из самых ценных в Донбассе. Стараясь привлечь иностранные инвестиции, С. С. Поляков в 1873 году выставляет образцы угля с этого рудника на промышленной выставке в Вене. В 1875 году строится железнодорожная ветка, которая соединяет шахты со станцией Корсунь. Уже к 1879 году на руднике работало более одной тысячи человек, которые добывали свыше 5 млн пудов каменного угля.

В 1877 году П. Н. Горловым закладывается новая Чегарская копь, активно ведутся новые разведывательные работы по выявлению угольных месторождений. Он занимается расширением инфраструктуры Горловки, что проявляется не только в обустройстве рудников и коксового производства, но и в строительстве народной библиотеки, больницы, церквей, школ, питомника для выращивания декоративных и фруктовых деревьев. В это же время на заседании «Общества Южно-Русской каменноугольной промышленности» П. Н. Горлов выдвигает идею создания училища по подготовке кадров для отрасли, которая заинтересовала всех акционеров. Ему же и поручают работу по созданию и открытию горного училища. П. Н. Горлов разрабатывает устав учебного заведения, в соответствии с которым четырехгодичное обучение было платным, в училище по рекомендации влиятельных лиц принимались дети горняков, чиновников, священнослужителей. Он же подбирает и преподавательский состав, участвует в наборе студентов, дарит 200 книг в библиотеку училища. 16 августа 1878 года торжественно открывается первое на Донбассе техническое учебное заведение — Горное училище С. С. Полякова, которое подготавливало высококвалифицированных горных мастеров и других специалистов для всего региона.

Вскоре достижения «Общества Южно-Русской каменноугольной промышленности» были отмечены на всероссийской выставке в 1881 году высшей наградой — Государственным Гербом. На промышленной выставке 1884 года в Одессе — Золотой медалью. За успехи на поприще «Общества Южно-Русской каменноугольной промышленности» был отмечен и сам П. Н. Горлов. Его награждают чином статского советника и орденом Орденом Святой Анны II степени. В августе 1883 года П. Н. Горлов попадает в неприятную ситуацию: по просьбе друзей им был подписан вексель на крупную сумму для замены насоса на Корсунском руднике после аварии, что практически разорило инженера-геолога. После его погашения П. Н. Горлов вместе с семьёй перебирается жить в Харьков.

Другие проекты

В Харькове П. Н. Горлов становится соучредителем многих акционерных обществ и избирается гласным Городской Думы. По его проекту в Харькове строятся здания городской биржи, городского правления, водопровод и конно-железная дорога. Его плодотворная деятельность на государственной службе заканчивается в 1885 году выходом на пенсию, но П. Н. Горлов ещё на протяжении 30 лет продолжает плодотворно трудиться.

В скором времени он уезжает на Кавказ, где обустраивает две копи и занимается разработкой Ткибульского месторождения, в 1892—1895 годах он служит на Уссурийской железной дороге, где по его проекту были остановлены сплавы грунта под железнодорожными насыпями и искусственными сооружениями дороги. В 1894 году П. Н. Горловым вблизи Владивостока открыты залежи спекающихся углей, которые получили наименование «Свято-Макарьевского угольного месторождения», а позднее — Спасское месторождение бурых углей.

По его инициативе во Владивостоке открывают отделение Императорского Русского технического общества, которое он и возглавляет вплоть до отъезда в Среднюю Азию в 1901 году, где занимается инженерными проблемами водоснабжения. В Средней Азии П. Н. Горлов разработал источники воды, углубил опускные колодцы, ввёл очистку воды через пески дна в Чарджуе, исследовал провалы поверхности на Оренбург-Ташкентской железной дороге и доказал нецелесообразность строительства обходной дороги.

В это же время он публикует ряд трудов, которые посвящены проблемам угольной отрасли. Во время русско-японской войны 1904—1905 годах он был приглашён правительством в Маньчжурию, где вносит значительный вклад в развитие угольной промышленности региона. В 1909 году П. Н. Горлов возвращается во Владивосток, где дает консультации горнопромышленникам региона и работает над трудом «Петербург Невы еще не знает», в котором решает проблему снабжения питьевой водой жителей Санкт-Петербурга.

Последние годы жизни П. Н. Горлов провёл в Санкт-Петербурге, где работал в департаменте горного дела. Именно в это время он берётся за написание труда «История горнозаводского дела на территории Донецкого кряжа и вблизи Керчи», который так и не был полностью опубликован. 20 ноября 1915 года Пётр Николаевич Горлов скончался в Петрограде в возрасте 76 лет из-за крупозного воспаления лёгких. Похоронен П. Н. Горлов в Красном Селе на кладбище, которое в 1930-х гг. было снесено вместе с церковью. Точное месторасположение могилы П. Н. Горлова на данный момент не известно.

Интересные факты

• В 1989 году группа альпинистов из Горловки, Киева и Москвы на правах первопроходцев назвала именем П. Н. Горлова горный перевал на Южном отроге Заалтайского хребта Северо-Восточного Памира, а в 1991 году — в районе Восточной части Центрального Тянь-Шаня.
• В 1999 году в центре Горловки П. Н. Горлову был установлен небольшой памятник.
• В память о П. Н. Горлове был выпущен значок, автором которого является Заслуженный художник Украины Л. Ф. Толстов, и конверт художника А. Никифорова.
• Имя "Горловка" носит малый десантный корабль на воздушной подушке «Горловка».
• Внук П. Н. Горлова, Дмитрий Горлов — русский советский график, скульптор, мастер декоративно-прикладной пластики, один из основоположников отечественной анималистики.

Ссылки

• [miningwiki.ru/wiki/%D0%93%D0%BE%D1%80%D0%BB%D0%BE%D0%B2_%D0%9F%D1%91%D1%82%D1%80_%D0%9D%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D0%B0%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87 Пётр Горлов на miningwiki.ru]
• [donbass.name/1982-petr-gorlov-stranicy-biografii.html Пётр Горлов. Страницы биографии.]
• [samlib.ru/m/mishin_r_w/donzddoc.shtml История железных дорог Донской Области]

Отрывок, характеризующий Горлов, Пётр Николаевич

Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.


Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.