Городельская уния

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Городельская уния 1413 года»)
Перейти к: навигация, поиск

Городе́льская у́ния — договор между Королевством Польским и Великим княжеством Литовским, подписанный в Городло на реке Западный Буг (на территории современной Польши) 2 октября 1413 года. Всего в Городло было подписано четыре документа: акт польской шляхты о приёме литовских бояр в своё гербовое братство (акт об адопции), ответный акт литовских бояр и документ, излагавший условия унии и привилегии литовских бояр (так называемый Городельский привилей). Последний был издан совместно от лица великого князя литовского Витовта и короля польского Ягайло в двух экземплярах: по одному для каждой стороны[1].





Значение

Подписанные акты регулировали отношения Великого княжества Литовского и Королевства Польского.

По сравнению с неясным термином «соединение (примыкание)», которым оперировал Кревский акт, «присоединение» означало очевидное подавление литовской государственности, а для высшего литовского дворянства, едва начавшего политически проявлять себя, это знаменовало включение его в польские сословные институты (подобной уступкой Польше пытались предохранить Жямайтию от претензий Тевтонского ордена)[2].

Витовт признал верховную власть короля; часть вотчинных прав на Литву Ягайлы переходила польскому государству и титул верховного князя Литвы становился элементом польского королевского титула. Одновременно вводился наследственный институт великого князя литовского, что отменяло установленное Виленско-Радомским актом возобновление прямого правления польского короля после смерти Витовта. Витовт занял первое место в коронном совете и стал вторым по значению лицом во властной системе соединённого государства.

Кроме того, в Литве вводилось одинаковое с Польшей административное деление (в связи с чем учреждались должности виленских и трокских воевод и каштелянов); литовские бояре-католики получали права польской шляхты[3], а также польские гербы. Эти изменения затронули 47 родов. Общие шляхетские сеймы намечалось созывать в Люблине или в Парчеве.

Список гербов

Бояре Великого княжества литовского, принявшие католицизм, получили права и привилегии польской шляхты, а также право использовать следующие польские гербы[4]:

  1. Абданк (польск. Awdaniec, Abdank)
  2. Богория (польск. Bogoria)
  3. Циолек (польск. Ciołek)
  4. Дембно (польск. Dębno)
  5. Долива (польск. Doliwa)
  6. Доленга (польск. Dołęga)
  7. Дрия (польск. Drya)
  8. Дзялоша (польск. Działosza)
  9. Геральт — Осморуг (польск. Gierałt — Osmoróg)
  10. Годземба (польск. Godziemba)
  11. Гриф (польск. Gryf)
  12. Гримала (польск. Grzymała)
  13. Янина (польск. Janina)
  14. Ястржембец (польск. Jastrzębiec)
  15. Елита (польск. Jelita)
  16. Копач — Топач (польск. Kopacz — Topacz)
  17. Корчак (польск. Korczak)
  18. Кот морской (польск. Kot Morski)
  19. Кушаба (польск. Kuszaba)
  20. Лелива (польск. Leliwa)
  21. Лис (польск. Lis)
  22. Лабендзь (польск. Łabędź)
  23. Лодзя (польск. Łodzia)
  24. Любич (польск. Lubicz)
  25. Наленч (польск. Nałęcz)
  26. Новина (польск. Nowina)
  27. Одровонж (польск. Odrowąż)
  28. Огончик (польск. Ogończyk)
  29. Окша (польск. Oksza)
  30. Осория (польск. Ossoria)
  31. Першала (польск. Pierzchała)
  32. Побог (польск. Pobóg)
  33. Помян (польск. Pomian)
  34. Порай (польск. Poraj)
  35. Пулкозиц (польск. Półkozic)
  36. Равич (польск. Rawicz)
  37. Роля (польск. Rola)
  38. Сулима (польск. Sulima)
  39. Сырокомля (польск. Syrokomla)
  40. Шренява (польск. Szreniawa)
  41. Свинка (польск. Świnka)
  42. Топор (польск. Topór)
  43. Трубы (польск. Trąby)
  44. Тряска (польск. Trzaska)
  45. Вадвич польск. Wadwicz
  46. Венжик (польск. Wężyk)
  47. Задора (польск. Zadora)
  48. Заремба (польск. Zaremba)

Напишите отзыв о статье "Городельская уния"

Примечания

  1. Полехов С. В. [www.academia.edu/7545172/С.В._Полехов_Городельская_уния_взгляд_через_шесть_столетий._1413_m._Horodlės_aktai_dokumentai_ir_tyrinėjimai_._Akty_horodelskie_z_1413_roku_dokumenty_i_studia_._Vilnius_Kraków_2013_Исторический_вестник._Т._7_154_Литва_Русь_и_Польша_XIII-XVI_вв._Москва_2014 Городельская уния: взгляд через шесть столетий. 1413 m. Horodlės aktai (dokumentai ir tyrinėjimai). Akty horodelskie z 1413 roku (dokumenty i studia). Vilnius; Kraków, 2013] // Исторический вестник. Т. 7 (154): Литва, Русь и Польша XIII-XVI вв. — Москва, 2014. — С. 243.
  2. Эдвардас Гудавичюс. История Литвы с древнейших времен до 1569 года. Том I. Перевод Г. И. Ефромова. Москва: Фонд имени И. Д. Сытина, Batrus, 2005. ISBN 5-94953-029-2. С. 226.
  3. Во время гражданской войны 1432—1438 годов в Великом княжестве Литовском, чтобы привлечь на свою сторону феодалов из антипольской партии, Сигизмунд Кейстутович распространил права, данные феодалам-католикам, на всех феодалов княжества независимо от их вероисповедания
  4. Ключевский В.О. Лекция 45. // [army.lv/ru/Lektsiya-45/1060/2291 Полный курс лекций по русской истории].

Литература

  • Гудавичюс Э. История Литвы с древнейших времен до 1569 года. — Том I. / Перевод Г. И. Ефромова. — М.: Фонд имени И. Д. Сытина, Batrus, 2005. — С. 225—229. ISBN 5-94953-029-2

Отрывок, характеризующий Городельская уния

– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.


На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.