Городков, Борис Николаевич

Борис Николаевич Городков
Научная сфера:	геоботаника, география, почвоведение
Награды и премии:

Систематик живой природы

Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «Gorodkov». [www.ipni.org/ipni/advPlantNameSearch.do?find_authorAbbrev=Gorodkov&find_includePublicationAuthors=on&find_includePublicationAuthors=off&find_includeBasionymAuthors=on&find_includeBasionymAuthors=off&find_isAPNIRecord=on&find_isAPNIRecord=false&find_isGCIRecord=on&find_isGCIRecord=false&find_isIKRecord=on&find_isIKRecord=false&find_rankToReturn=all&output_format=normal&find_sortByFamily=on&find_sortByFamily=off&query_type=by_query&back_page=plantsearch Список таких таксонов] на сайте IPNI [www.ipni.org/ipni/idAuthorSearch.do?id=3277-1 Персональная страница] на сайте IPNI Страница на Викивидах

Бори́с Никола́евич Городко́в (3 февраля 1890 года, Тобольск — 25 мая 1953 года, Пушкин Ленинградской области, СССР) — геоботаник, почвовед, географ, исследователь тундры и арктических пустынь, путешественник.

Совершил 26 научно-исследовательских экспедиций по Сибири, Дальнему Востоку, Европейскому Северу СССР, Полярному Уралу. По материалам экспедиций составил первые достоверные карты Гыданского и Тазовского полуостровов.

Автор более 100 научных работ, в которых дал определение типу тундровой растительности, впервые произвёл геоботаническое районирование тундровой зоны. Заложил основы тундроведения, стал инициатором создания Института оленеводства ВАСХНИЛ.

Биография

Родился в семье преподавателя истории литературы Тобольского духовного училища Николая Александровича Городкова и коренной сибирячки Веры Александровны Городковой. В семье были ещё двое младших сыновей и дочь. Учился в гимназии, выпускником которой был великий Д. И. Менделеев. Во время учёбы Городков увлекся энтомологией, ботаникой, биологией, химией. Окончил гимназию с серебряной медалью и в 1908 году поступил на химическое отделение физико-математического факультета Петербургского университета. Затем поступил на биологическое отделение Петербургского университета. Будучи студентом, участвовал в экспедициях 1911—1914 гг. по Тобольской губ. (бассейны рек Конда, Ваха, Полуй).

По окончании университета посвятил себя изучению растительности Арктики. В годы гражданской войны работал в Томском университете и Омском сельскохозяйственном институте.

С 1920 г. и до кон. жизни работал в Ботаническом музее АН. В 1923—1924 руководил экспедицией по изучению бассейна реки Пур и водоразделу Обь-Пур. За эти исследования Всесоюзное географическое общество наградило Городкова медалью Н. М. Пржевальского. В 1924—1926 гг. исследовал Северный и Полярный Урал. В 1927—1928 гг. возглавлял комплексную экспедицию в Гыданской тундре, по материалам которой составил первые достоверные карты Гыданского и Тазовского полуостровов. В 1930 провел геоботанические изыскания Мурманского побережья, в 1937-м — в Хибинах.

В 1930 на биологическом факультете Ленинградского университета начал вести курс «Тундроведение». С 1932 возглавил отдел геоботаники и кормов в созданном по его инициативе Институте оленеводства ВАСХНИЛ. Поставив задачу объехать все тундры страны, изучал их в низовьях Лены (1935), Рудном Алтае и на Памире (1936), в бассейне Пенжины, на Чукотке, острове Врангеля (1938).

В годы войны Городков продолжил научную и педагогическую деятельность в блокадном Ленинграде. В январе 1943 года за две недели до прорыва блокады Городкова вывезли на самолете в Москву, признав состояние его здоровья безнадежным. Ученый выжил и в 1944 году вернулся в Ленинград к работе. В 1946 году он организовал экспедицию на западное побережье Таймыра по маршруту от Диксона до Нижней Таймыры. В 1947 году вместе с Е. С. Короткевичем посетил Новосибирские острова с целью изучения их растительности. В 1948 году совершил масштабную поездку на мыс Челюскин, острова Диксон, Октябрьской Революции, Домашний, Визе, Землю Франца-Иосифа, Норденшельда, бухту Ломоносова на Таймыре.

В 1949 году выехал с экспедицией в Печорский край и окрестности Салехарда для изучения влияния человеческой деятельности при хозяйственном освоении Севера на изменения его природы. Это была его последняя экспедиция. С 1950 года по состоянию здоровья Городков был вынужден отказаться от педагогической деятельности, но научную деятельность продолжал до последних дней. Был избран почетным членом Всесоюзного ботанического общества, возглавлял секцию биогеографии и входил в состав ученого совета Всесоюзного географического общества.

Умер на своей даче в Пушкине, похоронен на Большеохтинском кладбище.

Память

Именем Городкова назван мыс на западе о. Грили в архипелаге Земли Франца-Иосифа, речка на Таймыре, впадающая в залив Фаддея, одна из горных вершин и ледник на Полярном Урале, а также 5 новых видов растений.

Награды

• орден Ленина (1953)
• орден Трудового Красного Знамени (10.06.1945)

Список работ

• Растительность тундровой зоны СССР
• Растительность Арктики и горных тундр СССР

Значение исследовательской и научной деятельности

Впервые произвел геоботаническое районирование тундровой зоны, экологический анализ ландшафта, дал оценку оленьих пастбищ и хозяйственных угодий. Дал определение типу тундровой растительности и выявил многообразные связи между вечной мерзлотой и почвенно-растительным покровом, что позволило решить некоторые вопросы тепловой мелиорации на Севере. Во время исследований Полярного Урала стал причастен к уточнению географического открытия — высшей точки Полярного Урала горы Народной.

Ссылки

[www.gpavet.narod.ru/Names1/gorodkov.htm] [big-archive.ru/geography/domestic_physical_geographers/105.php]

Отрывок, характеризующий Городков, Борис Николаевич

Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.