Городоцкая улица (Львов)
Поделись знанием:
Координаты: 49°50′33″ с. ш. 24°01′04″ в. д. / 49.842542194° с. ш. 24.018013694° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=49.842542194&mlon=24.018013694&zoom=12 (O)] (Я)
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.
– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
| Улица Городоцкая Львов | |
| укр. Вулиця Городоцька | |
 Перекрёсток улиц Городоцкой и Шевченко | |
| Общая информация | |
|---|---|
| Страна | |
| Регион | |
| Город | |
| Район | |
| Протяжённость |
8600 метров |
| Прежние названия |
Улица Первого мая, Грудецкая |
Городо́цкая (Городокская, укр. Городоцька, польск. Gródecka) у́лица — самая длинная улица во Львове (Украина), одна из важнейших транспортных магистралей города. Начинается от Торговой площади и заканчивается при въезде в село Холодноводка. Общая длина улицы — около семи с половиной километров. В застройке улице встречаются классицизм, модерн, конструктивизм, новые здания 2000-х годов.
История
До 1964 года улица состояла из трёх отдельных частей:
- Отрезок от Торговой площади до улицы Шевченко носил название улицы Святой Анны. Впервые это название упоминается в 1570 году, но сама улица возникла значительно раньше. Название улицы происходит от костёла Святой Анны, который находится на развилке улиц Городоцкой и Шевченко. Улица Святой Анны входила в состав Краковского предместья и заселена была в основном русинами. Застройка была деревянной, одноэтажной, дома утопали в густых садах. В конце XIX века появились многоэтажные здания, принадлежащие еврейской буржуазии. С 1871 года улица стала называться Казимировская (в честь польских королей). В 1908—1909 годах на улице проложена трасса электрического трамвая. Казимировская улица разделяла богатые кварталы центра и южного предместья от района, заселённого еврейской беднотой (улицы Шпитальная, Котлярская, Сонячная и другие). На северной стороне улицы разместилась политическая тюрьма «Бригидки», рядом были расположены полицейский комиссариат и казармы полиции. С 1938 года улица Казимира Великого, с 1941 года Казимирштрассе. В декабре 1944 Казимировская улица была переименована в улицу Чапаева. В 1964 году она слилась с Городоцкой и получила название улицы Первого Мая.
- Отрезок между костёлом Святой Анны и современной улицей Боберского в XV веке назывался Широкой, несколько позже Краковской дорогой и с конца XVIII века, в результате упадка торговли, Грудецкой (Городоцкой, от названия Городка). Это был первый вымощенный тракт в Львове. Улица приобрела большее значение после открытия в 1861 году железной дороги Львов-Перемышль. В 1879 году по Городецкой пустили конку, в 1909 — трамвай. Сначала железная дорога подходила вплотную к улице. Железнодорожные перроны были на том месте, где сейчас находится товарная станция. В начале XX века на небольшой площади, которая примыкает к Городоцкой, началось строительство костёла Святой Елизаветы — в честь супруги австро-венгерского императора Франца Иосифа І. Место было избрано с расчётом заслонить собор Святого Юра и создать облик римско-католического Львова со стороны железнодорожного вокзала, для прибывающих в город. С 1938 года улица Токажевского, с 1941 года — Винерштрассе, с 1944 года вновь Городоцкая улица, с 1964 года улица Первого Мая, с начала 1990-х опять Городоцкая улица.
- Отрезок от современной улицы Боберского и до границы города назывался Богдановкой. Название происходило от одноименного имения, заложенного семьей львовских армян в XVI веке. В 1933 году улица была присоединена к Городоцкой. Этот район считался пролетарским, здесь работал ряд крупных предприятий города. В советский период внешний вид улицы значительно изменился, были реконструированы и значительно расширены старые предприятия, построены кварталы многоэтажных домов и школы.
|
|
| ||
| Городоцкая в районе Львовского СИЗО (бывшая тюрьма «Бригидки», на фото — по левой части улицы) | Улица в районе Львовского цирка | Улица в районе пригородного вокзала и Привокзального рынка; вид на костёл Святой Эльжбеты |
Примечательные здания
- № 15. В польский период в здании находился отель «Астория», в советское время здесь была расположена гостиница «Киев»; во времена СССР здесь также был Клуб творческой молодежи, известный как «Комсомольский андерграунд».
- № 16. До 1939 года была фабрика меха Маряша, в 1960-х годах механический техникум, в 1980-х — магазин готовой одежды фирмы «Маяк», ныне — магазин бытовой техники «Фокстрот» и прокуратура и казначейство Шевченковского района.
- № 20. При первой Речи Посполитой, с 1614 года здесь был монастырь Святой Бригидды, с 1784—1785 — тюрьма «Бригидки», в советское время — следственный изолятор.
- В здании № 26 в австрийское и польское время были городские казармы полиции и Гродский загородный суд, в 1950-х здесь был филиал Украинского театрального общества, позже здесь разместился Львовский государственный университет внутренних дел.
- № 28. В польское время здесь была гостиница Борера.
- № 32. Костёл Святой Анны. В послевоенное время в храме устроили городские железнодорожные кассы; с 1960-х годов здесь был мебельный магазин № 6 и горсправка. С начала 1990-х здесь — храм УГКЦ.
- № 33. В 1453—1784 годах на этом месте находилась православная церковь Благовещения — одна из самых больших во Львове.
- № 34 как адрес ныне не существует. При Польше здесь находились уездные суды.
- № 36. Львовский драматический театр им. Леси Украинки. В XVIII веке этот участок принадлежал монахам-августинцам, а позже — костёлу Святой Анны. В 1908 году построено нынешнее здание, в то время Католический дом, в котором находился также Малый театр комедии, кинотеатр и ресторан. В советское время здесь был Русский драматический театр Прикарпатского военного округа.
- № 37. Здесь была синагога «Клойз Комарно». В фотоателье, которое находилось в этом здании во время гитлеровской оккупации, была явка членов «Народной гвардии имени Ивана Франко», коммунистической подпольной группы, хранилось оружие.
- № 38. Здание школы № 56 и Галицкого юридического лицея. На его месте в конце XIX века были конюшни и манеж. Позднее, когда была проложена линия электрического трамвая, было построено нынешнее здание, в то время — трамвайное депо. До 1939 года здесь была польская школа имени Юлия Словацкого, затем школа железнодорожников № 2.
- № 40. В польские времена здесь были расположены казармы артиллерии, с советского времени здесь — военная часть.
- № 42 Жилой дом в стиле модернизированного классицизма построен в 1930 году для семей офицеров польского войска. Архитектор Рудольф Индрух, известный, как автор проекта Мемориала орлят[1].
- № 45. До 1939 года в жилом доме здесь находилась синагога, основанная предпринимателем Йоной Шпрехером.
- № 50. В этом здании в 1928—1937 годах жил украинский поэт Богдан-Игорь Антоныч. В 1989 году на здании установлена мемориальная плита поэту.
- № 64. С 1880-х здесь была фабрика сельскохозяйственных машин Шуттлворта (позже — Клейтона-Шуттлворта и Гофера- Клейтона). При советской власти завод был перепрофилирован в авторемонтный, затем в завод автотракторных запчастей.
- № 70. Тут была синагога «Агудас Реим».
- № 83. Львовский государственный цирк. Здание цирка построено в 1963 году по проекту А. Бахматова и М. Каневского и долгое время было единственным на территории Западной Украины.
- № 85. В пятиэтажном доме постройки 1950-х годов размещено общежитие Института новейших технологий и управления (бывший техникум радиоэлектроники).
- № 109. С конца XIX века — аптека.
- № 123 Львовский пригородный железнодорожный вокзал, открытый в 1997 на месте товарной станции, в прошлом здесь был железнодорожный Черновицкий вокзал.
- № 126 с советского времени — Железнодорожный райотдел милиции (так называемое «7-ое отделение») и городское отделение ГАИ.
- № 132 с советского времени — Львовский жиркомбинат, который до 1991 года назывался «Жовтень» («Октябрь»).
- Дома № 165, 167, 171, 173 построены австро-венгерской железной дорогой для железнодорожников в 1912 году.
- № 155 Привокзальный рынок, построенный в послевоенные годы рядом со старым Городоцким кладбищем. В начале ХХІ века территорию рынка расширили и соорудили по этому адресу торговый центр «Привокзальный».
- № 168 — хлебозавод № 1. Здание выстроено в 1908 году для завода «Меркурий».
- № 170 с советского времени — хлебозавод № 2, который в 1980-х годах имел название макаронное производственное объединение «Укрмакаронпром».
- № 175 супермаркет «Скрыня», построенный в 2006 году.
- № 176 Львовский мотозавод; сначала это был велосипедный завод, устроенный на месте велосипедной мастерской польского времени.
- № 183 С польского времени участок занимает трамвайное депо № 1.
- № 225 С середины 1950-х годов — дом культуры «Львовсельмаш»; с 1990-х его арендует протестантская церковь «Ковчег».
- № 281 При Польше здесь находился Народный дом Сигновки; в период СССР здесь оборудовали кинотеатр имени Чкалова (с 1990-х годов — «Арлекино»).
- № 319 Церковь Воскресения Христова, строительство которой для римско-католического храма началось в 1930-х. В советское время в ней размещался склад, позже — спортзал.
Напишите отзыв о статье "Городоцкая улица (Львов)"
Примечания
- ↑ Смирнов Ю. Индрух Рудольф / / Энциклопедия Львова / Под редакцией А. Козицкого и И. Подковы. — М.: Летопись , 2007. — Т. 2. — С. 546. — ISBN 978-966-7007-69-0
См. также
Ссылки
- [maps.yandex.ru/?text=%D0%A3%D0%BA%D1%80%D0%B0%D0%B8%D0%BD%D0%B0%2C%20%D0%9B%D1%8C%D0%B2%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F%20%D0%BE%D0%B1%D0%BB%D0%B0%D1%81%D1%82%D1%8C%2C%20%D0%9B%D1%8C%D0%B2%D0%BE%D0%B2%2C%20%D0%A4%D1%80%D0%B0%D0%BD%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9%20%D1%80%D0%B0%D0%B9%D0%BE%D0%BD%2C%20%D0%93%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B4%D0%BE%D1%86%D0%BA%D0%B0%D1%8F%20%D1%83%D0%BB%D0%B8%D1%86%D0%B0&sll=23.969819%2C49.830933&ll=24.025138%2C49.844381&spn=0.234833%2C0.042849&z=12&l=map%2Cstv&ol=stv&oll=24.02513782%2C49.8443813&ost=dir%3A-113.98%2C0~spn%3A90%2C53.79826713765306 Городоцкая улица] на сервисе Яндекс.Панорамы.
- [www.mankurty.com/melnik1/17.html Мельник Б. Самая длинная во Львове]
Отрывок, характеризующий Городоцкая улица (Львов)
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.
– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
