Городская усадьба Мясоедовых

Здание
Городская усадьба Мясоедовых
Городская усадьба Мясоедовых, вид с Кузнецкого Моста
Страна	Россия
Москва	Улица Кузнецкий Мост, 1/8 — Улица Большая Дмитровка, 8/1
Строительство	???—конец XVIII в. годы
Статус	Объект культурного наследия города Москвы № 19662063

 памятник архитектуры (федеральный)

Городская усадьба Мясоедовых — историческая усадьба в центре Москвы, на углу улиц Большая Дмитровка и Кузнецкий Мост. Здания усадьбы отнесены к категории охраняемых объектов культурного наследия федерального значения.

Архитектурный облик городской усадьбы сформировался в середине XVIII — начале XIX веков. В основе выходящего фасадом на Большую Дмитровку главного дома лежат более ранние постройки; по Кузнецкому Мосту расположены флигели усадьбы. Застройка владения — уникальный по полноте и стилистической цельности ансамбль городской усадьбы времени зрелого классицизма, фасад главного дома сохранился практически без изменений. Ранее главный дом выходил в Кузнецкий переулок высоким деревянным крыльцом, а торец был укреплён контрфорсами. План и фасад усадьбы с подробной экспликацией главного здания включён в «Альбом» архитектора М. Ф. Казакова (в некоторых источниках он указывается в качестве автора здания).

В 1793 году усадьба числилась за Н. Е. Мясоедовым. В 1809 году дом принадлежал сенатору, действительному тайному советнику Ф. А. Толстому. Владелец усадьбы обладал огромным собранием славяно-русских рукописей и старопечатных книг, которое в 1820 годов продал Санкт-Петербургской публичной библиотеке. В это же время был продан дом, сохранившийся при пожаре 1812 года. С начала 1830 года дом числился в ведомстве Дирекции императорских театров, которая разместилась здесь сама, а вскоре перевела сюда с Поварской улицы Московскую театральную школу. Для школы во дворе усадьбы были выстроены два корпуса и оборудован танцевальный зал. При школе жили её преподаватели и воспитанники, среди которых были будущие актрисы Н. М. Медведева и Г. Н. Федотова. С осени 1832 года драматическое искусство здесь преподавал актёр М. С. Щепкин. Театральная школа находилась в этом здании до 1863 года, после чего переехала на Неглинный проезд. В Дирекции императорских театров, которую с 1848 года возглавлял композитор А. Н. Верстовский, служили драматург А. Н. Островский и писатель Е. А. Салиас. В 1895 году внучатый племянник бывшего хозяина усадьбы Л. Н. Толстой читал здесь артистам Малого театра только что написанную пьесу «Власть тьмы». В здании жил директор императорских театров В. А. Теляковский.

После октябрьской революции в усадьбе размещались Управление государственных театров и Комитет охраны государственных музыкальных инструментов, который возглавлял А. В. Луначарский. С 1948 года в главном доме размещается Государственная театральная библиотека (в настоящее время — Российская государственная библиотека по искусству (РГБИ)). Фонды РГБИ содержат более 1 млн 670 тыс. единиц хранения, отражают специальный характер библиотеки и являются базой для научных исследований. В 1980-х годах в одном из флигелей усадьбы располагалось представительство «Балкантурист». В 1981 году на стене главного дома была установлена мемориальная доска в память о Е. К. Малиновской — одной из первых театральных руководителей, жившей и работавшей здесь. В пристройках и флигелях усадьбы жили: оперные певцы народные артисты СССР Н. А. Обухова и И. С. Козловский, артист балета В. В. Смольцов, дирижёр Большого театра А. М. Лазовский, востоковед-медиевист Б. Н. Заходер. В здании частично сохранились планировка и отделка интерьеров первой половины XIX века. Городская усадьба Мясоедовых является объектом культурного наследия федерального значения.

Литература

• Макаревич Г. В., Альтшуллер Б. Л., Балдин В. И. и др. Белый город // Памятники архитектуры Москвы. — М.: Искусство, 1989. — 380 с. — 50 000 экз.
• Сорокин В. В. [mos-nj.narod.ru/1980_/nj8811/A/index.htm Памятные места Большой Дмитровской слободы] // Наука и жизнь. — 1988. — № 11. — С. 130—131, 134.
• Федосюк Ю. А. Москва в кольце Садовых. — М.: Астрель, АСТ, 2009. — С. 52—62. — 448 с. — 3000 экз. — ISBN 5-239-01139-7.
• Федосюк Ю. А. Москва в кольце Садовых. — 2-е, перераб. изд. — М.: Московский рабочий, 1991. — С. 60—72. — 496 с. — 50 000 экз.
• [www.outdoors.ru/book/msk/msk_strit1.php?str=136 Москва: Архитектурный путеводитель] / И. Л. Бусева-Давыдова, М. В. Нащокина, М. И. Астафьева-Длугач. — М.: Стройиздат, 1997. — 512 с. — ISBN 5-274-01624-3.

Отрывок, характеризующий Городская усадьба Мясоедовых

Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.