Город живых мертвецов
| Город живых мертвецов | |
| Paura nella città dei morti viventi / City Of The Living Dead / Gates Of Hell | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях |
Кристофер Джордж |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
93 мин |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«Город живых мертвецов» (также известен под названием Зомби, повешенный на верёвке колокола) — итальянский фильм ужасов 1980 года режиссёра Лючио Фульчи. Премьера фильма состоялась 11 августа 1980 года.
Содержание
Сюжет
В ходе проводящегося в Нью-Йорке спиритического сеанса медиуму Мэри Вудхаус является видение городка Данвич, на кладбище которого кончает жизнь самоубийством местный священник Уильям Томас, после чего мёртвые начинают подниматься из своих могил. В ходе сеанса медиум умирает. Другой медиум, Тереза, заявляет приехавшей полиции, что Мэри умерла от страха, а увиденное ей могло быть ключевой причиной неких ужасных событий, которые начнут происходить по всему миру.
На место трагедии приезжает также репортёр Питер Белл. В здание его не пускают, однако он приходит на кладбище, где хоронят Мэри. В гробу к ней возвращается сознание. Услышавший её крики Питер понимает, что девушка не умерла, а находилась в состоянии летаргии. Сломав киркой крышку гроба, он спасает Мэри. Отвезя её к Терезе, Питер узнаёт историю о Данвиче, упомянутую в древней книге пророчеств. Тереза уточняет, что смерть священника открыла в Данвиче портал в ад, и если его не закрыть в ближайшие несколько дней, то мир ждёт конец света.
В самом Данвиче между тем происходят неладные вещи: погода портится, в домах лопаются зеркала, на стенах появляются трещины, домашние животные ведут себя агрессивно. В довершение всего призрак Томаса начинает убивать жителей, при этом данвичцы списывают преступления на местного изгоя Боба, над которым один из них впоследствии вершит самосуд, насквозь просверлив тому голову на станке.
Питер и Мэри тем временем отправляются на поиски Данвича, и поскольку городок не отмечен на картах, они решают ехать наудачу. Местоположение Данвича удаётся выяснить в посещённой по дороге церкви, где они также узнают, что Данвич был построен на развалинах проклятого города ведьм и еретиков под названием Салем. Приехав в городок, Питер и Мэри отправляются на кладбище, где Мэри подтверждает, что именно это место явилось ей в видении. Там же они знакомятся с местным психологом Джерри и его пациенткой-художницей Сандрой, которые были свидетелями творящихся в Данвиче сверхъестественных вещей. Вскоре все четверо переживают очередную напасть в виде дождя из личинок, после чего звонит знакомый Джерри мальчик Джон и сообщает, что его вернувшаяся из мёртвых сестра Эмили убила его родителей.
Люди приезжают за Джоном, затем Джерри поручает Сандре отвезти мальчика к себе домой. Приехав к своей студии, Сандра погибает прямо на крыльце от рук зомби. Убегая по улице от оживших мертвецов, Джон натыкается на Джерри, который передаёт его полицейским, объявившим в городе чрезвычайное положение. Зомби тем временем начинают в открытую атаковать жителей Данвича.
Ночью Джерри, Питер и Мэри возвращаются на кладбище, чтобы найти могилу священника. Спустившись в семейный склеп Томасов и отыскав в нём могилу, Джерри и Питер вскрывают её и обнаруживают, что она пуста, но стена захоронения выломана с другой стороны. Забравшись внутрь, все трое оказываются в катакомбах под кладбищем, где встречают зомби Сандры, которая убивает Питера, после чего её саму убивает Джерри. Продвинувшись дальше, Джерри и Мэри оказываются окружёнными мертвецами во главе с самим Томасом. Джерри протыкает священника деревянным крестом, после чего тот сгорает вместе с остальными зомби.
Утром на кладбище приезжают полицейские вместе с Джоном. Заметив выбирающихся из склепа Мэри и Джерри, Джон радостно бежит к ним, однако, увидев приближающегося к ним мальчика, Мэри начинает кричать от ужаса.
В ролях
- Катриона МакКолл — Мэри Вудхауз
- Кристофер Джордж — Питер Белл
- Фабрицио Джовине — отец Томас
- Джованни Ломбардо Редиче — Боб
- Венантино Венантини — психически больной отец одной из героинь
- Лючио Фульчи — доктор Джо Томпсон (роль-камео)
Съёмочная группа
- Франко Руфини — мастер по спецэффектам
Съёмки
Для съёмок сцены, когда из глаз героини течёт кровь, использовалиь затупленные иглы для шприцов, которые были приклеены к нижнему веку актрисы и соединялись с трубочками, спрятанными в волосах актрисы. Через эти трубочки ассистент за кадром подкачивал кровь. При съёмках сцены сверления черепа использовалась тупая на конце модель сверла, которая была изготовлена из разновидности своеобразной «мягкой» пластмассы. Блестело сверло от гальванического напыления. Внутри сверло было пустым, и, в видимый момент вхождения сверла в кожу головы, из него текла бутафорская кровь.[1]
Для съёмок сцены, когда женщину рвёт своими же внутренностями, использовался рубец свежезабитого ягнёнка. Актрисе перед каждым дублем приходилось запихивать его в рот и выблёвывать. Рубец каждые 10 минут высыхал и его приходилось постоянно класть в воду перед использованием. Для съёмок рта крупным планом был использован муляж, снабжённый насосом.[2]
Действие фильма происходит в Данвиче — вымышленном городе, созданном Говардом Филлипсом Лавкрафтом.
Кадры фильма, изображающие действие в Данвиче, отображены в тёмно-синей тональности.
Фильм был снят в городе Саванна, штат Джорджия.[2]
Содержание Книга Еноха, упомянутой в фильме, не имеет ничего общего с сюжетом фильма. Также в фильме говорится, что книга написана более 4000 лет назад, на самом деле она является ветхозаветным апокрифом, большинство исследователей датирует её II—III в. до н. э.
Напишите отзыв о статье "Город живых мертвецов"
Примечания
Ссылки
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Город живых мертвецов
Ростов все думал об этом своем блестящем подвиге, который, к удивлению его, приобрел ему Георгиевский крест и даже сделал ему репутацию храбреца, – и никак не мог понять чего то. «Так и они еще больше нашего боятся! – думал он. – Так только то и есть всего, то, что называется геройством? И разве я это делал для отечества? И в чем он виноват с своей дырочкой и голубыми глазами? А как он испугался! Он думал, что я убью его. За что ж мне убивать его? У меня рука дрогнула. А мне дали Георгиевский крест. Ничего, ничего не понимаю!»Но пока Николай перерабатывал в себе эти вопросы и все таки не дал себе ясного отчета в том, что так смутило его, колесо счастья по службе, как это часто бывает, повернулось в его пользу. Его выдвинули вперед после Островненского дела, дали ему батальон гусаров и, когда нужно было употребить храброго офицера, давали ему поручения.
Получив известие о болезни Наташи, графиня, еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом приехала в Москву, и все семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.
Что же бы делали Соня, граф и графиня, как бы они смотрели на слабую, тающую Наташу, ничего не предпринимая, ежели бы не было этих пилюль по часам, питья тепленького, куриной котлетки и всех подробностей жизни, предписанных доктором, соблюдать которые составляло занятие и утешение для окружающих? Чем строже и сложнее были эти правила, тем утешительнее было для окружающих дело. Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не пожалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу: ежели бы он не знал, что, ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь? Что бы делала графиня, ежели бы она не могла иногда ссориться с больной Наташей за то, что она не вполне соблюдает предписаний доктора?
– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение. Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы, в которые надо давать маловредные пилюли из золотой коробочки? Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований, что ей надо было в известные часы принимать лекарства, и даже ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.
