Город и деревня
Поделись знанием:
К:Фильмы 2001 года
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
| Город и деревня | |
| Town & Country | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер |
Саймон Филдс |
| Автор сценария |
Майкл Лафлин (первоначальный сценарий 1998) |
| В главных ролях |
Уоррен Битти |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания |
New Line Cinema |
| Длительность |
104 мин. |
| Бюджет |
$90 млн |
| Сборы |
$10 372 291 |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«Город и деревня» (англ. Town & Country) — американская комедия 2001 года. Лента занимает 16 место в списке самых провальных фильмов (List of biggest box office bombs).
Содержание
Сюжет
Портер и Элли Стоддарды и Гриффин и Мона Миллеры — семейные пары с внушительным стажем. Однажды мужчины решают «гульнуть на стороне», но правда вскоре всплывает наружу, и они решают «сбежать» в глухую горную деревушку. Впрочем, «вдали от цивилизации» у них не меняются ни характер, ни привычки…
В ролях
- Уоррен Битти — Портер Стоддард
- Дайан Китон — Элли Стоддард
- Голди Хоун — Мона Миллер
- Гарри Шендлинг — Гриффин Миллер
- Энди Макдауэлл — Юджин Клейборн
- Чарлтон Хестон — отец Юджин
- Мэриэн Селдес — мать Юджин
- Настасья Кински — Алекс
- Дженна Эльфман — Обёрн
- Джош Хартнетт — Том Стоддард
- Уильям Хуткинс — Барни
- Триша Весси — Элис Стоддард
- Катарина Тоун — Холли
- Кен Кенсеи — переводчик
- Иэн Макнис — Питер, директор
- Бак Генри — Саттлер
- Лиза Экдаль — камео
- Джонни Браун — шофёр
- Скотт Эдсит — шофёр
- Азура Скай — «Паучиха»
- Холланд Тейлор — церемониймейстер
- Майкл Бейли Смит — охранник
Производство, бюджет и сборы
Несмотря на «звёздный» состав, фильм катастрофически провалился в прокате.
Съёмки начались 8 июня 1998 года с запланированным бюджетом $44 млн (из них $5 млн — гонорар Уоррену Битти). Завершить съёмочный процесс планировалось осенью того же года, и выпустить ленту в прокат летом-осенью следующего. Однако, процесс шёл заметно медленнее, чем предполагалось: исполнитель главной роли Битти оказался очень щепетилен ко всевозможным мелочам, сценарий было решено существенно переработать. В результате этих проволочек по состоянию на апрель 1999 года съёмки были ещё не завершены, и Гарри Шендлинг и Дайан Китон покинули картину, чтобы сняться в других фильмах: «С какой ты планеты?» (What Planet Are You From?) и «Отбой», соответственно. В результате съёмки были приостановлены ровно на год, пока эти актёры не смогли вернуться к работе в «Городе и деревне».
Финальные кадры доснимались с 10 апреля 2000 года в течение трёх недель.
Итого финальный бюджет картины составил $90 млн (без учёта расходов на рекламу, промоушн и т. п. — эти сведения, как правило, держатся кинокомпаниями в строгом секрете), между тем сборы в США составили около $6,7 млн, в остальном мире — около $3,7 млн: всего около $10,4 млн[1]. Таким образом, по приблизительным подсчётам, убытки ленты составили более $100 млн.
«Награды»[2]
- Золотая малина-2002:
- Худший актёр второго плана — Чарлтон Хестон — победа
- Худшая актриса второго плана — Голди Хоун — номинация
- Худшая режиссура — Питер Челсом — номинация
Премьерный показ в разных странах[3]
Премьерный показ в разных странах
Интересные факты[4]
- Пейзажи с горами, покрытыми снегом, снимались в городе Сан-Валли, штат Айдахо, в самом начале зимы, когда его ещё практически не было, поэтому было создано значительное количество искусственного снега. Буквально на следующий день после окончания этих натурных съёмок на местность обрушился снегопад (больше 30 см).
- Персонажа Гарри Шендлинга должен был исполнить Жерар Депардьё, но тот не смог прибыть на съёмки из-за автокатастрофы.
Напишите отзыв о статье "Город и деревня"
Примечания
- ↑ [www.boxofficemojo.com/movies/?id=townandcountry.htm Бюджет и сборы] фильма на сайте boxofficemojo.com (англ.)
- ↑ [www.imdb.com/title/tt0141907/awards IMDB — awards]
- ↑ [www.imdb.com/title/tt0141907/releaseinfo IMDB — releaseinfo]
- ↑ [www.imdb.com/title/tt0141907/trivia IMDB — trivia]
Литература
- Дж. Р. Пэриш (Parish, James Robert) (2006). «Fiasco — A History of Hollywood’s Iconic Flops». Хобокен, Нью-Джерси, изд. John Wiley & Sons, стр. 359. ISBN 978-0-471-69159-4.
Ссылки
- [www.metacritic.com/movie/town-country Город и деревня] на сайте metacritic.com
(по результатам 26 отзывов) (англ.) - [www.the-numbers.com/movies/2001/TWNCN.php Бюджет и сборы] фильма на сайте the-numbers.com (англ.)
- [www.nytimes.com/2001/04/15/arts/15LYMA.html?ex=1169960400&en=b6c9a41a52441280&ei=5070 Stumbling Toward A Theater Near You], The New York Times, 15 апреля 2001
- [reporter.blogs.com/best_of_2000s/5-town-country-top-flops-of-the-decade.html №5. Town & Country — Top Flops of the Decade], reporter.blogs.com, 20 ноября 2009
| ||||||
Отрывок, характеризующий Город и деревня
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
