Горонтало (народ)

Горонтало (холонтало) — народ в Индонезии. Горонтало живут на о. Сулавеси, на полуострове Минахаса. Численность населения около 500 тыс. человек.

Место обитания

Остров Сулавеси или Целебес с высоты напоминает цветок орхидеи. Остров населён симпатичными и благодушными индонезийцами, которые обожают яркие празднования и фестивали. Этот остров поражает воображение многообразием пейзажей, горные вершины сменяются равнинами, а равнины — тропическими лесами. Четыре полуострова Сулавеси изолированы один от другого глубокими ущельями, горами и лесами. Остров административно разделён на четыре провинции: Сулавеси Селатан, Тенгах, Тенгара и Сулавеси Утара.

Религия

Горонтало исповедуют ислам суннитского толка.

Этническая история

До XVII века составляли конфедерацию из 5 княжеств (Лима-Пахала) во главе с правителем — вассалом султана Тернате, упразднённую в 1889. Из Тернате восприняли ислам.

Язык

Говорят на языке горонтало западно-австронезийской группы австронезийской семьи. Язык горонтало, распадающийся на несколько диалектов, относится к индонезийским языкам, но есть похожие черты характерные для филиппинских языков.

Основные занятия

Животноводство (крупный и мелкий рогатый скот, лошади). Развиты плетение, ткачество. Традиционное занятие — ручное подсечно-огневое земледелие (суходольный рис, кукуруза, саго, ямс и просо). Торгуют кокосами, даммаровой смолой и ротаном, которые собирают в джунглях. Рыболовство развито на озере Лимбото (применяют сети, ловушки и гарпуны). Крупный рогатый скот используют как тягловую силу, лошадей — как вьючных животных и для верховой езды. Традиционная культура изучена слабо; ремёсла — плетение, резьба по дереву.

Традиции

На южном Сулавеси (Селатан), столицей которого является город Макасар, захватывающим зрелищем признана церемония похорон. Для захоронения выдалбливаются пещеры в скалах, нависающих над океаном, маленьких детей хоронят в дуплах деревьев. Сразу после окончания сезона сбора урожая, с августа по октябрь, организуются пышные празднества в честь умерших, при этом от туристов, желающих присутствовать на пиру, требуется материальная помощь семьям, которая может быть выражена как деньгами, так и мылом или сигаретами.

В о́круге Тана-Тораджа жители верят, что их праотцы спустились с небес на гору где-то двадцать поколений назад. Они до сих пор практикуют культы своих предков, где церемонии смерти и жизни после смерти сопровождаются великими торжествами. Жители деревень следуют строгой иерархии, для уважаемого жителя церемония свадьбы или похорон может растянуться на несколько дней. В жертву приносятся буйволы, останки умершего помещаются в гроб, который затем помещается в специальную пещеру, выдолбленную в скале. Входы в такие пещеры охраняются статуями умерших, что неустанно взирают на родных и близких, которых они покинули.

• Жилище.

Семейные дома строятся на сваях, передний и задний концы крыш этих домов приподняты, что символизирует нос корабля, на котором предки народности прибыли на землю. Все дома смотрят на север. Предполагается, что причиной этого является тот факт, что предки народности пришли как раз с севера. Но существует и другая версия — на севере находится обитель Богов.

Традиционная социальная организация

Традиционная семья малая матрилокальная, современная — неолокальная. Счёт родства билатеральный. Практикуются полигиния, левират, сорорат. Сохраняется сословное деление на князей, аристократов, свободных общинников. (Маретин 2002: 126)

См. также

• Горонтало

Литература

• Горонтало // Большая советская энциклопедия / Глав. ред. А. М. Прохоров. Т. 4. М.: Советская Энциклопедия, 1971.
• Шпажников Г. А. Горонтало// Религии стран Юго-Восточной Азии / Глав. ред. А. П. Медведев. М : 1980. С. 145—147.
• Маретин Ю. В. Индонезия. Избранные работы // Сборник статей /Ред. В. Я. Петрухин. М : 2002. С. 123—127.

Отрывок, характеризующий Горонтало (народ)

Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.


На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.