Горская республика

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Горская Республика»)
Перейти к: навигация, поиск
Республика Союза Горцев Северного Кавказа

 

ноябрь 1917 — 5 марта 1918
11 мая 1918 — май 1919



 

 

Флаг
Столица Первое правительство не имело постоянной резиденции
Батум (место пребывания правительства в изгнании с 11 мая по ноябрь 1918)
Темир-Хан-Шура (после ноября 1918)
Язык(и) абхазский, аварский, даргинский, ингушский, кабардино-черкесский, карачаево-балкарский, кумыкский, лакский, лезгинский, осетинский, русский,

чеченский языки

Форма правления Парламентская республика
Премьер-министр
 - 1917-1918 Абдул Меджид (Тапа) Чермоев
 - 1918-1919 Пшемахо Тамашевич Коцев
Государственная религия Светское государство
(до января 1919)

Исламское государство
(после января 1919)

Дипломатическое признание Турция[1][2][3]
Германия[2][3]
Австро-Венгрия[2]
Болгария[2]
Грузия[1]
Азербайджан[1]
Кубань[1][4][5]
К:Появились в 1917 годуК:Исчезли в 1918 году

Горская республика (Горская автономия) — государство, провозглашённое в ноябре 1917 года на территории Дагестана и горских округов Терской области Центральным комитетом Союза объединённых горцев Северного Кавказа Дагестана и Абхазии. Этим же решением ЦК Союза объединённых горцев был преобразован в Горское правительство.

Было провозглашено объединение в рамках Горской республики семи самостоятельных «штатов»: Дагестана, Чечено-Ингушетии, Осетии, Карачаево-Балкарии[6], Кабарды, Адыгеи и Абхазии[7][8].





История

Первое Горское правительство

Председателем правительства стал чеченский землевладелец и нефтепромышленник Абдул Меджид (Тапа) Чермоев.

Одновременно был заключён союз между Горским правительством Союза объединённых горцев и Войсковым правительством Терского казачьего войска и создано объединённое Терско-Дагестанское правительство, в которое вошла большая часть членов Горского правительства.

Горское правительство, однако, могло рассчитывать на признание лишь на территории Дагестана, причём даже здесь его не везде признавали, особенно в аулах, граничивших с Чечнёй. Само правительство не имело постоянной резиденции. Так, Бамматов Гайдар, именовавшийся министром иностранных дел, находился постоянно в Тифлисе в поисках покровительства «внешней силы» — вначале Турции, а впоследствии — Англии. Главные города Дагестана находились под властью советов депутатов и городских самоуправлений, получавших поддержку из советской Астрахани и от солдатских эшелонов, возвращавшихся по домам с разложившихся Кавказского и Персидского фронтов Первой мировой войны.

Горскому правительству подчинялись 1-й и 2-й Дагестанские конные полки из состава белогвардейского Кавказского Туземного корпуса. 1-й Дагестанский конный полк, который после участия в Корниловском мятеже был расквартирован в слободе Хасав-Юрт к северу от Петровска (ныне Махачкала), 1 ноября 1917 г. возглавил полковник князь Нух Бек Шамхал Тарковский. Ему удалось вывести полк в Темир-Хан-Шуру (ныне Буйнакск) для дальнейшего переформирования и использования в военных действиях против советских войск. К началу 1918 года положение в Темир-Хан-Шуре было критическим. 2-й Дагестанский конный полк под командой полковника Нахибашева не смог удержать Петровск и с большими потерями отошёл в направлении на Шуру, остановившись в селении Кумтор-Кале. Тарковский, приведя свой полк в Темир-Хан-Шуру, приступил к формированию надёжных частей, для чего свёл два Дагестанских полка в один, создав себе базу в селении Кумтор-Кале и заняв ближайшую и последнюю железнодорожную станцию Шамхал.

В результате обострившихся межнациональных конфликтов, начала гражданской войны на Северном Кавказе в январе-феврале 1918 года и последовавшего провозглашения Терской советской республики, Терско-Дагестанское и Горское правительства фактически потеряли власть и распались. Последние их остатки 5 марта 1918 года бежали из Владикавказа в социал-демократическую Грузию[3].

Второе горское правительство

11 мая 1918 года в занятом турецкими войсками Батуме по завершении переговоров с турецким правительством делегация руководителей Северного Кавказа провозгласила независимость Республики Союза горцев Северного Кавказа и создала новое Горское правительство, обратившееся за поддержкой к Турции и Германии.

В состав правительства вошли бывшие члены правительства Горской республики и часть членов Терско-Дагестанского правительства, в том числе премьер-министр А. О. Чермоев и военный министр князь Нух Бек Шамхал Тарковский[3].

25 сентября 1918 года князь Тарковский подписал в Порт-Петровске (ныне Махачкала) договор с казачьим генералом Л. Ф. Бичераховым о совместной борьбе против Советской власти. При разграничении властных полномочий на территории Дагестана под контроль армии генерала Бичерахова были отданы прикаспийские районы. 30 сентября правительство Горской республики объявило об отмене всех декретов Советской власти, денационализации лесов, пастбищ, водных ресурсов. В ноябре, после того как турецкие войска овладели городом Темир-Хан-Шура (ныне Буйнакск), Горское правительство переехало сюда. Тарковский сложил с себя диктаторские полномочия, и 17 ноября правительство подписало договор с турецким главнокомандующим Ф. Юсуф-Изетт-пашой о пребывании в Дагестане турецких войск[3].

В связи с поражением Германии и Турции в Первой мировой войне и уходом турецких войск из Закавказья и Дагестана, Горское правительство было реорганизовано, и в конце 1918 г. горский съезд в Темир-Хан-Шуре утвердил главой коалиционного кабинета Пшемахо Коцева. Были заключены соглашения с находящимся в Дагестане отрядом терских казаков генерала И. Н. Колесникова и с представителем Добровольческой армии в Баку генералом И. Г. Эрдели. С помощью Грузии, Азербайджана и Антанты было начато формирование собственных отрядов. В январе 1919 года были созданы военно-шариатские суды[3]. Первым председателем был избран Мустафаев, Абдул-Басир хаджи.

16 апреля 1919 года правительство Пшемахо Коцуева приняло решение о вхождении Дагестана в состав Азербайджанской Демократической Республики, однако 18 мая власть в Дагестане перешла в руки войск генерала Деникина[9], после чего Горское правительство заявило о самороспуске и вновь эвакуировалось в Тифлис.

В Дагестане был провозглашён так называемый Северо-Кавказский эмират, лидеры которого объявили Горскую республику мифической республикой, не имеющей опоры в народе.

1990-е

1314 октября 1990 года прошёл II съезд горцев Кавказа в Нальчике. На нём было объявлено, что Конфедерация горских народов Кавказа является правопреемницей Горской республики[10][11][12].

В июне 1997 года министр иностранных дел Чеченской Республики Ичкерия Мовлади Удугов направил послания министрам иностранных дел Германии и Турции с предложением «восстановить насильственно прерванные дипломатические отношения», заявляя, что Чеченская Республика Ичкерия считает себя правопреемницей Горской республики[2]. Эти послания значимых последствий не имели.

Напишите отзыв о статье "Горская республика"

Примечания

  1. 1 2 3 4 [www.igpi.ru/monitoring/1047645476/oct_97/chechen.html Чеченская Республика Ичкерия. Общий обзор]
  2. 1 2 3 4 5 [www.igpi.ru/monitoring/1047645476/jun1998/chechen.html Чеченская Республика Ичкерия в июне 1998 года]
  3. 1 2 3 4 5 6 [www.hrono.info/organ/ukaz_g/gorskaja.php Хронос. Горская республика]
  4. [www.cossackdom.com/enciclopedic/b.htm Казачий словарь-справочник (Калифорния, 1950-е): БЫЧ Лука Лаврентьевич]
  5. Г. Губарев. [interpretive.ru/dictionary/405/word/%D0%C5%D1%CF%D3%C1%CB%C8%CA%C0+%C3%CE%D0%D6%C5%C2+%D1%C5%C2.+%CA%C0%C2%CA%C0%C7%C0/ Казачий исторический словарь-справочник] (1970 г.). [www.webcitation.org/619KRA3Q6 Архивировано из первоисточника 23 августа 2011].(недоступная ссылка — история)
  6. «После Февральской революции 1917 г. процесс политического самоопределения привел к образованию Карачаево-Балкарского штата в составе горской республики.» (ИЭА Российской академии наук. Серия энциклопедий «Народы и культуры», «Карачаевцы. Балкарцы.» — М.: Наука, ИЭА РАН, 2014. — С. 7. — 815 с. ISBN 978-5-02-038043-1.)
  7. Петр Михайлович Шаститко. [books.google.ru/books?id=k1cVAQAAIAAJ&q=%22карачаево-балкария%22&dq=%22карачаево-балкария%22&hl=ru&sa=X&ved=0CEEQ6AEwCGoVChMI7pix9rKLyAIVAXxyCh1PdwjF Обречённые догмы: большевизм и национальный вопрос]. — Москва: Восточная литература, 2002. — С. 44. — 271 с.
  8. Камалудин Гаджиев. [books.google.ru/books?id=-TSlAAAAQBAJ&pg=PT265&dq=%22карачаево-балкария%22&hl=ru&sa=X&ved=0CCAQ6AEwAWoVChMI7pix9rKLyAIVAXxyCh1PdwjF#v=onepage&q=%22карачаево-балкария%22&f=false Кавказский узел в геополитических приоритетах России]. — Litres, 2013. — 718 с. — ISBN 5457145670, 9785457145672.
  9. Alex Marshall. The Caucasus Under Soviet Rule. — 2010. — 120 с.
  10. [www.caucasustimes.com/article.asp?id=21067 Caucasus Times]
  11. [www.gazavat.ru/history3.php?rub=11&art=122 Газават.ру :: История — Гражданская война — К ВОПРОСУ О КАВКАЗСКОЙ КОНФЕДЕРАЦИИ]
  12. [www.abkhaziya.org/server-articles/article-bf05b86bc6660d5b85b974ef5e954372.html АБХАЗИЯ.ORG :: Статьи : Обстоятельства, предшествовавшие грузино-абхазской войне 1992—1993 гг.]

Ссылки

  • [www.dk1868.ru/history/DAGESTAN.htm Б. М. Кузнецов. 1918 ГОД В ДАГЕСТАНЕ]

Отрывок, характеризующий Горская республика

Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.


Когда княжна Марья взошла в комнату, князь Василий с сыном уже были в гостиной, разговаривая с маленькой княгиней и m lle Bourienne. Когда она вошла своей тяжелой походкой, ступая на пятки, мужчины и m lle Bourienne приподнялись, и маленькая княгиня, указывая на нее мужчинам, сказала: Voila Marie! [Вот Мари!] Княжна Марья видела всех и подробно видела. Она видела лицо князя Василья, на мгновенье серьезно остановившееся при виде княжны и тотчас же улыбнувшееся, и лицо маленькой княгини, читавшей с любопытством на лицах гостей впечатление, которое произведет на них Marie. Она видела и m lle Bourienne с ее лентой и красивым лицом и оживленным, как никогда, взглядом, устремленным на него; но она не могла видеть его, она видела только что то большое, яркое и прекрасное, подвинувшееся к ней, когда она вошла в комнату. Сначала к ней подошел князь Василий, и она поцеловала плешивую голову, наклонившуюся над ее рукою, и отвечала на его слова, что она, напротив, очень хорошо помнит его. Потом к ней подошел Анатоль. Она всё еще не видала его. Она только почувствовала нежную руку, твердо взявшую ее, и чуть дотронулась до белого лба, над которым были припомажены прекрасные русые волосы. Когда она взглянула на него, красота его поразила ее. Анатопь, заложив большой палец правой руки за застегнутую пуговицу мундира, с выгнутой вперед грудью, а назад – спиною, покачивая одной отставленной ногой и слегка склонив голову, молча, весело глядел на княжну, видимо совершенно о ней не думая. Анатоль был не находчив, не быстр и не красноречив в разговорах, но у него зато была драгоценная для света способность спокойствия и ничем не изменяемая уверенность. Замолчи при первом знакомстве несамоуверенный человек и выкажи сознание неприличности этого молчания и желание найти что нибудь, и будет нехорошо; но Анатоль молчал, покачивал ногой, весело наблюдая прическу княжны. Видно было, что он так спокойно мог молчать очень долго. «Ежели кому неловко это молчание, так разговаривайте, а мне не хочется», как будто говорил его вид. Кроме того в обращении с женщинами у Анатоля была та манера, которая более всего внушает в женщинах любопытство, страх и даже любовь, – манера презрительного сознания своего превосходства. Как будто он говорил им своим видом: «Знаю вас, знаю, да что с вами возиться? А уж вы бы рады!» Может быть, что он этого не думал, встречаясь с женщинами (и даже вероятно, что нет, потому что он вообще мало думал), но такой у него был вид и такая манера. Княжна почувствовала это и, как будто желая ему показать, что она и не смеет думать об том, чтобы занять его, обратилась к старому князю. Разговор шел общий и оживленный, благодаря голоску и губке с усиками, поднимавшейся над белыми зубами маленькой княгини. Она встретила князя Василья с тем приемом шуточки, который часто употребляется болтливо веселыми людьми и который состоит в том, что между человеком, с которым так обращаются, и собой предполагают какие то давно установившиеся шуточки и веселые, отчасти не всем известные, забавные воспоминания, тогда как никаких таких воспоминаний нет, как их и не было между маленькой княгиней и князем Васильем. Князь Василий охотно поддался этому тону; маленькая княгиня вовлекла в это воспоминание никогда не бывших смешных происшествий и Анатоля, которого она почти не знала. M lle Bourienne тоже разделяла эти общие воспоминания, и даже княжна Марья с удовольствием почувствовала и себя втянутою в это веселое воспоминание.