Горский, Антон Анатольевич
Поделись знанием:
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.
Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]
Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.
В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
| Антон Анатольевич Горский | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Страна: | |
| Научная сфера: |
Отечественная история, источниковедение и др. |
| Место работы: | |
| Учёная степень: | |
| Учёное звание: |
профессор |
| Альма-матер: | |
Антон Анатольевич Горский (род. 8 февраля 1959, г. Москва) — российский историк, профессор кафедры истории России до XIX в. Исторического факультета МГУ им. Ломоносова. Доктор исторических наук (1993). Член редколлегии журнала «Древняя Русь. Вопросы медиевистики».
Содержание
Семья
Отец — историк Анатолий Дмитриевич Горский (1923—1988).
Мать — учёный-историк Наталья Александровна Горская (Кожина) (1930—2004).
Биография
Окончил исторический факультет МГУ (1981, кафедра источниковедения отечественной истории). В 1984 году защитил кандидатскую диссертацию «Количественный анализ сводных данных Экономических примечаний к Генеральному межеванию» (научный руководитель — акад. Л. В. Милов) В 1993 году защитил докторскую диссертацию «Слово о полку Игореве — Слово о погибели русской земли — Задонщина: источниковедческие проблемы».
В книге «”Слово о полку Игореве" и Задонщина”: источниковедческие и историко-культурные проблемы» с помощью применения математических методов доказал, что в «Задонщине» был использован текст «Слова о полку Игореве», а не наоборот, что является неопровержимым аргументом в пользу древности «Слова».
С 1996 года — ответственный редактор сборника «Средневековая Русь».
С 2002 года работает на историческом факультете МГУ.
Лауреат премии имени В. О. Ключевского РАН за монографию «Русь: от славянского Расселения до Московского царства» (2006).
Под руководством А. А. Горского защищено 5 кандидатских диссертаций:
- Усачёв А. С. «Древняя Русь в исторической мысли 60-х гг. XVI в.» (Степенная книга), 2004;
- Рукавишников А. В. «Древнерусская знать домонгольского периода» (историко-терминологическое исследование), 2005;
- Голубинский А. А. «Грамотность крестьянства Европейской России по материалам полевых записок Генерального межевания», 2011;
- Петров С. А. Рязанская земля во второй половине XIII — начале XV в.: отношения с Ордой и Москвой. 2011;
- Маслова С.А. Институты ордынской власти над Русью (баскаки, даруги, послы). 2015.
Основные труды
- [medievalrus.csu.ru/bible/Gorsky_1989.shtml Древнерусская дружина. М., 1989.]
- «Слово о полку Игореве» и «Задонщина»: источниковедческие и историко-культурные проблемы. М., 1992.
- [medievalrus.csu.ru/bible/Gorsky_1996.shtml Русские земли в XIII—XIV веках: пути политического развития. М., 1996.]
- Великое переселение народов: этнополитические и социальные аспекты (в соавторстве). М., 1999.
- [medievalrus.csu.ru/bible/Gorsky_2000.shtml Москва и Орда. М., 2000.]
- «Всего еси исполнена земля Русская…»: Личности и ментальность русского средневековья. М., 2001.
- Слово о полку Игоревљ, Игоря, сына Святъславля, внука Ольгова. М., 2002. (подготовка текста, перевод, комментарий).
- Русь: От славянского Расселения до Московского царства. М., 2004.
- От земель к великим княжениям: «Примыслы» русских князей второй половины XIII–XV в. М., 2010.
Список трудов А. А. Горского
 |
Данный раздел имеет чрезмерный объём или содержит маловажные подробности. Если вы не согласны с этим, пожалуйста, покажите в тексте существенность излагаемого материала. В противном случае раздел может быть удалён. Подробности могут быть на странице обсуждения.
|
Научные работы
- 1982
- К вопросу о предпосылках и сущности генезиса феодализма на Руси. // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 1982. № 4.
- 1984
- Экономические примечания к Генеральному межеванию как источник по истории сельского хозяйства России во второй половине XVIII века. (Опыт количественного анализа). // История СССР. 1984. № 6.
- Дружина и генезис феодализма на Руси. // Вопросы истории. 1984. № 9.
- 1985
- «Море» в «Слове о полку Игореве». // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 1985. № 3.
- К вопросу о времени создания «Слова о полку Игореве». // Русская литература. 1985. № 4.
- Княжеский совет («дума») на Руси X—XII вв. // Феодализм в России. Юбилейные чтения, посвященные 80-летию со дня рождения академика Л. В. Черепнина. М., 1985.
- 1986
- Феодализация на Руси: основное содержание процесса. // Вопросы истории. 1986. № 8.
- Проблема даты создания «Слова о полку Игореве». // Исследования «Слова о полку Игореве». Л., 1986.
- [srednieveka.ru/journal/cat/705 Социально-экономические условия в эпоху классообразования и понятие «военная демократия».] // Средние века. М., 1986. Вып. 49.
- 1987
- Некоторые проблемы соотношения «Слова о полку Игореве» и «Задонщины». // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1987. Т. 19.
- Русско-византийские отношения при Владимире Мономахе и русское летописание. // Исторические записки. М., 1987. Т. 115.
- 1988
- О переходном периоде от доклассового общества к феодальному у восточных славян. // Советская археология. 1988. № 2.
- Система государственной эксплуатации и социальная организация господствующего класса в Киевской Руси. Общее и особенное в развитии феодализма в России и Молдавии. Проблемы феодальной собственности и государственной эксплуатации (ранний и развитой феодализм). // Чтения, посвященные памяти академика Л. В. Черепнина. М., 1988.
- 1989
- Древнерусская дружина. М., Прометей, 1989.
- О методике изучения заимствованных текстов. «Слово о полку Игореве» и «Задонщина». // Методы изучения источников по истории русской общественной мысли периода феодализма. М., 1989.
- Проблема происхождения названия русь в современной советской историографии. // История СССР. 1989. № 3.
- Новый труд по проблеме стадиальности докапиталистических формаций. // Реформы второй половины XVII—XX в.: Подготовка, проведение, результаты. М., 1989.
- 1990
- Историко-патриотическая концепция «Задонщины». // Русская культура в условиях иноземных нашествий и войн. X — начало XX в. М., 1990.
- Всеслав Полоцкий в «Слове о полку Игореве» // Общественное сознание, книжность, литература периода феодализма. Новосибирск, 1990.
- [odrl.pushkinskijdom.ru/LinkClick.aspx?fileticket=2OTY9AEN_xM%3d&tabid=2289 Проблемы изучения «Слова о погибели Рускыя земли». // Труды отдела древнерусской литературы. Т. 43. Л., 1990.]
- Феодальная война в Южной Руси накануне монголо-татарского нашествия. // Чернигов и его округа в XI—XIII вв. Чернигов, 1990.
- Научные знания в XVII в. // Русская культура IX—XVIII веков в исследованиях советских авторов. 1917—1984 гг. М., 1990.
- 1992
- «Слово о полку Игореве» и «Задонщина»: источниковедческие и историко-культурные проблемы. М., Институт российской истории РАН, 1992.
- Политическая борьба на Руси в начале XIV в. и московско-ордынские отношения. // Russia medievalis. T. VII, 1. München, 1992.
- Русь в конце X — начале XII века: территориально-политическая структура («земли» и «волости»). // Отечественная история. 1992. № 4.
- Русь, Россия в контексте европейской истории средневековья и Нового времени: основные вехи. // История Отечества (краткий очерк). Вып.1. М., 1992.
- 1993
- Политические центры восточных славян и Киевской Руси: проблемы эволюции. // Отечественная история. 1993. № 6.
- Между Римом и Каракорумом: Даниил Галицкий и Александр Невский. // Страницы отечественной истории. М., 1993.
- О времени присоединения Можайска к Московскому княжеству. Восточная Европа в древности и средневековье. Спорные проблемы истории. // Чтения памяти чл.-корр. АН СССР В. Т. Пашуто. М., 1993.
- 1994
- Ще раз про роль норманнiв у формуваннi Киiвськоi Русi. // Український iсторичний журнал. 1994. № 1.
- Rus’, Russia in the Context of Medieval and Modern European History: Major Remarks. // Essays on the Motherland: A Brief History of Modern Russia. Conway, 1994.
- 1995
- [dgve.csu.ru/bibl/DGVE_1992_1993.shtml Кривичи и полочане в IX—X вв. (Вопросы политической истории). // Древнейшие государства Восточной Европы. Материалы и исследования. 1992—1993 годы. М., 1995.]
- Об эволюции титулатуры верховного правителя в Древней Руси (домонгольский период). // Римско-константинопольское наследие на Руси: идея власти и политическая практика. М., 1995.
- Этнический состав и формирование этнического самосознания древнерусской знати. // Славяне и их соседи. Имперская идея в странах Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы. Тезисы IX конференции. М., 1995.
- 1996
- Русские земли в XIII—XIV веках: Пути политического развития. М., Институт российской истории РАН, 1996.
- Политическая борьба на Руси в конце XIII века и отношения с Ордой. // Отечественная история. 1996. № 3.
- [medievalrus.csu.ru/sborniks/SR_1996_V.1.shtml Брянское княжество в политической жизни Восточной Европы (конец XIII — начало XV в.) // Средневековая Русь. Вып. 1. М., 1996.]
- О титуле «царь» в средневековой Руси (до середины XVI в.). // Одиссей. Человек в истории. 1996. М., 1996.
- Город и дружина в Киевской Руси. // Феодалы в городе: Запад и Русь. М., 1996.
- Два «неудобных» факта из биографии Александра Невского. // Александр Невский и история России (Материалы научно-практической конференции). Новгород, 1996.
- On the Origin of the Institution of Zhupans among Slavs. // Acts 18-th International Byzantine Congress, Selected Papers: Main and Communications. Vol.I. History. Shepherdstown, 1996.
- 1997
- К вопросу о причинах «возвышения» Москвы. // Отечественная история. 1997. № 1.
- К вопросу о русско-византийском договоре 907 г. // Восточная Европа в древности и средневековье. Международная договорная практика Древней Руси. IX Чтения памяти чл.-корр. АН СССР В. Т. Пашуто. М., 1997.
- О времени и обстоятельствах освобождения Москвы от власти Орды. // Вопросы истории. 1997. № 5.
- [dgve.csu.ru/bibl/DGVE_1995.shtml Баварский Географ и этнополитическая структура восточного славянства. // Древнейшие государства Восточной Европы. Материалы и исследования. 1995 год. М., 1997.]
- [daten.digitale-sammlungen.de/~db/bsb00004596/images/index.html?fip=193.174.98.30&seite=129&pdfseitex= К вопросу о роли норманнов в складывании Киевской Руси (По поводу книги К.Хеллера «Норманны в Восточной Европе»). // Russia medievalis. T. IX, 1. München, 1997.]
- 1998
- Московско-ордынский конфликт начала 80-х гг. XIV века: причины, особенности, результаты. // Отечественная история. 1998. № 4.
- 1999
- Великое переселение народов: этнополитические и социальные аспекты. М., Институт российской истории РАН, 1999.
- [odrl.pushkinskijdom.ru/LinkClick.aspx?fileticket=FXokdLelq5I%3d&tabid=2297 К вопросу о датировке «Слова о погибели Рускыя земли». // Труды отдела древнерусской литературы. Т. 51. СПб., 1999.]
- Представления о «царе» и «царстве» в средневековой Руси (до середины XVI века). // Царь и царство в русском общественном сознании (Мировосприятие и самосознание русского общества). М., 1999.
- Многогранный талант исследователя. // Отечественная история. 1999. № 4.
- Л. В. Милов — ученый и педагог. // Россия в средние века и Новое время. Сборник статей к 70-летию чл.-корр. РАН Л. В. Милова. М., 1999.
- Этапы исторического развития России в свете сочетания формационного и цивилизационного подходов. // Россия в средние века и Новое время. Сборник статей к 70-летию чл.-корр. РАН Л. В. Милова. М., 1999.
- Государство или конгломерат конунгов? Русь в первой половине X века. // Вопросы истории. 1999. № 8.
- Москва и Орда. // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 1999. № 4.
- 2000
- Москва и Орда. М., Наука, 2000.
- О «племенной знати» и «племенах» у славян. // Florilegium: к 60-летию Б. Н. Флори. М., 2000.
- Представления о «царе» и «царстве» в средневековой Руси (до середины ХVI века). Царь и царство в русском общественном сознании: мировосприятие и самосознание русского общества / Czar and Czardom in the Russian Publiс Mind: The Perception of the World and Self-Consciousness of the Russian Society (Российская политика, социология, экономика. Т.14 / Studies in Russian Politics, Sociology, Economics. Vol. 14).
- [dgve.csu.ru/download/DGVE_1998_08.djvu Поход Игоря Святославича на половцев 1185 г. в глазах современников. // Древнейшие государства Восточной Европы. 1998 г. Памяти чл.-корр. РАН А. П. Новосельцева. М., 2000.]
- 2001
- «Всего еси исполнена земля Русская…»: Личности и ментальность русского средневековья. Очерки. М., Языки славянской культуры, 2001.
- Замужество дочери Василия I и судьба Нижегородского княжения. // Восточная Европа в древности и средневековье: генеалогия как форма исторической памяти. XIII чтения памяти чл.-корр. АН СССР В. Т. Пашуто. М., 2001.
- [medievalrus.csu.ru/download/SR_2001_V.3_06.djvu «Повесть о убиении Батыя» и русская литература 70-х гг. XV века. // Средневековая Русь. Вып. 3. М., 2001.]
- Проблема подлинности «Слова о полку Игореве»: современное состояние изучения. // 200 лет первому изданию «Слова о полку Игореве»: материалы юбилейных чтений по истории и культуре Древней и Новой России. 27-29 августа 2000 г. Ярославль-Рыбинск, 2001.
- О древнерусских «землях». // Отечественная история. 2001. № 5.
- К вопросу об этапах складывания республиканского строя в Новгороде. // Норна у источника судьбы: сборник в честь Е. А. Мельниковой. М., 2001.
- [www.drevnyaya.ru/vyp/stat/s4_6_3.pdf К вопросу о составе русского войска на Куликовом поле. // Древняя Русь: проблемы медиевистики. 2001. № 4 (6).]
- О летописных «племенах» и древнерусских «землях». // Український iсторичний журнал. 2001. № 3.
- 2002
- Слово о полку Игоревѣ, Игоря сына Святъславля, внука Ольгова. М., Росспэн, 2002.
- К вопросу о составе войск Олега в походе на Царьград. // Восточная Европа в древности и средневековье: мнимые реальности в античной и средневековой историографии. XIV чтения памяти В. Т. Пашуто. М., 2002.
- [history.org.ua/JournALL/ruthenica/1/5.pdf О древнерусских «землях». // Ruthenica. T. 1. Киiв, 2002.]
- Ногаи и Русь. // Тюркологический сборник. 2001. Золотая орда и её наследие. М., 2002.
- Два «неудобных» факта из биографии Александра Невского. // Великий князь Александр Невский. М., 2002.
- 2003
- [www.drevnyaya.ru/vyp/stat/s4_14_2.pdf Пахомий Серб и великокняжеское летописание второй половины 70-х гг. XV века. // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2003. № 4(14).]
- О происхождении «холопства» московской знати. // Отечественная история. 2003. № 3.
- От языческого мировосприятия к христианскому: резкая ломка или плавный переход? // Ментальность в эпохи потрясений и преобразований. М., 2003.
- 2004
- Русь: От славянского Расселения до Московского царства. М., Языки славянской культуры, 2004.
- [medievalrus.csu.ru/download/SR_2004_V.4_05.djvu Судьбы Нижегородского и Суздальского княжеств в конце XIV-середине XV в. // Средневековая Русь. Вып. 4. М., 2004.]
- О дате похода князя Юрия Даниловича на Волжскую Булгарию. // Восточная Европа в древности и средневековье: Время источника и время в источнике. XVI чтения памяти В. Т. Пашуто. М., 2004.
- К источниковедению «Слова о полку Игореве». // Герменевтика древнерусской литературы. Вып. 11. М., 2004.
- Книга Б. Д. Грекова «Киевская Русь» в контексте историографии проблемы общественного строя Руси раннего средневековья. // Греков Б. Д. Киевская Русь. М., 2004.
- [www.drevnyaya.ru/vyp/stat/s4_18_7.pdf Датировка похода князя Юрия Даниловича в «татарскую землю» и некоторые аспекты московско-тверских отношений в конце XIV века. // Древняя Русь: вопросы медиевистики. 2004. № 4 (18).]
- [medievalrus.csu.ru/download/SR_2004_V.5_04.djvu Московские «примыслы» конца XIII—XV вв. вне Северо-Восточной Руси. // Средневековая Русь. Вып. 5. М., 2004.]
- 2005
- [www.drevnyaya.ru/vyp/v2005.php#n3 «Зажегше град свой, ступим в Гречьску землю…» // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2005. № 3 (21).]
- Из истории территориально-политической терминологии Руси XIII—XV вв.: «земли» и «великие княжения». // Общество, государство, верховная власть в России в средние века и раннее Новое время в контексте истории Европы и Азии (X—XVIII вв.). Международная конференция, посвященная 100-летию со дня рождения академика Л. В. Черепнина. М., 2005.
- От «земель» к «великим княжениям»: о тенденциях политического развития в Восточной Европе XIII—XV вв. // Cahiers du monde russe. T. 46. Fasc. 1-2: La Russie vers 1550: Monarchie nationale ou empire en formation? Paris, 2005.
- К вопросу о судьбе произведений Владимира Мономаха. // Неисчерпаемость источника: к 70-летию В. А. Кучкина. М., 2005.
- К вопросу о происхождении славянского населения Новгородской земли. // От Древней Руси к новой России. Юбилейный сборник, посвященный чл.-корр. РАН Я. Н. Щапову. М., 2005.
- Летописный контекст русско-византийских договоров и проблема «договора 907 г.». // Ad fontem / У источника. Сб. статей в честь С. М. Каштанова. М., 2005.
- 2006
- [www.drevnyaya.ru/vyp/stat/s1_23_13.pdf Заметки на полях нового обобщающего труда по истории России. // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2006. № 1 (23).]
- Восточная Европа в XIII—XV вв.: от «земель» к «великим княжениям». // Вестник истории, литературы, искусства. Т. 2. М., 2006.[hist.msu.ru/Departments/RusHis19/Staff/gorsky/text/eastern_europe.php]
- Древнерусская дружинная терминология в свете международных связей Руси. // Русь на перехрестi свiтiв (мiжнароднi впливи на формування Давньо-руськоi держави). IX—XI ст. Чернiгiв, 2006.
- Великое княжение Владимирское и русско-ордынские отношения в 1370-е — начале 1380-х гг. // Куликовская битва в истории России. Тула, 2006.
- 2007
- Восточная Европа в XIII—XV вв.: тенденции политического развития. // Труды отделения историко-филологических наук. 2006. М., 2007.
- 2008
- «Русский» феодализм в свете ревизии феодализма «западного». // Феодализм: понятие и реалии. М., 2008.
- [www.drevnyaya.ru/vyp/stat/s1_31_11.pdf Памяти Л. В. Милова. // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2008. № 1 (31).]
- [www.drevnyaya.ru/vyp/2008_2/conf-1.pdf Русь «от рода франков». // Древняя Русь. Вопросы медиевистики|Древняя Русь: вопросы медиевистики. 2008. № 2 (32).]
- Земли и волости // Древняя Русь: очерки политического и социального строя. М.: Индрик, 2008.
- Титулование «всея Руси» и русские князья XI-ХIII вв. // Михаил Ярославич Тверской — великий князь всея Руси. Тверь, 2008.
- О «феодализме»: «русском» и не только. // Средние века. Вып. 69. № 4. М., 2008.
2009
- «Средневековье» русское и «Средневековье» европейское // Средние века. Вып. 70. № 1-2. М.,2009.
- К концепции исторического развития России Л.В.Милова // Особенности российского исторического процесса. Сборник статей памяти академика Л.В.Милова. М., 2009.
2010
- От земель к великим княжениям: «примыслы» русских князей второй половины XIII – XV в. М., Индрик, 2010. 176 с.
- Русское Средневековье: мифы и историческая действительность. М., Астрель – Олимп,2010. 224 с.
- О старом и новом «скептицизме» в вопросе о подлинности «Слова о полку Игореве» // Вестник истории, литературы, искусства. Т. 7. М., 2010.
- К вопросу о времени перехода Ростовского княжества под власть московских князей // Сословия, институты и государственная власть в России: Средние века и раннее Новое время. Сборник статей памяти академика Л.В.Черепнина. М., 2010.
2011
- Великое переселение народов: этнополитические и социальные аспекты. СПб., Алетейя, 2011. 336 с. (совм. с В.П.Будановой и И.Е.Ермоловой).
- I trattati dell’antica Russia con l’imperio Romano d’Oriente/Договоры Древней Руси с Восточной Римской империей. Roma-Mosca, 2011 (подготовка текстов, комментарий).
- Территориально-политические изменения на Руси в XIV – XV вв. – объединение или передел? // “Степенная книга царского родословия” и генезис русского исторического сознания / The Book of Royal Degrees and the genesis of Russian Historical Consciousness. Bloomington (Indiana), 2011.
2012
- Первое столетие Руси // Средневековая Русь. Вып. 10: к 1150-летию зарождения российской государственности. М. , 2012.
- «Ту сядем и Русью владеем…»: представление о возможности непосредственного владычества монголов на Руси и исторические реалии // Куликовская битва в истории России. Вып. 2. Тула., 2012.
- Приглашение Рюрика на княжение и его место в процессе складывания русской государственности // Исторический вестник. Т. 1 (148): Начало русской государственности. М., 2012.
- [www.drevnyaya.ru/vyp/2012_1/part_16.pdf Этап большого пути (Древняя Русь в свете зарубежных источников: хрестоматия. В 5-ти т. М., 2009–2010) // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2012. № 1(47). С. 128 - 129.]
- [www.drevnyaya.ru/vyp/2012_2/part_9.pdf Ярлык Ахмата Ивану III // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2012. № 2(48). С 104 - 113.]
2013
- Система властвования на Руси в середине X в.: русские «крепости» Константина Багрянородного // Слов'яни i Русь: археологiя та iсторiя: збiрка праць на пошану П. П. Толочка з нагоди його 75-річчя. Киïв, 2013.
- От погоста к волости // Образы аграрной России IX – XVIII вв. Памяти Натальи Александровны Горской. М., 2013.
- «Древнерусское государство» IX – XI вв.: к вопросу о периодизации и терминологии // Российская государственность: опыт 1150-летней истории. Материалы Международной научной конференции (Москва, 4-5 декабря 2012 г.). М. , 2013.
- 2014
- [www.drevnyaya.ru/vyp/2014_3/part_11.pdf Свидетели путешествия Плано Карпини: уникальная информация и ошибки прочтения] // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. — 2014. — № 3 (57). — С. 115-121.
- Об обстоятельствах гибели великого князя Ярослава Всеволодича // «По любви, въ правду, безо всякие хитрости»: Друзья и коллеги к 80-летию Владимира Андреевича Кучкина. М. , 2014.
- Политическое развитие Средневековой Руси: проблемы терминологии // Средневековая Русь. Вып. 11. М. , 2014.
- О названии «Большая Орда» // Золотоордынское обозрение. Казань, 2014. № 1 (3).
- Возникновение Руси в контексте европейского политогенеза конца I тысячелетия н.э. // Русь в IX – XII вв.: общество, государство, культура. М., 2014.
- О составе древнерусской дружины // Российская история. 2014. № 6.
- Утверждение власти Монгольской империи над Русью: региональные особенности // Исторический вестник. Т. 10 (157): Монгольские завоевания и Русь. М., 2014.
2015
- Политическое развитие Средневековой Руси: терминология историографическая и терминология реальная // Russian history. 2015. Vol. 42. N 1: Festschrift for Janet Martin.
Учебно-методические работы
- Главы: Славяне и их восточно-европейские соседи в I тыс. н. э. Образование Киевской Руси; Киевская Русь в конце X — середине XII в.; Русские земли в середине XII — середине XIII в. // История России с древности до наших дней. Пособие для поступающих в вузы. М., 1994.
- Главы: Киевская Русь; Русские земли в середине XIII—XV в. // История России. Учебное пособие. Т.1. М., 1995.
- Главы: Киевская Русь; Русские земли в XIII—XV вв. // История России. Учебное пособие. Т. 1. Изд. 2. М., 1997.
- Главы: Древние славяне и их соседи в I тысячелетии н. э.; Образование Древнерусского государства; Киевская Русь в конце X — середине XII века; Русские земли в середине XII — середине XIII века // История России с древности до наших дней. Пособие для поступающих в вузы. Изд. 2. М., 1998.
- Главы: Киевская Русь; Русские земли в середине XIII—XV в. История России с древнейших времен до конца XX века. М., 2000.
- Становление Руси. // Преподавание истории в школе. 2002. № 1.
- О месте средневековой Руси в истории. // Преподавание истории в школе. 2002. № 3.
- Главы : Восточные славяне. Древняя Русь; Русь в XI — начале XIII в.; Русские земли в середине XIII—XV в.; Россия в 1861—1914 гг. // Россия с древнейших времен до начала XX века: Общество. Государство. Политика. Культура. Личности. М., 2006.
- Славяне раннего средневековья во франкском, византийском и древнерусском сочинениях. М., исторический факультет МГУ, 2008.
- Глава: Русь до середины XIII века. // Очерки российской истории: современный взгляд. М., 2008.
- История России с древнейших времен до 1914 года. М., АСТ — Астрель, 2008.
Напишите отзыв о статье "Горский, Антон Анатольевич"
Ссылки
- [iriran.ru/?q=gorski Страница] на сайте ИРИ РАН
- [hist.msu.ru/Departments/RusHis19/Staff/Gorsky.htm Страница] на сайте исторического факультета МГУ
- [istina.msu.ru/profile/gorskii/ Публикации] на сайте «ИСТИНА»
- Ермолаев С. [scepsis.net/library/id_3215.html Запад и Русь в Средние века (спор о феодализме)]
Отрывок, характеризующий Горский, Антон Анатольевич
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.
Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]
Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.
В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
