Горянов-Горный, Анатолий Георгиевич

Анатолий Георгиевич Горянов-Горный
Анатолий Георгиевич Бенкович
Дата рождения	1898(1898)
Место рождения	Владикавказ, Российская империя
Дата смерти	28 октября 1937(1937-10-28)
Место смерти	Москва (Бутово-Коммунарка), Советский Союз
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР  СССР
Род войск	РККА, ВЧК-ОГПУ-НКВД
Годы службы	1919-1924, 1931-1937
Звание
Сражения/войны	Гражданская война в России
Награды и премии

Анатолий Георгиевич Горянов-Горный (настоящая фамилия Бенкович или Пенкович) (1898—1937) — начальник Главного управления государственной съёмки и картографии НКВД СССР, старший лейтенант государственной безопасности (1936).

Биография

Родился в еврейской семье работника мельницы. Окончил 4 класса реального училища и Кубанский политехнический институт в 1920. Работал во Владикавказе в военкомате с 1919 и рабочим на маслозаводе. С 1920 служил в РККА рядовым, сотрудником для поручений при штабе Отдельной Кавказской дивизии. В июле 1920 вступил в РКП(б).

С 1920 в ВЧК при СНК РСФСР, до 1924 в Особом отделе 11-й армии, делопроизводитель секретного военно-контрольного пункта, начальник агентуры, помощник начальника Особого отдела ВЧК - ГПУ - ОГПУ Азербайджанской Красной Армии (после реорганизации начальник особого отделения Азербайджанской сводной дивизии).

С февраля 1923 по март 1924 генеральный консул РСФСР в Чарджуе и консул СССР в Бухаре. С 1924 по 1929 заместитель директора Пушно-сырьевой конторы Госторга РСФСР, затем управляющий Главной конторой акционерного общества «Россредаз», член правления акционерного общества «Продуктпереработка».

В 1929 возвращается в ОГПУ при СНК СССР и до 1930 является помощником начальника Отделения Экономического управления ОГПУ при СНК СССР. С 1930 начальник Технического отделения Экономического управления ОГПУ при СНК СССР, начальник V-го отделения Экономического управления ОГПУ при СНК СССР, начальник VIII-го отделения Экономического управления ОГПУ при СНК СССР, начальник XI-го отделения Экономического управления ОГПУ при СНК СССР, начальник VII-го отделения Экономического управления ОГПУ при СНК СССР, начальник Центрального конструкторского бюро авиационного завода № 39.

С ноября 1934 начальник Отдела лесной охраны НКВД СССР. С июня 1935 по февраль 1937 начальник Главного управления геодезической съёмки и картографии НКВД СССР. Ответственный редактор журнала "Геодезист" с 25 сентября 1935 до 2 февраля 1937. С февраля по июль 1937 начальник Управления Волго-Донского канала Народного комиссариата водного транспорта СССР.

Арестован 23 июля 1937, обвинялся в участии в контрреволюционном заговоре. Осуждён постановлением Комиссии НКВД и Прокуратуры СССР (в особом порядке). Расстрелян 27 октября 1937. Реабилитирован 8 июня 1957 определением Военной коллегии Верховного суда СССР.

Звания

• Старший лейтенант государственной безопасности (11 января 1936).

Награды

Награждён орденом Красной Звезды (1931), знаком «Почётный работник ВЧК-ГПУ».

Адрес

Москва, Машков переулок, дом 13, квартира 26.

См. также

• ЦКБ-39

Литература

• Абрамов В. Евреи в КГБ. Палачи и жертвы. М., Яуза - Эксмо, 2005.
• Главы консульских представительств СССР за рубежом 1917 - 1984, Москва, ИДУ МИД СССР, 1985.

Ссылки

• [www.hrono.ru/biograf/bio_g/goryanov.html Биография на сайте Хронос]
• [www.knowbysight.info/GGG/08532.asp Справочник по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898 - 1991]
• [www.centrasia.ru/person2.php?&st=1176236911 ЦентрАзия]
• [baza.vgdru.com/1/10854/ Персональный список]
• [www.sakharov-center.ru/asfcd/martirolog/?t=page&id=5285 Мартиролог]

Отрывок, характеризующий Горянов-Горный, Анатолий Георгиевич

[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.