Горячкин, Василий Прохорович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Василий Прохорович Горячкин
Дата рождения:

17 (29) января 1868(1868-01-29)

Место рождения:

Выкса, Нижегородская губерния, Российская империя

Дата смерти:

21 сентября 1935(1935-09-21) (67 лет)

Место смерти:

Москва, РСФСР, СССР

Страна:

Российская империя, СССР

Научная сфера:

механика

Альма-матер:

Московский университет, Московское техническое училище

Известен как:

основоположник теории сельскохозяйственных машин

Награды и премии:

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Васи́лий Про́хорович Горя́чкин (1868—1935) — русский советский учёный в области сельскохозяйственных машин, почётный член АН СССР1932). Заслуженный деятель науки и техники РСФСР (1935). Академик ВАСХНИЛ (с 1935).





Биография

Родился 17 января 1868 в семье мастеровых, выходец из села Выкса (ныне город Выкса, Нижегородская область). В 1890 году окончил с отличием физико-математический факультет Московского университета; в 1894 году — Императорское Московское техническое училище. Ученик Н. Е. Жуковского.

В 1896 году Горячкин был рекомендован Н. Е. Жуковским для преподавания в Московском сельскохозяйственном институте курса «Сельскохозяйственные машины, орудия и двигатели». Преподавательскую деятельность он начал 7 сентября 1896 года на кафедре почвоведения и земледелия; с 1896 по 1930 годы возглавлял кафедру сельскохозяйственных машин (ныне — кафедра «Технологии и машины в растениеводстве» РГАУ—МСХА имени К. А. Тимирязева). С 1899 года он — адъюнкт-профессор, с 1913 года — профессор. С 1913 года заведовал созданной им машиноиспытательной станцией, которая стала экспериментальной базой его научных работ. На инженерном отделении В. П. Горячкин читал также курс лекций «Учение о двигателях». В 1919—1922 годах — ректор Петровской сельскохозяйственной академии, как стал называться сельскохозяйственный институт. С 1929 года — директор Всесоюзного института сельскохозяйственной механики (ВИСХОМ).

Умер 21 сентября 1935 в городе Москве.

Научная деятельность

В 1898 году вышла в свет первая печатная работа В. П. Горячкина «Отвал», написанная на основании результатов тщательного исследования работы плужных корпусов. В. П. Горячкин разработал новый курс лекций «Учение о сельскохозяйственных машинах и орудиях», изданный литографическим способом в 1897 и 1898 годах, который читал на агрономическом и инженерном отделениях[1]. В 1900 году вышли в свет его работы — «Бороны», Веялки, «Сортировки», «Жатвенные машины». В 1904 году был издан «Общий курс земледельческих машин и орудий». В 1927 году была издана (ставшая классической) работа «Теория плуга». В работах В. П. Горячкина впервые в истории сельскохозяйственные машины и орудия стали предметом глубокого и разностороннего научного изучения, была вскрыта механическая сущность многих процессов и машин и создана научная теория для их проектирования и рационального построения.

После смерти учёного было издано «Собрание сочинений» в 7 томах. В предисловии к этому изданию указывалось: «В зарубежных странах земледельческая механика как наука ещё не достигла того развития, какое ей дал советский учёный В. П. Горячкин… Почти каждая теоретическая работа, появляющаяся за границей, содержит упоминание имени В. П. Горячкина, как непререкаемого авторитета в области земледельческой механики».

Научные труды академика В. П. Горячкина являются до сих пор классическими в области технических наук. В них — помимо разработок теории сельхозмашин — получили развитие и такие фундаментальные теоретические вопросы, как теории масс и скоростей, удара и разрушения материалов, клина, резания, подобия, общая схема природных явлений и процессов. Создал приборы, применяемые в сельском хозяйстве и металлообработке, машиностроении: плотномер почвы, профилографы, динамографы и др.

Память

Имя В. П. Горячкина носят Московский государственный агроинженерный университет и ВНИИ сельскохозяйственного машиностроения.

В октябре 1980 года в Московском государственном агроинженерном университете открыт музей-мемориал им. В. П. Горячкина[2]. Музей-мемориал располагается в помещении бывшей машиноиспытательной станции, организованной и открытой В. П. Горячкиным в 1913 году. В нём собраны материалы и экспонаты, посвящённые достижениям СССР в области сельскохозяйственного машиностроения и испытания сельскохозяйственной техники.

В Москве на здании учебного корпуса Московской сельскохозяйственной академии имени К. А. Тимирязева (Лиственничная аллея, дом № 2), где В. П. Горячкин работал с мая 1914 по 21 сентября 1935 года, установлена мемориальная доска.

Публикации

  • Горячкин В. П.  Общий курс земледельческих машин и орудий. — М.: Типолит. Рихтер, 1904. — 157 с.
  • Горячкин В. П.  Земледельческая механика. Ч. 1. (Основы теории земледельческих машин и орудий). — М.: Кн. изд-во студ. Петр. с.-х. акад., 1919. — 200 с.
  • Горячкин В. П.  Собрание сочинений: В 7 тт. — М.: Сельхозгиз, 1937–1949.

См. также

Напишите отзыв о статье "Горячкин, Василий Прохорович"

Примечания

  1. Этот курс постоянно дорабатывался им и был издан в 1919 году как учебник «Земледельческая механика».
  2. [nature.web.ru/db/msg.html?mid=1152446 Музей-мемориал им. В. П. Горячкина]

Ссылки

  • [www.cnshb.ru/AKDiL/akad/base/RG/000734.shtm Горячкин Василий Прохорович] // Биографическая энциклопедия РАСХН, ВАСХНИЛ
  • [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-50192.ln-ru Профиль Василия Прохоровича Горячкина] на официальном сайте РАН
  • [www.timacad.ru/faculty/tech/tec_mash_rast/index.php Кафедра технологий и машин в растениеводстве]
  • [www.avtomash.ru/gur/2005/20050905.htm Журнал «Тракторы и сельскохозяйственные машины», 2005 год, № 9 УДК 631.3.002:001]
  • [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000086/st109.shtml Теоретические основы сельскохозяйственной техники]

Отрывок, характеризующий Горячкин, Василий Прохорович

Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.


В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому:
– Allez voir, mon cher, si la troisieme division a depasse le village. Dites lui de s'arreter et d'attendre mes ordres. [Ступайте, мой милый, посмотрите, прошла ли через деревню третья дивизия. Велите ей остановиться и ждать моего приказа.]
Только что князь Андрей отъехал, он остановил его.
– Et demandez lui, si les tirailleurs sont postes, – прибавил он. – Ce qu'ils font, ce qu'ils font! [И спросите, размещены ли стрелки. – Что они делают, что они делают!] – проговорил он про себя, все не отвечая австрийцу.
Князь Андрей поскакал исполнять поручение.
Обогнав всё шедшие впереди батальоны, он остановил 3 ю дивизию и убедился, что, действительно, впереди наших колонн не было стрелковой цепи. Полковой командир бывшего впереди полка был очень удивлен переданным ему от главнокомандующего приказанием рассыпать стрелков. Полковой командир стоял тут в полной уверенности, что впереди его есть еще войска, и что неприятель не может быть ближе 10 ти верст. Действительно, впереди ничего не было видно, кроме пустынной местности, склоняющейся вперед и застланной густым туманом. Приказав от имени главнокомандующего исполнить упущенное, князь Андрей поскакал назад. Кутузов стоял всё на том же месте и, старчески опустившись на седле своим тучным телом, тяжело зевал, закрывши глаза. Войска уже не двигались, а стояли ружья к ноге.
– Хорошо, хорошо, – сказал он князю Андрею и обратился к генералу, который с часами в руках говорил, что пора бы двигаться, так как все колонны с левого фланга уже спустились.
– Еще успеем, ваше превосходительство, – сквозь зевоту проговорил Кутузов. – Успеем! – повторил он.
В это время позади Кутузова послышались вдали звуки здоровающихся полков, и голоса эти стали быстро приближаться по всему протяжению растянувшейся линии наступавших русских колонн. Видно было, что тот, с кем здоровались, ехал скоро. Когда закричали солдаты того полка, перед которым стоял Кутузов, он отъехал несколько в сторону и сморщившись оглянулся. По дороге из Працена скакал как бы эскадрон разноцветных всадников. Два из них крупным галопом скакали рядом впереди остальных. Один был в черном мундире с белым султаном на рыжей энглизированной лошади, другой в белом мундире на вороной лошади. Это были два императора со свитой. Кутузов, с аффектацией служаки, находящегося во фронте, скомандовал «смирно» стоявшим войскам и, салютуя, подъехал к императору. Вся его фигура и манера вдруг изменились. Он принял вид подначальственного, нерассуждающего человека. Он с аффектацией почтительности, которая, очевидно, неприятно поразила императора Александра, подъехал и салютовал ему.