Госпиталь Святого Варфоломея

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Госпиталь Св. Варфоломея, Бартс (англ. St Bartholomew's Hospital, Barts) — больница в Лондонском Сити в районе Смитфилд (англ.). Основанный в 1123 году, Бартс является старейшей больницей Лондона и старейшей в Великобритании среди сохранивших своё первоначальное расположение. Деятельностью госпиталя управляет Barts and The London NHS Trust (англ.), которой также принадлежат Royal London Hospital (англ.) и London Chest Hospital (англ.).





История

Бартс был основан в 1123 году священником Раэри (ум. в 1144 году и похоронен в расположенной неподалёку церкви St Bartholomew-the-Great (англ.)), фаворитом короля Генриха I, при поддержке епископа Лондона (англ.) Ричарда де Боми (англ.) и самого короля[1]. В 1305 году рядом с госпиталем был казнён Уильям Уоллес, о чём свидетельствует установленная в 1956 году табличка на стене здания[2].

Роспуск монастырей, имевший место при Генрихе VIII, не отразился на функционировании Бартса как госпиталя, но подорвал его доходную базу. Этот вопрос был решён в декабре 1546 года, когда король передал госпиталь Лондонскому Сити, что было подтверждено грамотой в январе следующего года. Госпиталь получил официальное название «Учреждённый Генрихом VIII странноприимный дом в Западном Смитфилде в пригородах Лондонского Сити» (англ. House of the Poore in West Smithfield in the suburbs of the City of London of Henry VIII's Foundation), однако это название никогда широко не употреблялось. Первым суперинтендантом госпиталя был хирург и анатом Томас Викарий (англ.) (ок. 1490—1561). В этот период был определён район, обслуживаемый госпиталем, соответствующий приходу церкви St Bartholomew-the-Less (англ.).

В 1730-х годах Дж. Гиббс спроектировал главный двор здания, из четырёх блоков которого к настоящему времени сохранились три. Строительство продолжалось до 1769 года, а в 1859 году в центре двора был помещён фонтан и разбит небольшой сад.

В 1843 году при госпитале был открыт St Bartholomew’s Hospital Medical College, хотя уже при Дж. Абернети в начале XIX века там был оборудован анатомический театр. С 1995 года колледж относится к Университету королевы Марии (англ.).

На 1872 год Бартс имел 676 больничных коек и обслуживал примерно 6000 стационарных пациентов в год, а также 101,000 приходящих, что приносило годовой доход в £40,000. В 1993 году был опубликован отчёт, согласно которому в центральном Лондоне было слишком много больниц. Бартс был идентифицирован как госпиталь, чья зона обслуживания имеет малочисленное население, вследствие чего госпиталю угрожало закрытие. В результате общественной кампании часть подразделений госпиталя удалось сохранить.

В 1918 году сэр Н. Мур (англ.) издал двухтомную историю госпиталя.

Музей

При госпитале действует музей, открытый со вторника по пятницу. В нём можно проследить развитие технологий здравоохранения и историю госпиталя. На полпути экспозиции расположена дверь, ведущая в парадный холл и главную лестницу, на стенах которой находятся две фрески У. Хогарта — Бассейн Вифезды (1736) и Добрый самаритянин (1737). Эти фрески были нарисованы Хогартом бесплатно с целью доказательства равенства английских живописцев итальянским в мастерстве. Хотя Хогарту и не удалось добиться желаемого результата, эти работы относятся к его самым успешным в этом жанре, а сам художник был назначен управляющим госпиталя[3].

Парадная лестница ведёт в барочный Главный зал, стены которого в основном заняты табличками, перечисляющими жертвователей госпиталю и размеры их пожертвований. Живописных полотен в зале не много и они расположены на передвижных стендах.

В искусстве

Расположенная над воротами Бартс статуя Генриха VIII является единственной доступной публике в Лондоне[4]. Созданная в 1702-03, вероятно, Ф. Бёрдом (англ.), она следует образу этого короля, созданному Х. Гольбейном в не сохранившейся фреске, находившейся в Тайной палате (англ.) Уайтхолла. В ходе реставрации, выполненной в 1987-88 годах были обновлены корона и скипетр статуи.

Бартс также известен как место первой встречи Шерлока Холмса и доктора Ватсона — альма-матер последнего, описанной в повести А. Конан Дойля «Этюд в багровых тонах». Это обстоятельство помогло госпиталю получить пожертвование в размере £650 от токийского «Sherlock Holmes Appreciation Society» в рамках кампании Save Barts в 1990-х[5].

В последнем эпизоде второго сезона сериала «Шерлок» «Рейхенбахский водопад» (англ.) Холмс изображает падение с крыши госпиталя, что соответствует развязке рассказа «Последнее дело Холмса».

Напишите отзыв о статье "Госпиталь Святого Варфоломея"

Примечания

  1. Moore-1, 1918, p. 23.
  2. [www.walkforwallace.com/plaque.htm Plaque]. Walk for Wallace. Проверено 28 марта 2012. [www.webcitation.org/6Aiw4fSVd Архивировано из первоисточника 16 сентября 2012].
  3. Haslam F. [books.google.ru/books?id=ANxYeGowrfsC From Hogarth to Rowlandson: medicine in art in eighteenth-century Britain]. — Liverpool University Press, 1996. — P. 134-141. — 336 p. — ISBN 0-85323-630-5.
  4. [brilliant-london.com/2012/03/02/only-one-king-henry-viii-statue/ Only One Henry VIII Statue?]. Brilliant London (2.3.2012). Проверено 28 марта 2012. [www.webcitation.org/6Aiw5F8E5 Архивировано из первоисточника 16 сентября 2012].
  5. Mark Gould. [www.guardian.co.uk/society/2006/dec/13/guardiansocietysupplement4 Campaign for Bart's still has a bite] (англ.) (13.12.2006). Проверено 28 марта 2012. [www.webcitation.org/6Aiw5uR6S Архивировано из первоисточника 16 сентября 2012].

Литература

  • Moore N. [archive.org/details/churchofstbartho00mooruoft The Church of St. Bartholomew the Great, West Smithfield : its foundation, present conditon, and funeral monuments]. — London, 1897. — 77 p.
  • Moore N. [archive.org/details/historyofstbarth01mooruoft The history of St. Bartholomew's Hospital]. — London: C. Arthur Pierson Limited, 1918. — 614 p.
  • Moore N. [archive.org/details/historyofstbarth02mooruoft The history of St. Bartholomew's Hospital]. — London: C. Arthur Pierson Limited, 1918. — 992 p.
  • Ward-Jackson P. [books.google.ru/books?id=KiK0DbcUBIUC Public sculpture of the city of London]. — Liverpool University Press, 2003. — P. 84-86. — 520 p. — ISBN 0-85323-977-0.

Ссылки

  • [www.bartsandthelondon.nhs.uk/ Barts and The London NHS Trust] (англ.)

Координаты: 51°31′02″ с. ш. 0°06′00″ з. д. / 51.5174611° с. ш. 0.1001278° з. д. / 51.5174611; -0.1001278 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=51.5174611&mlon=-0.1001278&zoom=14 (O)] (Я)

Отрывок, характеризующий Госпиталь Святого Варфоломея

– Eh bien, qu'est ce qu'il veut celui la, [Этому что еще надо,] – крикнул один из французов на Пьера.
– Un enfant dans cette maison. N'avez vous pas vu un enfant? [Ребенка в этом доме. Не видали ли вы ребенка?] – сказал Пьер.
– Tiens, qu'est ce qu'il chante celui la? Va te promener, [Этот что еще толкует? Убирайся к черту,] – послышались голоса, и один из солдат, видимо, боясь, чтобы Пьер не вздумал отнимать у них серебро и бронзы, которые были в ящике, угрожающе надвинулся на него.
– Un enfant? – закричал сверху француз. – J'ai entendu piailler quelque chose au jardin. Peut etre c'est sou moutard au bonhomme. Faut etre humain, voyez vous… [Ребенок? Я слышал, что то пищало в саду. Может быть, это его ребенок. Что ж, надо по человечеству. Мы все люди…]
– Ou est il? Ou est il? [Где он? Где он?] – спрашивал Пьер.
– Par ici! Par ici! [Сюда, сюда!] – кричал ему француз из окна, показывая на сад, бывший за домом. – Attendez, je vais descendre. [Погодите, я сейчас сойду.]
И действительно, через минуту француз, черноглазый малый с каким то пятном на щеке, в одной рубашке выскочил из окна нижнего этажа и, хлопнув Пьера по плечу, побежал с ним в сад.
– Depechez vous, vous autres, – крикнул он своим товарищам, – commence a faire chaud. [Эй, вы, живее, припекать начинает.]
Выбежав за дом на усыпанную песком дорожку, француз дернул за руку Пьера и указал ему на круг. Под скамейкой лежала трехлетняя девочка в розовом платьице.
– Voila votre moutard. Ah, une petite, tant mieux, – сказал француз. – Au revoir, mon gros. Faut etre humain. Nous sommes tous mortels, voyez vous, [Вот ваш ребенок. А, девочка, тем лучше. До свидания, толстяк. Что ж, надо по человечеству. Все люди,] – и француз с пятном на щеке побежал назад к своим товарищам.
Пьер, задыхаясь от радости, подбежал к девочке и хотел взять ее на руки. Но, увидав чужого человека, золотушно болезненная, похожая на мать, неприятная на вид девочка закричала и бросилась бежать. Пьер, однако, схватил ее и поднял на руки; она завизжала отчаянно злобным голосом и своими маленькими ручонками стала отрывать от себя руки Пьера и сопливым ртом кусать их. Пьера охватило чувство ужаса и гадливости, подобное тому, которое он испытывал при прикосновении к какому нибудь маленькому животному. Но он сделал усилие над собою, чтобы не бросить ребенка, и побежал с ним назад к большому дому. Но пройти уже нельзя было назад той же дорогой; девки Аниски уже не было, и Пьер с чувством жалости и отвращения, прижимая к себе как можно нежнее страдальчески всхлипывавшую и мокрую девочку, побежал через сад искать другого выхода.


Когда Пьер, обежав дворами и переулками, вышел назад с своей ношей к саду Грузинского, на углу Поварской, он в первую минуту не узнал того места, с которого он пошел за ребенком: так оно было загромождено народом и вытащенными из домов пожитками. Кроме русских семей с своим добром, спасавшихся здесь от пожара, тут же было и несколько французских солдат в различных одеяниях. Пьер не обратил на них внимания. Он спешил найти семейство чиновника, с тем чтобы отдать дочь матери и идти опять спасать еще кого то. Пьеру казалось, что ему что то еще многое и поскорее нужно сделать. Разгоревшись от жара и беготни, Пьер в эту минуту еще сильнее, чем прежде, испытывал то чувство молодости, оживления и решительности, которое охватило его в то время, как он побежал спасать ребенка. Девочка затихла теперь и, держась ручонками за кафтан Пьера, сидела на его руке и, как дикий зверек, оглядывалась вокруг себя. Пьер изредка поглядывал на нее и слегка улыбался. Ему казалось, что он видел что то трогательно невинное и ангельское в этом испуганном и болезненном личике.
На прежнем месте ни чиновника, ни его жены уже не было. Пьер быстрыми шагами ходил между народом, оглядывая разные лица, попадавшиеся ему. Невольно он заметил грузинское или армянское семейство, состоявшее из красивого, с восточным типом лица, очень старого человека, одетого в новый крытый тулуп и новые сапоги, старухи такого же типа и молодой женщины. Очень молодая женщина эта показалась Пьеру совершенством восточной красоты, с ее резкими, дугами очерченными черными бровями и длинным, необыкновенно нежно румяным и красивым лицом без всякого выражения. Среди раскиданных пожитков, в толпе на площади, она, в своем богатом атласном салопе и ярко лиловом платке, накрывавшем ее голову, напоминала нежное тепличное растение, выброшенное на снег. Она сидела на узлах несколько позади старухи и неподвижно большими черными продолговатыми, с длинными ресницами, глазами смотрела в землю. Видимо, она знала свою красоту и боялась за нее. Лицо это поразило Пьера, и он, в своей поспешности, проходя вдоль забора, несколько раз оглянулся на нее. Дойдя до забора и все таки не найдя тех, кого ему было нужно, Пьер остановился, оглядываясь.
Фигура Пьера с ребенком на руках теперь была еще более замечательна, чем прежде, и около него собралось несколько человек русских мужчин и женщин.
– Или потерял кого, милый человек? Сами вы из благородных, что ли? Чей ребенок то? – спрашивали у него.
Пьер отвечал, что ребенок принадлежал женщине и черном салопе, которая сидела с детьми на этом месте, и спрашивал, не знает ли кто ее и куда она перешла.
– Ведь это Анферовы должны быть, – сказал старый дьякон, обращаясь к рябой бабе. – Господи помилуй, господи помилуй, – прибавил он привычным басом.
– Где Анферовы! – сказала баба. – Анферовы еще с утра уехали. А это либо Марьи Николавны, либо Ивановы.
– Он говорит – женщина, а Марья Николавна – барыня, – сказал дворовый человек.
– Да вы знаете ее, зубы длинные, худая, – говорил Пьер.
– И есть Марья Николавна. Они ушли в сад, как тут волки то эти налетели, – сказала баба, указывая на французских солдат.
– О, господи помилуй, – прибавил опять дьякон.
– Вы пройдите вот туда то, они там. Она и есть. Все убивалась, плакала, – сказала опять баба. – Она и есть. Вот сюда то.
Но Пьер не слушал бабу. Он уже несколько секунд, не спуская глаз, смотрел на то, что делалось в нескольких шагах от него. Он смотрел на армянское семейство и двух французских солдат, подошедших к армянам. Один из этих солдат, маленький вертлявый человечек, был одет в синюю шинель, подпоясанную веревкой. На голове его был колпак, и ноги были босые. Другой, который особенно поразил Пьера, был длинный, сутуловатый, белокурый, худой человек с медлительными движениями и идиотическим выражением лица. Этот был одет в фризовый капот, в синие штаны и большие рваные ботфорты. Маленький француз, без сапог, в синей шипели, подойдя к армянам, тотчас же, сказав что то, взялся за ноги старика, и старик тотчас же поспешно стал снимать сапоги. Другой, в капоте, остановился против красавицы армянки и молча, неподвижно, держа руки в карманах, смотрел на нее.