Космическая гонка

Космическая гонка — напряжённое соперничество в области освоения космоса между СССР и США в период с 1957 по 1975 годы. В число событий гонки входят запуски искусственных спутников, полёты в космос животных и человека, а также высадка на Луну. Побочный эффект холодной войны.

Термин получил своё название по аналогии с гонкой вооружений. Космическая гонка стала важной частью культурного, технологического и идеологического противостояния между СССР и США в период холодной войны. Это было обусловлено тем, что космические исследования имели не только большое значение для научных и военных разработок, но и заметный пропагандистский эффект.

Истоки гонки лежат в немецких разработках дальнобойных боевых ракет времён Второй мировой войны, однако старт был дан 4 октября 1957 года, когда Советским Союзом был запущен первый искусственный спутник Земли «Спутник-1».

В ходе большой космической гонки СССР и США стали первыми и главными «космическими державами», способными выводить на орбиту спутники своими ракетами-носителями, и «космическими сверхдержавами», начавшими пилотируемые космические полёты.

Предыстория

Столетиями люди интересовались ракетами и их использованием. В Китае их применяли в военном деле со времён династии Сун, а уже в XIX веке примитивные ракеты довольно широко применялись и на суше и на море. В 1880-х гг русским учёным Константином Циолковским была разработана теория многоступенчатой жидкотопливной ракеты, способной достичь космоса. Формула Циолковского и по сей день используется в разработках ракет. Также Циолковский сделал первое теоретическое описание искусственного спутника.

В 1926 году Роберт Годдард построил первую ракету на жидком топливе.

Немецкие разработки

После Первой мировой войны по условиям Версальского договора Германии было запрещено иметь дальнобойную артиллерию, поэтому командование рейхсвера проявляло интерес к ракетному оружию. С середины 1920-х годов немецкие инженеры экспериментировали с ракетами и к 1942 году, благодаря Вернеру фон Брауну, достигли существенных успехов.

Немецкая баллистическая боевая ракета А-4, запущенная в 1942 году, стала первым аппаратом, достигшим космической высоты в наивысшей точке суборбитальной траектории полёта. В 1943 году Германия начала серийный выпуск этих ракет под названием «Фау-2». Ракета несла боезаряд массой в 1000 кг, а её дальность достигала 300 км. В основном их использовали для бомбардировок городов антигитлеровской коалиции. Впрочем, их эффективность оказалась весьма низкой по сравнению с гигантскими затратами на их производство. На базе использовавшейся ракеты А-4 были разработаны и частично испытаны также военные проекты баллистико-планирующих ракет А-4b и баллистических двухступенчатых ракет А-9/А-10 с головными частями, наводимыми на цель пилотами, которые в случае проведения пилотируемых стартов ввиду достижения на суборбитальной траектории границы космоса должны были формально стать первыми космонавтами.

Ближе к концу Второй мировой войны советские, британские и американские военные соперничали в захвате перспективных немецких военных разработок и квалифицированного персонала. Наибольших успехов достигли американцы — в ходе операции «Скрепка» была вывезена в США большая группа немецких специалистов-ракетчиков, включая Вернера фон Брауна.

Холодная война

По окончании Второй мировой войны СССР и США вступили в эпоху холодной войны. К тому времени США обладали большим флотом стратегических бомбардировщиков, размещённых на авиабазах по всему миру, в том числе вокруг СССР. В качестве ответной меры, советским руководством было принято решение развивать ракетную технику. Ракетные и спутниковые технологии могли служить как мирным, так и военным целям, и, кроме того, были весомым аргументом для пропаганды и идеологического соперничества, демонстрируя научно-технический потенциал и военную мощь страны. Ещё до начала «лунной гонки» с целью установления господства в космосе в США прорабатывались проекты лунных военных баз Лунэкс (Lunex Project) и Горизонт (Project Horizon) с нацеленными на СССР ракетами, а также проект атомной бомбардировки Луны А119.

Искусственные спутники

Спутник-1

4 октября 1957 года Советский Союз запустил «Спутник-1», первый искусственный спутник Земли, и стал первой космической державой, тем самым дав старт космической гонке. Для страны, недавно пережившей разрушительную войну, запуск спутника стал знаком перемен к лучшему и новых перспектив. Для США же, привыкших считать себя самой технологически развитой страной, запуск «Спутника» стал тяжёлым и неожиданным ударом, который сподвиг администрацию Эйзенхауэра на ряд серьёзных действий, направленных на достижение технологического первенства: в 1958 году был принят закон об образовании для нужд национальной обороны (National Defense Education Act), призванный поощрить получение образования в стратегически важных областях науки, и организовано Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства (NASA). Впоследствии, события того времени получили название «спутникового кризиса». Через четыре месяца, 1 февраля 1958 года, Соединённым Штатам удалось запустить свой искусственный спутник — «Эксплорер-1».

Первые запуски использовались только в научных целях. По данным «Спутника-1» удалось уточнить плотность верхних слоёв атмосферы, а с помощью данных «Эксплорера» были обнаружены радиационные пояса Земли (пояса Ван-Аллена).

Гражданские спутниковые коммуникации

Первым полноценным специализированным спутником связи на геосинхронной орбите являлся «Syncom-2», запущенный Соединёнными Штатами 26 июля 1963 года.

19 августа 1964 года США вывели первый спутник связи на геостационарную орбиту — «Syncom-3»

Первым коммерческим спутником связи стал американский «Early Bird (INTELSAT I)», запущенный 20 августа 1964 года.

Результатом этих программ стала доступность спутниковых средств связи и информации даже для рядовых граждан.

Живые существа в космосе

Животные

22 июля 1951 года в 4 часа утра с полигона Капустин Яр собаки Дезик и Цыган поднялись на высоту 110 км. Это были первые живые существа с планеты Земля, которые преодолели линию Кармана и возвратились назад живыми.

Первым живым существом, выведенным на орбиту на советском корабле «Спутник-2», стала собака Лайка 3 ноября 1957 года. Это был первый обитаемый объект на орбите. Возврат не планировался, СА на корабле не было. Совершив несколько витков, Лайка погибла от перегрева в апогее орбиты.

19 августа 1960 года в СССР был запущен «Спутник-5», на борту которого находились собаки Белка и Стрелка. После орбитального полёта собаки благополучно вернулись на Землю. Первый в мире орбитальный полёт животных с возвратом.

В США в 1961 году был запущен космический аппарат с шимпанзе Хэмом на борту. Первый суборбитальный полёт животного, осуществлённый американцами. Хэм вернулся живым.

В 1968 году на борту советского аппарата «Зонд-5», облетевшего вокруг Луны, находились две среднеазиатские черепахи.

Люди в космосе

Существовавшие в СССР и США во второй половине 1950-х гг. предложения организации суборбитальных полётов пилотов на модифицированных высотных геофизических ракетах реализованы не были.

В декабре 1960 года в космос была впервые запущена культура человеческих клеток, взятых у американки Генриетты Лакс. Наблюдения показали, что человеческие клетки нормально функционируют в условиях космического полёта.

Первым человеком в космосе и сразу на орбите был советский космонавт Ю. А. Гагарин. 12 апреля 1961 года он совершил первый орбитальный полёт на корабле «Восток-1». В России и во многих других странах этот день отмечается как праздник — Всемирный день авиации и космонавтики. Начав пилотируемые космические полёты, СССР стал первой «космической сверхдержавой».

Очень скоро второй (и одной из двух на следующие 42 года) «космической сверхдержавой» стали США. 5 мая 1961 года американский астронавт Алан Шепард совершил суборбитальный полёт до высоты 187 км пересёкший нижнюю 100-километровую границу космоса, а 20 февраля 1962 года Джон Гленн совершил первый пилотируемый орбитальный полёт.

В начале 1960-х гг. СССР развивал и закреплял успех в космической гонке. Ещё до запуска первого американского орбитального корабля в СССР был сделан второй полёт («Восток-2»). Через год (11 августа 1962 года) состоялся первый групповой космический полёт («Восток-3» и «Восток-4»), а ещё спустя год (16 июня 1963 года на корабле «Восток-6») в космос полетела первая (и на последующие два десятка лет единственная) женщина-космонавт — В. В. Терешкова.

12 октября 1964 года был запущен первый многоместный корабль «Восход-1» с экипажем из трёх человек. В этом полёте космонавты были вынуждены обойтись без скафандров из-за экономии места, поскольку в скафандрах трое космонавтов в СА не помещались.

18 марта 1965 года А. А. Леонов, член экипажа корабля «Восход-2», впервые в мире совершил выход в открытый космос. При возвращении Леонова из открытого космоса сложилась нештатная ситуация: разбухший космический скафандр препятствовал возвращению космонавта в космический корабль. Войти в шлюз Леонову удалось только стравив из скафандра излишнее давление. Кроме того, перед посадкой не сработала система автоматического схода с орбиты. Павел Беляев вручную сориентировал корабль и включил тормозной двигатель. В результате «Восход» совершил посадку в нерасчётном районе. Спасатели добрались до спускаемого аппарата только через сутки.

Генеральный конструктор С. П. Королёв планировал продолжить полёты серий кораблей «Восток» и «Восход», затем перейти к более совершенным околоземным космическим кораблям «Север» и «Союз» и в перспективе создать тяжёлую орбитальную станцию (ТОС) и тяжёлый межпланетный корабль (ТМК) для пилотируемых полётов к Венере и Марсу. Однако с опозданием на три года после объявления о разработке американцами программы «Аполлон» Н. С. Хрущёв и советское руководство всё же решили, что СССР должен включиться в пилотируемую «лунную гонку» с США.

Первые пилотируемые полёты и конспирология

Борьба между СССР и США за обладание приоритетом по пилотируемой космонавтике вызвала предположения и утверждения сторонников конспирологических теорий о том, что нервная обстановка при отработке в одно и то же время американской и советской программ могла сопровождаться неудачными или частично неудачными запусками в СССР, которые были засекречены. Уже с начала 1960-х гг. в первую очередь на «проигравшем» Западе (хотя были слухи и в самом СССР) стали подозреваться суборбитальные и орбитальные догагаринские старты и полёты т. н. «пропавших космонавтов».

Исследования Луны — «лунная гонка»

20 января 1961 года в своей инаугурационной речи президент США Джон Ф. Кеннеди послал Советскому Союзу сигнал: «Будем вместе исследовать звезды…». За этой короткой строчкой стоял документ, в котором говорилось: «В качестве первого шага США и СССР могли бы выбрать высадку с научными целями небольшой группы (около трех человек) на Луну, а затем возвратить их на Землю…».

Беспилотные аппараты

Первым аппаратом, пролетевшим рядом с Луной, стала советская автоматическая межпланетная станция «Луна-1» (2 января 1959), а первым аппаратом, достигшим Луны — станция «Луна-2» (13 сентября 1959 года).

В США была запущена программа исследования межпланетного пространства «Пионер». Впрочем, в аспекте достижения Луны «Пионер» постоянно преследовали неудачи, и вскоре были созданы другие более сложные программы, специально ориентированные на лунные исследования — «Рейнджер», «Лунар орбитер» и «Сервейер».

Пилотируемые полёты

После многочисленных успехов СССР в освоении космоса, США сосредоточились на попытках вернуть статус самой технологически развитой державы и обратили свой взор на Луну. Средством обретения американского космического лидерства стала объявленная уже в 1961 году интегральная (облётная и посадочная) лунная пилотируемая программа «Сатурн»-«Аполлон», нацеленная на достижение Луны человеком до конца десятилетия 1960-х гг.

Хрущёв получил от президента Д. Кеннеди предложение о совместной программе высадки на Луну (а также запуска более совершенных метеорологических спутников), но, подозревая попытку выведать секреты советских ракетных и космических технологий, отказался. Для поддержания первенства в освоении космоса советское правительство вначале выдало конструкторскому бюро Королёва разрешение и ресурсы на продолжение модификации кораблей типа «Восток» и «Восход» и только предварительную проработку лунных пилотируемых проектов. Только спустя несколько лет, с большим опозданием относительно США (в 1964 году), в СССР была утверждена лунная пилотируемая программа и развернулись реальные масштабные работы по двум параллельным пилотируемым программам: облёта Луны («Протон»-«Зонд/Л1)» к 1967 году и посадке на неё (Н1-Л3) к 1968 году.

Для обеспечения приоритета по первому в мире лунно-облётному пилотируемому полёту в СССР старт двухместного корабля «Зонд-7» в рамках реализации программы «Протон»-«Зонд» планировался на 8 декабря 1968 года. Ввиду того, что предыдущие беспилотные полёты кораблей «Зонд (7К-Л1)» были полностью или частично неудачными из-за неотработанности корабля и носителя, такой рискованный полёт был отменён — несмотря на то, что экипажи написали заявление в Политбюро ЦК КПСС с просьбой разрешить лететь к Луне немедленно, для опережения США. Даже если бы разрешение было бы получено, СССР не выиграл бы первый (облётный) этап «лунной гонки» — 20 января 1969 года при попытке запустить корабль «Зонд-7» в беспилотном режиме ракета-носитель «Протон» взорвалась (его спускаемый аппарат был сохранён системой аварийного спасения).

В нервных условиях «лунной гонки», ввиду проведения в СССР двух беспилотных полётов вокруг Луны и замалчивания о неудачах в программе Л1, в США было решено произвести рискованную перестановку в своей лунной программе. Полёт вокруг Луны был переставлен вперёд планировавшейся ранее отработки на околоземной орбите всего комплекса «Аполлон». Поскольку лунный модуль не был ещё готов к полётам, облёт было решено выполнить без него, после всего одного пилотируемого полёта орбитального корабля («Аполлон-7») и в первом же пилотируемом полёте ракеты «Сатурн-5». В декабре 1968 года Америка вырвалась вперёд в космической гонке и выиграла первый (облётный) этап «лунной гонки», когда Фрэнк Борман, Джеймс Ловелл и Уильям Андерс в полёте 21-27 декабря на корабле «Аполлон-8» сделали 10 витков вокруг Луны.

Менее чем через год, с осуществлением второго (посадочного) этапа, США выиграли и всю «лунную гонку». 16 июля 1969 года с мыса Канаверал стартовал американский корабль «Аполлон-11» с экипажем из трёх человек — Нил Армстронг, Майкл Коллинз и Эдвин E. Олдрин младший. 20 июля была совершена посадка на Луну, а 21 июля Нил Армстронг совершил выход на поверхность Луны. По всему миру, за исключением СССР и КНР, велась прямая трансляция, и за этим событием наблюдало порядка 500 млн человек. В последующем США провели ещё 5 успешных экспедиций на Луну, в том числе использовали в некоторых последних из них управляемый астронавтами лунный самоходный аппарат и привозили в каждом рейсе по несколько десятков килограммов лунного грунта. Хотя руководством СССР была поставлена задача обеспечения приоритета также и по первой в мире высадке на Луну (это предусматривалось первым постановлением 1964 года в общем, а постановлением от начала 1967 года первая экспедиция была предписана на третий квартал 1968 года), реально развернувшаяся в 1966 году советская лунно-посадочная программа Н1-Л3 (параллельная лунно-облётной) намного отстала от американской в основном из-за проблем с носителем. Первые два в 1969 году (до первой американской экспедиции), как и два последующих, испытательные запуски новой сверхтяжёлой ракеты-носителя Н1 закончились неудачей. Лунно-орбитальный корабль-модуль 7К-ЛОК комплекса Л3 совершил один, а лунно-посадочный корабль-модуль Т2К-ЛК — три тестовых околоземных беспилотных полёта уже после первой высадки США. По программе Н1-Л3, продолжавшейся некоторое время и после триумфа США, первая советская экспедиция могла состояться только в 1975 году, а за ней — до пяти последующих.

Советские лунно-облётные и лунно-посадочные программы во многом уступали американским аналогам. Лунно-облётный корабль «Зонд» не выходил на окололунную орбиту и вмещал только двоих космонавтов. В лунно-посадочном комплексе Л3 экипаж состоял также только из двоих космонавтов, причём на Луну должен был высаживаться только один космонавт, при каждом рейсе могло быть привезено только несколько килограммов лунного грунта, а при лунно-посадочном корабле-модуле не было лунного самоходного аппарата. Советские корабли не имели бортовых ЭВМ, однако, в то же время имели полную автоматизацию всех этапов полёта, в то время как на «Аполлонах» многие операции были предусмотрены только в ручном режиме. Кроме того, для повышения надёжности советских высадочных экспедиций предусматривалось, что для каждой экспедиции сначала на Луну в автоматическом режиме доставляется беспилотный лунно-посадочный корабль-модуль, который становится резервным для следующего пилотируемого. Также, предполагалось, что в последующих полётах космонавт будет пользоваться на Луне отдельно доставляемым дооборудованным для ручного управления луноходом.

Обе советские пилотируемые лунные программы так и не были завершены из-за изначального отставания по срокам, более чем пятикратно меньшего относительно США финансирования и некоторых организационных и технических просчётов и неудач, включая конкуренцию и распыление средств между КБ Королёва и Челомея на начальных этапах проектов создания лунных кораблей, отказ самого опытного космического двигательного КБ Глушко делать мощные двигатели для Н1, непроведение наземной отработки ступеней Н1 на дорогостоящих наземных стендах, а также целую серию трагедий (в 1966 году умер Королёв, в 1967 году при неудачном приземлении нового корабля «Союз-1», являвшегося в значительной мере прототипом для корабля 7К-ЛОК, погиб В. М. Комаров, наиболее вероятный кандидат для сложных лунных полётов, в 1968 году в авиакатастрофе погиб Юрий Гагарин).

Ещё до разворачивания лунно-облётной и лунно-посадочной программ в СССР были разработаны технические предложения по созданию пилотируемой лунной орбитальной станции Л4. Также, после успеха США и сворачивания работ по программе Н1-Л3, был составлен новый проект Н1Ф-Л3М для обеспечения более долговременных чем американские экспедиций на Луну к 1979 году с перспективой сооружения на её поверхности в 1980-х гг. советской лунной базы «Звезда», для которой уже был разработан достаточно детальный проект, включая макеты экспедиционных транспортных средств и обитаемых модулей. Однако, назначенный в мае 1974 года вместо В. П. Мишина генеральным конструктором советской космической программы академик В. П. Глушко не стал отстаивать доведение носителя пилотируемой лунной программы и развитие её самой и своим приказом, с согласия Политбюро и Министерства общего машиностроения, прекратил все работы по носителю Н1 и пилотируемым лунным программам в 1974 году фактически и в 1976 году формально. Более поздний проект советских пилотируемых полётов на Луну «Вулкан»—"ЛЭК" рассматривался, но также не был реализован.

Советские пилотируемые лунные программы были строго засекречены и стали достоянием гласности только в 1990 году.

Однако доля правды в этом была. Изначальное недостаточное внимание к пилотируемой лунной программе было вызвано также и спором конструкторов по поводу практической эффективности освоения космоса, где взглядам Королёва о необходимости пилотируемого освоения космоса противостоял взгляд Г. Н. Бабакина о том, что только освоение космического пространства автоматами даст реальную и быструю пользу человечеству. И решающее слово в этом соперничестве было за В. Н. Челомеем, который, будучи одним из ключевых создателей ракетно-ядерного щита СССР и главой второй из главных организаций по созданию космической техники (в том числе пилотируемой), с одной стороны, в определённый период взгляд Бабакина рассматривал как более перспективный, а с другой стороны, предложил конкурирующе-альтернативные КБ Королёва «свой» лунно-облётный корабль ЛК-1 (на том же «своём» носителе «Протон») и лунно-посадочный комплекс из «своих» корабля ЛК-3 и носителя УР-700. Однако, Челомей попал в опалу после отстранения Хрущева от власти, что и дало, наконец, возможность развернуть программы «Протон»-«Зонд» и Н1-Л3 от КБ Королёва.

Несмотря на отставание в пилотируемых лунных программах и в качестве некоторой компенсации, в СССР параллельно им были развёрнуты также программы автоматических лунных межпланетных станций и самоходных аппаратов. За несколько дней до американской высадки «Аполлона-11» двумя советскими автоматическими межпланетными станциями («Луна-15» и предыдущая) были предприняты попытки по первой в мире доставке на Землю лунного грунта, оказавшиеся неудачными. СССР смог получить первые образцы лунного грунта через год — с помощью АМС «Луна-16» в 1970 году, после чего доставка по несколько сот граммов лунного грунта была повторена ещё два раза. Также несколько позже (в 1970 и 1973 гг) на Луну доставлялись и успешно работали в течение нескольких недель первые в мире телеуправляемые с Земли советские лунные самоходные аппараты «Луноходы».

Выиграв «лунную гонку» и совершив до 1972 года 6 успешных высадок, США не стали ни продолжать очень дорогостоящую пилотируемую программу «Аполлон», ни предпринимать полёты к Луне автоматических аппаратов в течение более двух десятилетий. СССР продолжал исследование Луны с помощью АМС и луноходов до 1976 года, после чего также прекратил их на три десятилетия.

По окончании «лунной гонки» как в США, так и в СССР (проекты «Аэлита» и МАВР) были разработаны технические предложения по организации пилотируемых полётов на Марс, однако в связи с чрезмерными для одной страны затратами в стадию реального воплощения они не перешли.

В отличие от других видов исторического международного соперничества космическая гонка не была мотивирована территориальной экспансией. США не выдвигали каких-либо территориальных прав на Луну. Были заключены международные соглашения о всемирном достоянии природных объектов космического пространства.

«Лунная гонка» и конспирология

Возникшая ещё в 1970-е гг и особенно широко разошедшаяся по миру на рубеже XX и XXI веков конспирологическая теория о «лунном заговоре США» предполагает, что полёты «Аполлонов» с американскими астронавтами на Луну — всего лишь инсценировка. Некоторые варианты этих теорий предполагают, что официальные власти СССР знали об американском обмане, но по договорённости с США скрывали его (и даже остановили собственные лунные пилотируемые программы) ради достижения экономических и политических выгод.

В некоторых теориях «лунного заговора» предполагается, что власти США скрывают информацию об инопланетном присутствии на Луне (или, наоборот, способствуют распространению дезинформации об этом присутствии).

Существуют также теории о «советском лунном заговоре», согласно которым в СССР были предприняты секретные (и закончившиеся неудачей) попытки облёта Луны и инсценировки высадки на Луну.

Другие достижения

Первые полёты к другим планетам

Первым аппаратом, пролетевшим около Венеры (в неработоспособном состоянии) стала в мае 1961 года советская «Венера-1». Первой работающей станцией, пролетевшей мимо Венеры и изучавшей её, стал в декабре 1962 года американский «Маринер-2». Первым рукотворным объектом, достигшим поверхности Венеры стала 1 марта 1966 года советская станция «Венера-3». Первым аппаратом, совершившим мягкую посадку на Венере, стала 15 декабря 1970 года советская станция «Венера-7». Были получены данные о температуре и давлении. Снимки поверхности смогли доставить только советские станции «Венера-9,10» в октябре 1975 года (чёрно-белые) и «Венера-13,14» в марте 1982 года (цветные).

Первые советские попытки достичь Марса (АМС «Марс-1» в 1962 г. и «Зонд-2» в 1964 г.) оказались неудачными, и 15 июля 1965 года американский «Маринер-4» впервые пролетел вблизи Марса и передал фотографии планеты. В 1971 году американская АМС Маринер-9 и советские АМС «Марс-2» и «Марс-3» стали первыми искусственными спутниками Марса, а посадочный модуль «Марса-3» осуществил 3 декабря первую в мире мягкую посадку на Марс, но из-за выхода из строя по неустановленной причине не смог ни передать фотографии, ни опробовать первый макетно-динамический шагающий марсоход ПРОП-М. В июле 1976 года американские аппараты «Викинг» впервые смогли передать фотографии поверхности, а также провести серьёзные научные исследования, включая тесты на наличие жизни.

Американский «Маринер-10» пролетел около Венеры на своём пути к Меркурию, которого достиг 29 марта 1974 года. Это был первый и единственный полёт к Меркурию за последующие более чем три десятилетия, в результате были получены первые фотографии поверхности этой планеты.

Пилотируемые [v-nayke.ru/?p=6947 полёты к другим планетам] (кроме Марса) в ближайшем обозримом будущем невозможны.

Операции в космосе

15 декабря 1965 года американские корабли «Джемини-6» и «Джемини-7» впервые провели совместное маневрирование в космосе, а 16 марта 1966 года «Джемини-8» произвёл первую орбитальную стыковку. Первая автоматическая стыковка беспилотных кораблей была осуществлена 30 октября 1967 года советскими беспилотными аппаратами «Космос-186» и «Космос-188»

Первая пилотируемая орбитальная станция, «Салют-1», была введена в строй Советским Союзом 19 апреля 1971 года.

Военные разработки

Ещё до запуска «Спутника-1» и СССР и США начали разработку разведывательных спутников. У СССР была серия спутников для фотосъёмки поверхности «Зенит», разработанная на базе кораблей «Восток», у США — «Дискаверер».

Часто программы велись параллельно, многие были остановлены на стадии проектирования, по некоторым были построены только макеты.

Программа	СССР	США
Сверхзвуковая межконтинентальная крылатая ракета	«Буря» и «Буран» («Буря» успешно испытана, но на вооружение не принята, «Буран» остановлен на стадии полноразмерного макета)	SM-64 «Навахо» (программа прекращена после неудачных испытаний)
Орбитальный самолет	полностью крылатая 2-ступенчатая система МиГ-105 «Спираль» (полностью система не создана; проведены тестовые орбитальные полёты уменьшенных аналогов 2-й ступени-самолёта, запускаемых на обычных ракетах-носителях)	X-20 «Dyna-Soar», запускаемый на обычных ракетах-носителях (построен макет)
Военная орбитальная станция	станция Алмаз (3 экземпляра были выведены на орбиту, на двух работали космонавты)	Manned Orbiting Laboratory (1 запуск (беспилотный))
Транспортный корабль для военной станции	Транспортный корабль снабжения (проведены несколько запусков в беспилотном режиме со стыковками с «Салютами 6 и 7») и работой космонавтов на борту (в составе станции)	«Джемини Ферри» (в планах)

Конец космической гонки

Если дата запуска «Спутника-1» единогласно признана началом гонки, то по поводу даты окончания существуют различные мнения. Одни считают, что за конец гонки следует признать полёт «Аполлона-11» и высадку на Луну, другие — что концом гонки стала совместная советско-американская программа «Союз-Аполлон» в 1975 году. «Союз-19» и «Аполлон» провели орбитальную стыковку, что дало возможность космонавтам соперничавших стран посетить корабли друг друга и поучаствовать в совместных экспериментах.

Хроника (1957—1975)

Дата	Событие	Страна	Проект
21 августа 1957	Первая межконтинентальная баллистическая ракета	СССР СССР	Р-7
4 октября 1957	Первый искусственный спутник Земли Первый сигнал из космоса	СССР СССР	«Спутник-1»
3 ноября 1957	Первое животное на орбите, собака Лайка	СССР СССР	«Спутник-2»
31 января 1958	Обнаружение радиационных поясов Земли	США США	«Эксплорер-1»
17 марта 1958	Первый спутник с питанием от солнечных батарей	США США	«Авангард-1»
18 декабря 1958	Первый спутник связи	США США	Project SCORE
2 января 1959	Впервые космический аппарат достиг второй космической скорости Первый случай обнаружения «солнечного ветра» Первый пролёт около Луны	СССР СССР	«Луна-1»
4 января 1959	Первый объект на гелиоцентрической орбите	СССР СССР	«Луна-1»
17 февраля 1959	Первый метеоспутник	США США	«Авангард-2»
28 февраля 1959	Первый спутник на полярной орбите	США США	«Дискаверер-1»
7 августа 1959	Первая фотография Земли с орбиты	США США	«Эксплорер-6»
13 сентября 1959	Первый аппарат, достигший другого небесного тела (Луна)	СССР СССР	«Луна-2»
4 октября 1959	Первая фотография обратной стороны Луны Первое использование гравитационного манёвра	СССР СССР	«Луна-3»
1 апреля 1960	Первый метеоспутник с телекамерой.	США США	TIROS-1
5 июля 1960	Первый разведывательный спутник.	США США	GRAB-1
10 августа 1960	Первый аппарат, вернувшийся с орбиты с полезным грузом (приземлился 18 августа).	США США	«Дискаверер-13»
12 августа 1960	Первый пассивный спутник связи.	США США	«Echo-1A»
18 августа 1960	Первый разведывательный спутник с фотокамерой.	США США	KH-1 9009
19 августа 1960	Первый орбитальный полет живых существ с успешным возвращением на Землю — собак Белки и Стрелки (приземление 20 августа).	СССР СССР	«Спутник-5»
1 декабря 1960	Первые человеческие клетки в космосе – американская клеточная линия HeLa (клетки Генриетты Лакс), запущенная советской ракетой.	СССР СССР США США	«Спутник-6»
1961	Впервые вывод на траекторию межпланетного полета осуществлен с орбиты ИСЗ Первые коррекции курса в полёте Первая стабилизация вращением Первый неуправляемый пролёт близ Венеры на расстоянии 100000 км.	СССР СССР	«Венера-1»
23 марта 1961	Первый погибший космонавт СССР. В ходе тренировок сгорел в барокамере с чистым кислородом Валентин Бондаренко. Факт был долгие годы засекречен, а ошибочные отрывочные слухи породили множество вымыслов о катастрофах до полёта Гагарина.	СССР СССР	Барокамера
12 апреля 1961	Первый пилотируемый космический полёт (Юрий Гагарин). Первый пилотируемый орбитальный полёт	СССР СССР	«Восток-1»
5 мая 1961	Первый суборбитальный пилотируемый космический полёт (второй пилотируемый космический полёт) Алан Шепард.	США США	«Меркурий-3»
6 августа 1961	Первый полёт продолжительностью более суток (Герман Титов).	СССР СССР	«Восток-2»
20 февраля 1962	Первый американский орбитальный пилотируемый космический полёт - Джон Гленн. Только этот полёт ФАИ признаёт первым американским космическим полётом (в отличие от двух суборбитальных в 1961 году).	США США	«Меркурий-6»
7 марта 1962	Первая орбитальная солнечная обсерватория	США США	OSO-1
12-15 августа 1962	Первый групповой полёт двух пилотируемых космических кораблей (без стыковки).	СССР СССР	«Восток-3» и «Восток-4»
14 декабря 1962	Первый контролируемый пролёт около Венеры на расстоянии 33800 км.	США США	«Маринер-2»
16 июня 1963	Первая женщина в космосе (Валентина Терешкова).	СССР СССР	«Восток-6»
19 июня 1963	Первый неуправляемый пролёт около Марса на расстоянии 197000 км.	СССР СССР	«Марс-1»
19 июля 1963	Первый космический (суборбитальный) полёт самолёта-ракетоплана. Пилот - Джозеф Уокер.	США США	X-15 Flight 90
26 июля 1963	Первый спутник на геосинхронной орбите	США США	«Syncom-2»
5 декабря 1963	Первая спутниковая система навигации	США США	«Transit»
19 августа 1964	Первый спутник на геостационарной орбите	США США	«Syncom-3»
12 октября 1964	Первый многоместный космический корабль. Первый в мире не одиночный полёт, экипаж сразу из трёх космонавтов — Владимир Комаров, Константин Феоктистов, Борис Егоров.	СССР СССР	«Восход-1»
18 марта 1965	Первый выход космонавта в открытый космос - Алексей Леонов	СССР СССР	«Восход-2»
19 марта 1965	Первая посадка корабля в ручном режиме после отказа автоматики (командир Павел Беляев)	СССР СССР	«Восход-2»
23 марта 1965	Первый пилотируемый полёт американского двухместного космического корабля — Вирджил Гриссом, Джон Янг.	США США	«Джемини-3»
3 июня 1965	Первый американец в открытом космосе - Эдвард Уайт	США США	«Джемини-4»
14 июля 1965	Первый контролируемый пролёт около Марса	США США	«Маринер-4»
2 ноября 1965	Первый тяжелый спутник (автоматическая станция) и первый старт тяжёлой ракеты-носителя	СССР СССР	«Протон (КА)» и «Протон (РН)»
15 декабря 1965	Первое совместное маневрирование в космосе при групповом полёте пилотируемых кораблей (без стыковки)	США США	«Джемини-6» / «Джемини-7»
3 февраля 1966	Первая мягкая посадка на Луну Первые фотографии с поверхности Луны	СССР СССР	«Луна-9»
1 марта 1966	Первый аппарат, достигший Венеры	СССР СССР	«Венера-3»
16 марта 1966	Первая орбитальная стыковка (пилотируемый корабль и беспилотный аппарат)	США США	«Джемини-8» / «Agena»
3 апреля 1966	Первый искусственный спутник на орбите Луны.	СССР СССР	«Луна-10»
2 июня 1966	Вторая мягкая посадка на Луну (первая на ракетной тяге) фотографии с Луны	США США	Сервейер-1
27 января 1967	Первая гибель астронавтов на борту космического корабля (но не в полёте) — Вирджил Гриссом, Эдвард Уайт, Роджер Чаффи. При тренировках за месяц до старта в корабле произошёл пожар.	США США	Аполлон-1
23 апреля 1967	Первая катастрофа в космическом полёте, повлёкшая гибель космонавта (Владимира Комарова).	СССР СССР	«Союз-1»
30 октября 1967	Первая стыковка двух беспилотных космических аппаратов	СССР СССР	«Космос-186» / «Космос-188»
9 ноября 1967	Первый старт сверхтяжёлой ракеты-носителя	США США	«Сатурн-5»
15-21 сентября 1968	Первый облёт Луны и возвращение аппарата на Землю. Первый облёт Луны живыми существами (две черепахи).	СССР СССР	«Зонд-5»
11 октября 1968	Первый пилотируемый полёт "Аполлона", пока только на земную орбиту и без лунного модуля - Уолтер Ширра, Донн Айзли, Уолтер Каннингем.	США США	«Аполлон-7»
21-27 декабря 1968	Первый старт сверхтяжёлой ракеты-носителя с пилотируемым кораблем Первый пилотируемый полёт на орбиту Луны Фрэнк Борман, Джеймс Ловелл, Уильям Андерс.	США США	«Аполлон-8» и «Сатурн-5»
16 января 1969	Первая пилотируемая стыковка с переходом двух космонавтов с одного корабля на другой через открытый космос - Алексей Елисеев и Евгений Хрунов. Также это первый в истории парный выход в космос.	СССР СССР	«Союз-4» / «Союз-5»
18-26 мая 1969	Первые пилотируемые расстыковка, маневрирование и стыковка на орбите Луны - Томас Стаффорд, Юджин Сернан, Джон Янг.	США США	«Аполлон-10»
21 июля 1969	Первый полёт к Луне с высадкой на её поверхность Нил Армстронг, Эдвин Олдрин, Майкл Коллинз (высаживались первые двое, Коллинз оставался в корабле на орбите).	США США	«Аполлон-11»
13-16 октября 1969	Первый групповой полёт трёх пилотируемых космических кораблей. Планировалась стыковка двух и съёмка этого процесса с третьего, но главная задача миссии сорвалась, стыковка не состоялась.	СССР СССР	«Союз-6», «Союз-7», «Союз-8»
19 ноября 1969	Первое рандеву на поверхности Луны (космонавтов с пилотируемого корабля и ранее севшей АМС)	США США	«Аполлон-12» / «Сервейер-3»
11 апреля 1970	Первая сорвавшаяся лунная миссия США. Джеймс Ловелл, Джон Суайгерт и Фред Хейз стартовали 11 апреля в 13 часов 13 минут, а 13 апреля на подлёте к Луне в корабле взорвался кислородный баллон. Высадка космонавтов не состоялась, они чудом вернулись живыми. Ловелл - первый из трёх землян, дважды летавший к Луне. Кроме того, из-за аварии корабль не вышел на орбиту Луны и обогнул её по параболической траектории, результатом этого стало максимальное в истории удаление людей от Земли - чуть более 400 тысяч километров.	США США	Аполлон-13
24 сентября 1970	Первый автоматический забор грунта Луны и доставка его на Землю	СССР СССР	«Луна-16»
23 ноября 1970	Первый дистанционно управляемый самоходный аппарат на Луне	СССР СССР	«Луноход-1»
12 декабря 1970	Первый орбитальный рентгеновский телескоп	США США	Uhuru
15 декабря 1970	Первая мягкая посадка на Венере	СССР СССР	«Венера-7»
23 апреля 1971	Первая орбитальная станция	СССР СССР	«Салют-1»
6 июня 1971	Первая долговременная экспедиция на орбитальную станцию. И первая гибель всего экипажа при посадке 30 июня - Георгий Добровольский, Владислав Волков, Виктор Пацаев	СССР СССР	«Союз-11» - «Салют-1»
14 ноября 1971	Первый искусственный спутник Марса	США США	«Маринер-9»
27 ноября 1971	Первый аппарат на поверхности Марса	СССР СССР	«Марс-2»
2 декабря 1971	Первая мягкая посадка АМС на Марс	СССР СССР	«Марс-3»
3 марта 1972	Первый аппарат, преодолевший притяжение Солнца	США США	«Пионер-10»
21 апреля 1972	Первый человек, который при втором полёте к луне успешно на неё высадился - командир корабля Джон Янг	США США	Аполлон-16
15 июля 1972	Первый аппарат, достигший пояса астероидов	США США	«Пионер-10»
15 февраля 1973	Первый аппарат, пересекший пояс астероидов и достигший тем самым Внешней Солнечной Системы	США США	«Пионер-10»
4 декабря 1973	Первый пролёт около Юпитера	США США	«Пионер-10»
1 января 1974	Первый раз люди встречают Новый год в космосе - Джеральд Карр, Эдвард Гибсон, Уильям Поуг. Первый полёт продолжительностью почти 3 месяца (84 дня). Рекорд был побит на Салюте-6 уже после окончания гонки, в 1977 году.	США США	«Скайлэб»
29 марта 1974	Первый пролёт около Меркурия	США США	«Маринер-10»
15 июля 1975	Первый совместный международный пилотируемый полёт и стыковка космических аппаратов двух государств. Экипажи - Томас Стаффорд, Вэнс Бранд и Дональд Слейтон (Аполлон), Алексей Леонов и Валерий Кубасов (Союз-19).	СССР СССР США США	«Союз — Аполлон»

Наследие

Трагедии

В истории космической гонки нашлось место трагическим событиям.

23 марта 1961 при тренировках в барокамере в атмосфере чистого кислорода сгорел космонавт первого отряда Валентин Бондаренко. Через 6 лет эта трагедия в точности повторилась в Америке.

27 января 1967 года во время наземных испытаний американского корабля «Аполлон-1» возник пожар, во время которого погибли все три члена экипажа — Вирджил Гриссом, Эдвард Уайт и Роджер Чаффи. В кабине корабля был чистый кислород.

24 апреля 1967 года совершив полёт на новом корабле «Союз-1», Владимир Комаров погиб при посадке из-за неисправности парашютной системы спускаемого аппарата (следует заметить, что на этом корабле планировалась посадка также ещё двух космонавтов, которые должны были перейти на него после стыковки из корабля «Союз-2», старт которого был отменён в последний момент из-за проблем с «Союзом-1»).

15 ноября 1967 года пилот самолёта-ракетоплана X-15 Майкл Адамс достиг высоты более 81 км, но при спуске самолёт разрушился и пилот погиб. Вскоре программа была закрыта.

30 июня 1971 года при приземлении «Союза-11» произошла разгерметизация спускаемого аппарата. Погибли все три члена экипажа — Георгий Добровольский, Владислав Волков, Виктор Пацаев.

Ещё несколько американских астронавтов — Роберт Лоуренс, Клифтон Уильямс, Чарльз Бассетт, Эллиот Си и Теодор Фримен разбились на тренировочных самолётах в 60-е годы, и хотя в космос они не летали, их имена увековечены на «Космическом зеркале» (мемориал погибшим астронавтам на мысе Канаверал). Там же находится и имя Майкла Адамса, посмертно удостоенного звания астронавта. Как ни странно, нет там имени Джозефа Уокера — единственного, кто поднимал Х-15 выше 100-км отметки, то есть реально совершил суборбитальные полёты (дважды). Он погиб за год до Адамса, но на другом самолёте.

С 1971 года и до окончания космической гонки ни в советской, ни в американской космической программе катастроф с человеческими жертвами больше не происходило, а две катастрофы с гибелью нескольких космонавтов произошли в США с многоразовыми кораблями «Спейс Шаттл» уже после окончания «космической гонки» («Челленджер» в 1986 и «Колумбия» в 2003 гг.). В обоих случаях погиб весь экипаж (оба экипажа — по 7 человек).

Новое в технологии и образовании

В период космической гонки стремительно развивались авиакосмическая техника и электроника, однако влияние космических технологий сказалось и на многих других областях науки и экономики.

Озабоченное резким прорывом Советского Союза американское правительство предприняло ряд серьёзных шагов для ликвидации отставания. В частности, в 1958 году был принят Закон об образовании для нужд национальной обороны, согласно которому было резко увеличено финансирование образования в стратегически важных областях науки, таких как математика и физика. На сегодняшний день более 1200 школ имеют собственный планетарий.

Многие разработки того времени нашли применение и в быту. Еда быстрого приготовления, технологии упаковки и пастеризации пищевых продуктов, непромокаемая одежда, незапотевающие лыжные очки и многие другие вещи имеют своим истоком технологии, разработанные для применения в космосе.

На земной орбите находятся тысячи спутников, обеспечивающих связь, наблюдающих за погодой, ведущих геологические изыскания, а достижения микроэлектроники, сделавшие это возможным, используются теперь и на Земле — в самых разных областях, вплоть до индустрии развлечений.

Последующие события

В некоторой мере малой космической гонкой можно считать превращение в «космические державы» нескольких других стран, достигших возможности вывода спутников национальными ракетами-носителями начиная с 1960-х гг.

Некоторым очевидным инерционным продолжением большой американо-советской космической гонки можно считать создание пилотируемых многоразовых транспортных космических систем: первой — в США «Спейс Шаттл» (которая была введена в регулярную эксплуатацию с 1981 года), второй — в СССР «Энергия»-«Буран» (по которой только произведены беспилотные испытания: ракеты-носителя в 1987 году и всей системы в 1988 году, после чего программа была заморожена).

Предпосылки для возобновления большой космической гонки появились ближе к концу XX века, когда Европейское космическое агентство, введя в штатную эксплуатацию семейство ракет-носителей «Ариан», вырвалось вперёд в области коммерческих запусков, а также пыталось составить серьёзную конкуренцию паре Россия-США в области исследования космоса и стать коллективной третьей «космической сверхдержавой». У Европы имелась (но была отменена) реальная объединённая пилотируемая космическая программа по созданию запускаемых на ракете-носителе «Ариан-5» крылатого многоразового космического корабля «Гермес» и орбитальной станции «Колумбус», были технические предложения отдельных стран по созданию крылатых многоразовых транспортных космических систем следующего поколения (немецкий Зенгер-2, британский HOTOL и др.), а в настоящее время используются собственные модуль международной станции МКС и автоматический грузовой космический корабль и разрабатывается к 2018 году собственный европейский многоцелевой пилотируемый космический корабль CSTS. Кроме того, ЕКА использовало для своих астронавтов в полётах американских «Шаттлов» свой неотделяемый модуль-станцию «Спейслэб», посылало АМС к комете (первой, наряду с СССР и Японией), Марсу (с мягкой посадкой, первой после СССР и США), Венере и выступило с амбициозным планом «Аврора», предусматривающим в конечном итоге экспедиции на Луну и высадку на Марс после 2030 года.

В настоящее время, ввиду наличия собственных нередко аналогичных и конкурирующих национальных программ, в некоторой степени можно считать, что в космической гонке, помимо Европы, участвуют также другие старые и новые «игроки». В то же время реализуется множество международных космических проектов, главным из которых является большая орбитальная станция МКС.

Наследница СССР, Россия, помимо создания ряда новых ракет-носителей (в том числе частично-многоразовых и частично-крылатых), в настоящее время ведёт разработку (к 2019 году) многоцелевого пилотируемого космического корабля «Федерация» (ППТС) и объявила о прочих планах и программах, в том числе: пилотируемые полёты вокруг Луны после 2020 года (для космических туристов) и на Луну после 2025 года. Тем самым сделана заявка на выигрыш в «лунной гонке за второе место» (с Китаем, Европой, Японией, Индией), а при благоприятном стечении обстоятельств — и за выигрыш в «лунной гонке за возвращение на Луну» (с США).

В США после амбициозной «программы Созвездие», свернутой в феврале 2010 года, разрабатывается многоцелевой исследовательско-прикладной пилотируемый корабль «Орион», призванный как заменить систему «Спейс Шаттл» для околоземных полётов с 2023 года, так и (в системе с разрабатываемой новой сверхтяжёлой ракетой-носителем «SLS») обеспечить пилотируемые полёты на Луну с 2021—2023 годов, к астероидам с 2026 года и на Марс после 2030 года.

Первый беспилотный тестовый полёт (EFT-1) с помощью носителя Дельта 4 Хэви состоялся 5 декабря 2014 года.

Из других стран, имеющих собственные развитые космические программы, следует упомянуть Японию, Китай и Индию.

Космическая программа Китая была начата запуском первого собственного спутника в 1970 году, а уже в 1970-е он третьим в мире достиг технологии возвращения спутников и имел нереализовавшиеся планы стать третьей в мире «космической сверхдержавой». Реально ею Китай стал в 2003 году, начав независимые пилотируемые орбитальные полёты с корабля «Шэньчжоу-5». Китай имеет разнообразные ракеты-носители, обширный набор прикладных спутников, запустил АМС к Луне, создал собственную пилотируемую орбитальную станцию Тяньгун-1. Также заявлена обширная космическая программа, включающая в ближайшем будущем полёты АМС к Марсу, создание тяжёлых ракет-носителей и в отдалённом будущем — крылатых многоразовых транспортных космических системы следующего поколения, пилотируемые полёты к Луне (после 2030 года) со строительством лунной базы (к 2050 году), что в случае нереализации заявленных Россией аналогичных планов может сделать Китай победителем в «лунной гонке за второе место» (второй страной, обеспечившей высадку на Луну). Кроме того, в 2007 году Китаем было проведено испытание противоспутниковой ракеты, что вызвало серьёзную обеспокоенность США.

Япония с 1970 года запускает научные и прикладные спутники, разработала лёгкие и средние ракеты-носители, собственный модуль МКС и автоматический грузовой космический корабль для неё. Первым после СССР и США, Японское агентство аэрокосмических исследований запустило АМС к Марсу, а с 2007 года начало орбитальные исследования Луны космическим зондом «Кагуя». Имевшиеся японские проекты по созданию крылатых многоразовых пилотируемых космических кораблей (начавший реализовываться проект корабля «Hope», запускаемого на обычной ракете-носителе, и проекты перспективных полностью крылатых систем следующего поколения) отменены, но в японских космических планах и программах остаются пилотируемые полёты с 2025 года и лунная база после 2030 года.

Индийская организация космических исследований, основанная в 1972 году и обеспечившая вступление Индии в «космический клуб» в 1980 году, имеет на вооружении лёгкие и средние ракеты-носители и разнообразные спутники. Индия в 2008 году послала к Луне первую АМС «Чандраян-1» с целью трёхмерного топографирования и составления карты химических элементов поверхности. Также у Индии есть планы по созданию собственного космического корабля к 2015 году (что делает её наиболее реальным претендентом на статус четвёртой в мире «космической сверхдержавы»), тяжёлых обычных носителей и многоразовых крылатых носителей, по отправке лунохода, АМС к Марсу и даже по совместным или независимым пилотируемым полётам к Луне в отдалённом будущем (после 2025—2030 г.).

Планы по созданию собственного космического корабля для независимых пилотируемых орбитальных полётов заявили также Иран (к 2021 г. — что делает его претендентом на статус пятой «космической сверхдержавы» в случае затягивания реализации европейских и неускорения японских планов по пилотируемым космическим кораблям), а также КНДР, Турция, Малайзия.

Бразилия, Южная Корея и ряд других стран также продолжают малую космическую гонку за становление новыми «космическими державами», имеющими возможность независимого вывода спутников собственными ракетами-носителями.

Коммерция в космосе

Первой гонкой в области коммерциализации космических услуг стало соревнование за предоставление разным странам и частным компаниям возможностей вывода прикладных спутников ракетами-носителями разных стран и объединений, где первоначально лидерство захватило ЕКА с носителями «Ариан», а затем сильную конкуренцию ей составили предложения России, США, Китая, Индии, а также международных консорциумов («Морской старт», «Воздушный старт», «Наземный старт» и т. д.). Кроме того, существует ещё несколько частных проектов по разработке более дешёвых способов вывода на орбиту.

Развитие авиакосмических технологий сделало возможным и такой вид конкурирующей коммерции, как космический туризм, когда в полётах в космос могут за определённую сумму участвовать частные лица. Фонд X Prize предложил приз в 10 млн долларов в гонке за разработку суборбитального пилотируемого летательного аппарата. Приз был получен разработчиками аппарата SpaceShipOne, которые, так же как и несколько других частных фирм, продолжают разработку туристических суборбитальных и орбитальных космических кораблей с планами начала регулярной эксплуатации в ближайшем будущем.

Программы НАСА по коммерциализации космоса

COTS (Commercial Orbital Transportation Services)
CRS (Commercial Resupply Services)

См. также

• Хронология первых искусственных спутников Земли по странам
• Хронология первых космических запусков по странам
• Первые полёты космонавтов различных стран мира
• История исследования Солнечной системы

Источники

• «The Red Stuff — The True Story of the Russian Race for Space» (видео, DVD)  (англ.)
• Караш Ю.Ю. «Тайны лунной гонки. СССР и США: сотрудничество в космосе» ОЛМА-ПРЕСС Инвест, Москва, 2005, 261 с. ISBN 5-94848-210-3

Отрывок, характеризующий Космическая гонка

– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.


Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.


– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.


Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.


– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.


После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.