Гостецкое сельское поселение
| Страна | |
|---|---|
| Статус | |
| Входит в | |
| Административный центр |
деревня Гостцы |
| Дата образования | |
| Дата упразднения | |
| последний глава сельского поселения |
Игнатьева Татьяна Григорьевна[1] |
| Часовой пояс | |
| Код автом. номеров |
53 |
Гостецкое сельское поселение — упразднённое с 12 апреля 2010 года[2] муниципальное образование в Новгородском муниципальном районе Новгородской области России.
Административным центром была деревня Гостцы.
Территория сельского поселения располагалась в центре области, на восточном побережье озера Ильмень.
Гостецкое сельское поселение было образовано в соответствии с законом Новгородской области от 11 ноября 2005 года № 559-ОЗ. 30 марта 2010 года областным законом № 721-ОЗ Гостецкое сельское поселение и Пролетарское городское поселение были преобразованы во вновь образованное муниципальное образование Пролетарское городское поселение с определением административного центра в рабочем посёлке Пролетарий[2]
Населённые пункты
Бор, Веретье, Вейско, Гостцы, Замленье, Заречье (Хохуль), Льзень, Шабаново, Нильско, Осмоево, Дорожно, Красные Станки, Слюзово, Поляны, Поводье.
Напишите отзыв о статье "Гостецкое сельское поселение"
Примечания
Ссылки
- [novgorodski.nvg.sudrf.ru/modules.php?name=info_court&op=show_info&crid=6 Перечень населённых пунктов городских и сельских поселений Новгородского муниципального района на 01.01.2006 г.]
|
Это заготовка статьи по географии Новгородской области. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Гостецкое сельское поселение
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
