Гостивит
| Гостивит чеш. Hostivít<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Гостивит в «Чешской хронике» Вацлава Гаека</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| ? — ? | ||
| Предшественник: | Неклан | |
| Преемник: | Борживой I | |
| Рождение: | ок. 780-800 годов | |
| Смерть: | 870 Леви-Градек, Княжество Чехия, Великая Моравия | |
| Род: | Пржемысловичи | |
| Отец: | Неклан | |
| Дети: | Борживой I | |
Гостивит (чеш. Hostivít) — последний из семи легендарных чешских князей - потомков легендарного основателя династии Пршемысловичей Пршемысла Пахаря, правивших до первого исторически достоверного князя Борживоя I. Имена этих князей впервые встречаются в «Чешской хронике» Козьмы Пражского, откуда попали в большинство исторических трудов вплоть до работы XIX века Франтишека Палацкого «История чешского народа в Чехии и Моравии». Согласно традиции он был отцом князя Борживоя. Некоторые историки считают, что когда родилась Святая Людмила, Гостивит (или князь Моравии Святополк I) и отец Людмилы Славибор договорились что Людмила и Борживой должны пожениться (что может соответствовать записи за 871 год в Фульдских анналах, где описывается брачная церемония с неизвестной невестой)[1]. Согласно Далимиловой хронике у Гостивита был брат Деполт, который унаследовал земли вокруг Коуржима[2].
Согласно одной из теорий, количество князей соответствует изображению на фресках на стенах ротонды в Зноймо в Моравии. Однако Анежка Мерхаутова утверждает, что на фреске изображены все представители династии Пржемысловичей, в том числе младшие князья Моравии[3].
Происхождение имени
Имя «Гостивит» происходит от древнеславянских слов «гости» и «витать», что означает приветствовать. Завис Каландра полагал, что в именах семи князей были зашифрованы древнеславянские названия дней недели — Гостивит был седьмым днём недели — субботой, когда приглашали гостей[4]. Согласно другой теории, это имя происходит из-за ошибки в поврежденной старинной славянской рукописи[5].
Семь мифических князей
| Семь князей Чехии после Пржемысла | |
|---|---|
| Незамысл | |
| Мната | |
| Войен | |
| Внислав | |
| Кржесомысл | |
| Неклан | |
| Гостивит | |
Напишите отзыв о статье "Гостивит"
Литература
- Jerzy Strzelczyk: Mity, podania i wierzenia dawnych Słowian. Poznań: Rebis, 2007. ISBN 978-83-7301-973-7.
- Barbara Krzemieńska, Anežka Merhautová, Dušan Třeštík: «Moravští Přemyslovci ve znojemské rotundě», Praha 2000.
- Záviš Kalandra: «České pohanství», Praha 1947
- Vladimír Karbusický: «Báje, mýty, dějiny. Nejstarší české pověsti v kontextu evropské kultury», s. 237, Praha 1995
Примечания
- ↑ [www.moraviamagna.cz/tabulky/t14premp.htm Notes 4 and 6 on]
- ↑ [www.moraviamagna.cz/povesti/p_da22hd.htm Chronicle of Dalimil]
- ↑ Barbara Krzemieńska-Anežka Merhautová-Dušan Třeštík: «Moravští Přemyslovci ve znojemské rotundě», Praha 2000.
- ↑ Záviš Kalandra: «České pohanství», Praha 1947
- ↑ Vladimír Karbusický: Báje, mýty, dějiny. Nejstarší české pověsti v kontextu evropské kultury, p.237, Praha 1995 [www.moraviamagna.cz/rodokmeny/r_2myty.htm#p5]
Отрывок, характеризующий Гостивит
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
