Гостилицы

Деревня Гостилицы Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Ленинградская областьЛенинградская область Муниципальный район Ломоносовский Сельское поселение Гостилицкое Координаты 59°44′56″ с. ш. 29°37′15″ в. д.59.74889° с. ш. 29.62083° в. д. / 59.74889; 29.62083    Первое упоминание 1500 год Прежние названия Медвежий Конец Высота центра 130 м Население ▲ 3728 человек (2010) Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +7 8137650 Почтовый индекс 188520 Автомобильный код 47 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=41230820001 41 230 820 001]

Гости́лицы (фин. Hoseritsa) — деревня в Ломоносовском районе Ленинградской области. Административный центр Гостилицкого сельского поселения, в состав которого входят 7 деревень с населением 4503 человека. Гостилицы также известны под названиями Медвежий конец и Медвежий угол.

В XVIII веке здесь располагалось имение гетмана Кирилла Разумовского, окружённое парком с прудами, гротами, фонтанами. Сохранились стены усадебного дома, хозяйственные сооружения и церковь (действующая). Тут же был дворец императрицы Елизаветы Петровны. После революции 1917 года все помещичьи земли стали владениями совхоза «Красная Балтика».

История

Впервые упоминаются в Писцовой книге Водской пятины 1500 года, как сельцо Гостилици на Ковоши в Покровском Дятелинском погосте Копорского уезда.

После Столбовского мира мыза Гостилицы принадлежала новгородскому дворянину Никите Калитину, получившему в 1620 году шведское дворянство.

Затем, упоминается деревня Gostilitza by в Дятелинском погосте в шведских «Писцовых книгах Ижорской земли» 1618—1623 годов.

Село Gostilitsa обозначено на карте Ингерманландии А. И. Бергенгейма, составленной по шведским материалам 1676 года.

На шведской «Генеральной карте провинции Ингерманландии» 1704 года, — мыза Gostilitshof.

В 1721 году Гостилицы получил в подарок от Петра I Б. К. Миних.

В 20-е годы XVIII века фельдмаршал Миних построил на вершине горы земляную «потешную крепость», с бастионов которой палили пушки в дни праздников. На холме были построены усадебный дом со службами, речка Гостилка перегорожена плотиной, на ней построена экзотическая мельница и красильный завод. За тот период, когда Миних владел Гостилицами, была создана роскошная усадьба.

Указом от 7 октября 1743 года Гостилицы были подарены А. Г. Разумовскому. Его брат Кирилл дополнительно благоустроил усадьбу, добавив пруды, гроты и фонтаны, часть из которых сохранилась.

Гостилицы любила императрица Елизавета. Здесь, в гостях у Разумовского она устраивала обеды и ужины, на открытом воздухе или под расшитым золотым тентом. Однажды в конце мая 1748 года императрица Елизавета гостила у Алексея Разумовского в Гостилицах. С ней были Екатерина и Пётр. Утром произошла просадка фундамента дворца усадьбы, и сержант Преображенского полка по фамилии Левашов вынес Екатерину из разрушающейся комнаты. Тогда погибло 16 человек в погребе и люди возле кухонной печи. После этого инцидента были проведены проверки других, давно не ремонтировавшихся дворцов Петербурга и окрестностей.

В середине XVIII века на горе построили колокольню — звон её колоколов был слышен «за десять верст». Тогда гора и получила своё название (Колокольня). Гостилицкой усадьбой владели три поколения Разумовских. Последним владельцем усадьбы был Пётр Кириллович, который с женой Софьей прожил бездетным. Они практически не бывали в усадьбе и жили за границей до начала 1800-х годов.

По смерти графа Петра Кириловича Разумовского, Гостилицы в 1824 году покупает полковник А. М. Потёмкин. Его жена, Татьяна Борисовна (урожд. кн. Голицына), в 1825 году открыла в Гостилицах школу для крестьянских детей.

На карте Санкт-Петербургской губернии Я. Ф. Шмита 1770 года упоминаются два смежных селения: Гостилицы и Медвежей Конецъ.

На карте Санкт-Петербургской губернии 1792 года, А. М. Вильбрехта, обозначены смежные мыза и деревня Гостилицкая.

Деревня Медвежий Конец или Гостилицы из 86 дворов при имении Потёмкина Гостилицы, упоминается на «Топографической карте окрестностей Санкт-Петербурга» Ф. Ф. Шуберта 1831 года.

ГОСТИЛИЦЫ — мыза при селе Дятлицы, в оной каменная церковь во имя Святой Троицы, принадлежит полковнику Потёмкину.
МЕДВЕЖИЙ КОНЕЦ — деревня принадлежит полковнику Потёмкину, число жителей по ревизии: 297 м. п., 366 ж. п. (1838 год)

В 1844 году деревня Медвежий Конец (Гостилицы) насчитывала 86 дворов.

МЕДВЕЖИЙ КОНЕЦ — деревня Тайного Советника Потёмкина, по просёлочной дороге, число дворов — 103, число душ — 318 м. п. (1856 год)

В 1860 году село Гостилицы (Медвежий Конец) насчитывало 112 дворов.

ГОСТИЛИЦЫ — мыза владельческая при колодцах, по дороге из Петергофа в село Гостилицы, в 22 верстах от Петергофа, число дворов — 1, число жителей: 41 м. п., 30 ж. п.;
Церковь православная. Сельский лазарет. Школа. Фабрика бумажная.
МЕДВЕЖИЙ КОНЕЦ (ГОСТИЛИЦЫ) — деревня удельная при реке Гостилке и прудах на Гостилицком просёлочном тракте, в 21 версте от Петергофа, число дворов — 95, число жителей: 308 м. п., 346 ж. п.;
Волостное правление. Сельское училище. Фабрика соломенно-бумажная.(1862 год)

Позже в Гостилицах были крупные народные восстания, для подавления которых в усадьбу были введены войска.

В 1845 году по проекту А. И. Штакеншнейдера был выстроен каменный дворец в романо-готическом стиле.

С 1872 года усадьба принадлежала барону Ф. Е. Врангелю, потом заводчику — К. Ф. Сименсу и до 1915 года — его дочери баронессе Марии, вышедшей замуж за шталмейстера, барона Г. А. Гревеница.

• Gostilitsy.jpg

  План деревни Гостилицы. 1885 г.

В 1885 году, согласно карте окрестностей Петербурга, село Гостилицы насчитывало 112 дворов. Сборник же Центрального статистического комитета описывал село так:

ГОСТИЛИЦЫ (МЕДВЕЖИЙ КОНЕЦ) — село бывшее владельческое, дворов — 110, жителей — 562; волостное правление (до уездного города 20 вёрст), церковь православная, часовня, становая квартира, богадельня, школа, 4 лавки, почтовая станция. (1885 год).

В XIX — начале XX века, Гостилицы административно относились к 1-му стану Петергофского уезда Санкт-Петербургской губернии, а Гостилицы (Медвежий Конец) ко 2-му стану.

По данным «Памятной книжки Санкт-Петербургской губернии» за 1905 год в селе Гостилицы жил полицейский урядник, а мыза Гостилицы площадью 6108 десятин принадлежала инженеру Карлу Фёдоровичу Сименсу.

К 1913 году количество дворов в селе увеличилось до 113.

В 1918 году по прямому указанию В. И. Ленина на территории помещичьего имения был организован совхоз «Красная Балтика». Кроме земледелия совхоз имел крупные форелеводческие хозяйства, созданные в прудах усадьбы.

Важным событием в судьбе Гостилиц стали бои за Петроград во время наступления Северо-Западной армии под командованием генерала Н. Н. Юденича. В память о кровопролитных боях в Гостилицах Советской властью был установлен обелиск. На нём нанесена надпись: «Вечная слава павшим в боях за Советскую Родину в 1919 г.».

С 1917 по 1923 год село Гостилицы входило в состав Гостилицкого сельсовета Гостилицкой волости Петергофского уезда.

С 1923 года, в составе Стрельнинской волости Гатчинского уезда.

С 1927 года, в составе Ораниенбаумского района.

В 1928 году население села Гостилицы составляло 545 человек.

По данным 1933 года село Гостилицы являлось административным центром Гостилицкого сельсовета Ораниенбаумского района, в который входили 9 населённых пунктов: сёла Варваровское и Гостилицы, деревни Зрекино, Коровино, Новая, Перелесье, Петровское, Порожки и посёлок Копыловка, общей численностью населения 1807 человек.

По данным 1936 года в состав Гостилицкого сельсовета входили 7 населённых пунктов, 435 хозяйств и 7 колхозов.

Осенью 1941 года гитлеровцы превратили удобную для обороны местность Порожков в мощный опорный пункт на перекрёстке дорог. Советские войска неоднократно предпринимали попытки возвратить деревню. Во время одной из таких операций (11 февраля 1942 года) командир взвода лейтенант Пётр Зубков, обеспечивая продвижение своих бойцов, закрыл грудью амбразуру гитлеровского дзота. На горе Колокольня находится один памятник (монумент в облике цифр 105,3). Окрестности Гостилицкого шоссе на участке между Порожками и Лопухинкой оказались на направлении главного удара советских войск в январе 1944 года, когда 2-я ударная армия под командованием генерала И. И. Федюнинского двинулась в наступление с Ораниенбаумского плацдарма. Командные посты размещались тогда на горе Колокольной.

Отсюда началась операция Январский гром — операция по снятию блокады Ленинграда. Гостилицы были освобождены от немецко-фашистских оккупантов 19 января 1944 года.

С 1963 года, в составе Гатчинского района.

С 1965 года, вновь в составе Ломоносовского района. В 1965 году население села Гостилицы составляло 321 человек.

За заслуги в развитии сельского хозяйства совхоз «Красная Балтика» в 1971 году был награждён орденом Октябрьской революции.

По данным 1973 года в деревне располагалась центральная усадьба совхоза «Красная Балтика».

По данным 1990 года в деревне Гостилицы проживали 3885 человек. Деревня являлся административным центром Гостилицкого сельсовета в который входили 7 населённых пунктов: деревни Гостилицы, Дятлицы, Зрекино, Клясино, Красный Бор, Новый Бор, Старый Бор, общей численностью населения 4379 человек.

В 1997 году в деревне Гостилицы Гостилицкой волости проживал 3381 человек, в 2002 году — 3581 человек (русские — 94 %).

В 2007 году — 3316.

География

Деревня расположена в центральной части района на автодороге 41К-008, к юго-западу от Санкт-Петербурга и к югу от Петергофа.

Расстояние до районного центра — 34 км.

Расстояние до ближайшей железнодорожной станции Ораниенбаум I — 30 км.

Деревня находится на Балтийско-Ладожском уступе — глинте, частью которого является находящаяся рядом с деревней гора Колокольня.

Демография

<timeline> ImageSize = width:400 height:300 PlotArea = left:40 right:40 top:20 bottom:20 TimeAxis = orientation:vertical AlignBars = justify Colors =

 id:gray1 value:gray(0.9)

DateFormat = yyyy Period = from:0 till:3885 ScaleMajor = unit:year increment:1000 start:0 gridcolor:gray1 PlotData =

 bar:1838 color:gray1 width:1
  from:0 till:663 width:15  text:663 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1862 color:gray1 width:1
  from:0 till:725 width:15 text:725 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1885 color:gray1 width:1
  from:0 till:562 width:15  text:562 textcolor:red fontsize:8px
bar:1928 color:gray1 width:1
 from:0 till:545 width:15 text:545 textcolor:red fontsize:8px
bar:1965 color:gray1 width:1
 from:0 till:321 width:15 text:321 textcolor:red fontsize:8p
 bar:1990 color:gray1 width:1
  from:0 till:3885 width:15  text:3885 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1997 color:gray1 width:1
  from:0 till:3381 width:15  text:3381 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2002 color:gray1 width:1
 from:0 till:3581 width:15 text:3581 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2007 color:gray1 width:1
  from:0 till:3316 width:15  text:3316 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2010 color:gray1 width:1
  from:0 till:3728 width:15  text:3728 textcolor:red fontsize:8px

</timeline>

Современность

Деревня значительно преобразилась в 60 — 70-е годы. Именно в это время началось строительство многоэтажных домов для рабочих совхоза «Красная Балтика», новой школы и детского сада. В 1971 г. совхоз был награждён орденом Октябрьской Революции, вторым (с 1967 г.) по значению орденом СССР, которым сельскохозяйственные предприятия награждались крайне редко.

У деревни Гостилицы когда-то протекала полноводная река. Её глубокое русло превратилось в овраг. О полноводности исчезнувшей реки свидетельствуют названия соседних деревень: Порожки и Заостровье.

В 1990-х годах совхоз был преобразован в АОЗТ «Красная Балтика».

В 2012 году состоялась учредительная конференция по созданию Международного благотворительного фонда «Гостилицы. Возрождение дворцово-паркового ансамбля».

Достопримечательности

• Отреставрированная церковь Троицы Живоначальной, архитектор А. В. Квасов. Церковь была построена по заказу Кирилла Разумовского в 1755—1764 годах
• Развалины дворца Потёмкиных
• Чайный домик
• Развалины двухэтажного флигеля Кавалерского Корпуса XVIII века
• Два горбатых мостика на Пиличном пруду, сооружённые в 1780 году
• Фрагменты «потешной крепости» (вдоль ул. Нагорной)
• Развалины мельницы, возобновлённой Х. А. Минихом в XVIII веке. Сохранился жёрнов с выбитой на нём датой 1741 год, графской короной и вензелем «М»
• Мемориал «Гостилицкий», входящий в Зелёный пояс Славы
• Памятник «Непокорённая высота» в виде тринадцатиметровой стелы в форме цифр 105,3 на горе Колокольня

Памятники природы

• Гостилицкий ботанический заказник регионального значения
• Сеть озёр и прудов, созданных при Х. А. Минихе в XVIII веке
• Рыборазводные пруды
• Многочисленные ключи, питающие речку Гостилку
• Английский парк в усадьбе «Гостилицы» с липовыми и дубовыми аллеями
• Гора Колокольня (105,3 м)
• Гостилицкий парк
• Грот над родником в Гостилицком парке

Транспорт

• 681 — Ломоносов, вокзал — село Копорье (перевозчик — ООО «СНИП»)
• 682 — Ломоносов, вокзал — 4-й км бетонной дороги (перевозчик — ХТК «ПитерАвто»)
• 683 — Ломоносов, вокзал — деревня Клясино (перевозчик — ХТК «ПитерАвто»)
• 683А — деревня Красный Бор — Ломоносов, вокзал (перевозчик — ХТК «ПитерАвто»)
• 684 — Ломоносов, вокзал — 5-й км бетонной дороги (перевозчик — ХТК «ПитерАвто»)
• 686 — Ломоносов, вокзал — деревня Горки (перевозчик — ХТК «ПитерАвто»)
• 688 — Ломоносов, вокзал — деревня Лопухинка (перевозчик — ООО «СНИП»)
• К-639А — Санкт-Петербург, станция метро «Ленинский проспект» — деревня Гостилицы, Новая улица (перевозчик — ООО «СНИП»)

Предприятия и организации

• ФГУП «Почта России», отделение почтовой связи (деревня Гостилицы, Центральная улица, дом 1)
• ОАО «Сбербанк России», Красносельское отделение № 1892, Опер.касса № 1892/0859 (деревня Гостилицы, ул. Центральная, дом 1)
• АОЗТ «Красная Балтика» (деревня Гостилицы, Центральная улица, дом 7)
• АЗС «АПН» № 23 (деревня Гостилицы, Новая улица, дом 1А)
• Аэродром «Гостилицы»

Интересные факты

При земляных работах в XVIII—XIX веках в окрестностях деревни Гостилицы были обнаружены древние клады. В одном из них насчитывалось 150 старинных серебряных монет.

В 1902 году на Всероссийской кустарно-промышленной выставке в таврическом дворце от Петергофской земской управы были выставлены изделия кустарей Гостилицкой волости.

Улицы

Местные улицы: Александрийская, Балтийская, Берёзовая, Верхняя, Горная, Зелёная, Комсомольская, Лесная, Молодёжная, Нагорная, Нижняя, Новая, Новосёлов, Ольховая, Парковая, Петровская, Полевая, Родниковая, Рябиновая, Садовая, Солнечная, Строительная, Тихая, Центральная, Центральный переулок, Школьная, Энтузиастов.

Ссылки

Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 540-010 [whc.unesco.org/ru/list/540-010 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/540-010 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/540-010 фр.]

• [gostilizi.info Официальный сайт МО «Гостилицкое сельское поселение»].

Отрывок, характеризующий Гостилицы

– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему: