Гостинополье

Деревня Гостинополье Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Ленинградская областьЛенинградская область Муниципальный район Волховский Сельское поселение Вындиноостровское Координаты 59°49′11″ с. ш. 32°21′13″ в. д.59.819801° с. ш. 32.353595° в. д. / 59.819801; 32.353595    Первое упоминание 1612 год Прежние названия Свинкина Население ↘127 человек (2010) Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +7 81363 Почтовый индекс 187440 Автомобильный код 47 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=41209803001 41 209 803 001]

Гостинопо́лье — деревня в Волховском районе Ленинградской области. Входит в состав Вындиноостровского сельского поселения.

История

Деревня Свинкино упоминается в Дозорной книге Водской пятины Корельской половины 1612 года в Городенском погосте Ладожского уезда: «Да деревня Свинкино вызжено, а после воины поставлена изба, а жывут в ней старцы и детеныши Иванского монастыря, а пашню пашут старцы на монастырь. А крестьян и бобылей нет».

На карте Санкт-Петербургской губернии Ф. Ф. Шуберта 1834 года упоминается деревня Свинкина, состоящая из 40 крестьянских дворов.

СВИНКИНО — деревня принадлежит Казённому Ведомству, число жителей по ревизии: 82 м. п., 101 ж. п. (1838 год)

Согласно карте профессора С. С. Куторги 1852 года деревня называлась Свинкина и состояла из 40 дворов.

СВИНКИНО — деревня Ведомства Государственного Имущества, по просёлочной дороге, число дворов — 35, число душ — 80 м. п. (1856 год)

---

СВИНКИНО — деревня казённая при реке Волхове, число дворов — 35, число жителей: 92 м. п., 103 ж. п.; Часовня православная. (1862 год)

Сборник Центрального статистического комитета описывал её так:

СВИНКИНА — деревня бывшая государственная при реке Волхове, дворов — 38, жителей — 130; Часовня, лавка. (1885 год)

В XIX веке деревня административно относилась к Михайловской волости 1-го стана Новоладожского уезда Санкт-Петербургской губернии, в начале XX века — 2-го стана.

По данным «Памятной книжки Санкт-Петербургской губернии» за 1905 год деревня называлась Свинкино.

• Gostinopolje1915.jpg

  План деревни Гостинополье. 1915 г.

Согласно военно-топографической карте Петроградской и Новгородской губерний издания 1915 года деревня называлась Свинкина, в деревне находилась конечная станция железной дороги Гостинополь.

С 1917 по 1919 год деревня Свинкино входила в состав Вындино-Островского сельсовета Михайловской волости Новоладожского уезда, а смежное село Гостинополье в состав Гостинопольского сельсовета.

В 1919 году село Гостинополье стало центром Пролетарской волости Новоладожского уезда. С 1919 года деревня Свинкино входила в состав Свинкинского сельсовета Пролетарской волости.

14 февраля 1923 года село Гостинополье было преобразовано в город Волхов и стало центром Волховского уезда. Однако 31 мая 1924 года центр уезда был возвращён в Новую Ладогу, а город Волхов снова стал селом (в 1927 году ему было возвращено название Гостинополье).

С 1923 года деревня Свинкино входила в состав Помяловского сельсовета Пролетарской волости Волховского уезда.

С 1924 года деревня Свинкино входила в состав Вындино-Островского сельсовета.

С 1927 посёлок при железнодорожной станции Гостинополье также входил в состав Вындино-Островского сельсовета.

В 1928 году население посёлка при железнодорожной станции Гостинополье составляло 161 человек.

По данным 1933 года деревня Свинкино входила в состав Вындиноостровского сельсовета Волховского района, посёлок при железнодорожной станции Гостинополье в составе сельсовета не значился.

В 1939 году население население деревни Свинкино составляло 413 человек.

С 1950 года посёлок при железнодорожной станции Гостинополье и деревня Свинкино находились в составе Волховского сельсовета.

В 1961 году население посёлка при железнодорожной станции Гостинополье составляло 98 человек, а деревни Свинкино — 310 человек.

По данным 1966 года смежные деревни Свинкино и Гостинополье входили в состав Волховского сельсовета Волховского района, причём деревня Свинкино являлась административным центром сельсовета.

По данным 1973 года деревня Гостинополье находилась в составе Волховского сельсовета и являлась его административным центром. Смежная деревня Свинкино в составе сельсовета не значилась.

В 1980 году деревни Свинкино, Горка и железнодорожная станция Гостинополье были объединены в один населенный пункт с названием Гостинополье.

По данным 1990 года деревня Гостинополье являлась административным центром Волховского сельсовета, в который входили 22 населённых пункта общей численностью населения 2284 человек. В самой деревне Гостинополье проживали 186 человек.

В 1997 году в деревне Гостинополье Вындиноостровской волости проживали 143 человека, в 2002 году — 137 человек (русские — 90 %).

В 2007 году в деревне Гостинополье Вындиноостровского СП — 136.

География

Деревня расположена в юго-западной части района на левом берегу реки Волхов, на автодороге А115 (41А-006).

Расстояние до административного центра поселения — 0,5 км.

Расстояние до районного центра — 19 км.

Близ деревни проходит линия железной дороги «Волховстрой I — Чудово» и находится остановочный пункт, платформа Гостинополье.

Население

Численность населения
1838	1862	1885	1928	1939	1961	1990
183	↗195	↘130	↗161	↗413	↘408	↘186
1997	2007	2010
↘143	↘136	↘127

<timeline> ImageSize = width:430 height:300 PlotArea = left:30 right:40 top:20 bottom:20 TimeAxis = orientation:vertical AlignBars = justify Colors =

 id:gray1 value:gray(0.9)

DateFormat = yyyy Period = from:0 till:413 ScaleMajor = unit:year increment:100 start:0 gridcolor:gray1 PlotData =

 bar:1838 color:gray1 width:1
  from:0 till:183 width:15  text:183 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1862 color:gray1 width:1
  from:0 till:195 width:15 text:195 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1885 color:gray1 width:1
  from:0 till:130 width:15  text:130 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1928 color:gray1 width:1
  from:0 till:161 width:15  text:161 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1939 color:gray1 width:1
  from:0 till:413 width:15  text:413 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1961 color:gray1 width:1
  from:0 till:408 width:15  text:408 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1990 color:gray1 width:1
  from:0 till:186 width:15  text:186 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1997 color:gray1 width:1
  from:0 till:143 width:15  text:143 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2002 color:gray1 width:1
 from:0 till:137 width:15 text:137 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2007 color:gray1 width:1
  from:0 till:136 width:15  text:136 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2010 color:gray1 width:1
  from:0 till:127 width:15  text:127 textcolor:red fontsize:8px

</timeline>

Улицы

Железнодорожная, Заводская, Набережная, Переезд.

Литература

• Седов Вл. В. Церковь Николы в Гостинополье XV в. // Архитектурное наследие и реставрация. — М., 1990.
• Мельник А. Г. [www.academia.edu/25693524 Иконостасы второй половины XV – начала XVI в. церкви Николы в Гостинополье] // Сообщения Ростовского музея. Вып. 8. — Ярославль, 1995. — С. 90-98.

Отрывок, характеризующий Гостинополье

– Ну, начинать! – сказал Долохов.
– Что же, – сказал Пьер, всё так же улыбаясь. – Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил:
– Так как п'отивники отказались от п'ими'ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову т'и начинать сходиться.
– Г…'аз! Два! Т'и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.
– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак'ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.


Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею.
Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал.
Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.